Медь и серебро (СИ) - Медведская Наталья Брониславовна

Как и говорила сиделка, большую часть дня Зинаида Фирсовна спала. Около пяти вечера удалось покормить бабушку кашей, если пару ложек овсянки можно назвать едой. От больной пахло прелыми листьями и почему-то влажной землей, и этот неприятный запах пугал Ольгу и заставлял ёжиться.

В половине седьмого вечера стукнула входная дверь, в гостиную вошла Клавдия Игоревна. Выслушав отчёт о состоянии больной, сиделка удовлетворённо улыбнулась.

– Можешь ехать домой, но завтра не опаздывай.

Ольга с радостью подхватилась на ноги. Ей хотелось побыстрее покинуть это место. На пороге она обернулась и спросила Клавдию Игоревну.

– Скажите, от больных часто пахнет сырой осенью и мокрой землёй?

Глаза сиделки округлились.

– Хочешь сказать, что от Зинаиды Фирсовны воняет? Что ты выдумываешь! Она чистенькая, постель ей утром сменила, комната проветривается. Какая ещё земля?

– Извините, я не имела в виду ничего плохого.

– Иди уже.

От Камышовки да Анапы Ольга добралась за двадцать минут. В квартире сразу отправилась в душ. Постояв под горячей водой, пыталась смыть с себя странный земляной запах.

В открытые окна вливался свежий воздух, наполненный ароматом цветущего тюльпанового дерева. Во дворе дома их росло несколько штук. Уловив приятный запах свежих огурцов, исходящий от красивых цветов этого необычного дерева, Ольга ощутила зверский голод. Майский вечер обещал быть тёплым и приятным. Так и вышло. Денис привёз свежие овощи и маленький казан с пловом, завёрнутый в махровое полотенце.

– Бабушка передала. Она у меня такой плов готовит, что пальчики оближешь.

Ольга покраснела.

– Ты сказал своим, что встречаешься со мной?

Денис ухмыльнулся.

– А что постель не повод для знакомства? Почему я должен скрывать свою девушку. Разве у нас не всё серьёзно?

Ольга смутилась ещё больше.

– Ты сказал им, что мы спим?

Денис подхватил её на руки.

– Нет, глупая, как ты могла так подумать. Просто поставил их в известность, что ты моя девушка.

– Не думаю, что они обрадовались.

Он засмеялся.

– Мама нормально отреагировала, папа испугался, бабушка обрадовалась, ты её заинтересовала. Дедушка пожал плечами.

– А твой отец чего испугался?

– Он у меня всего мистического остерегается. Ничего привыкнет к тебе.

В животе Ольги заурчало от голода.

Денис поставил её на ноги.

– Марш на кухню. Кормить буду.

Глава 10(часть2)

***

Прошла неделя, как Ольга ежедневно отправлялась в Камышовку, отложив на потом все дела. Она видела, что бабушка с каждым днём угасает всё сильнее. Зинаида Фирсовна походила на едва тлеющий уголёк, почти не ела, а только немного пила простой воды, наотрез отказываясь от компотов и морсов. На все уговоры съесть хоть ложечку, крепко сжимала тонкие посиневшие губы. От неё всё сильнее пахло тленом, так Ольга охарактеризовала, исходящий от бабушки запах. Оказалось, чувствовала его только она. Над впалым ртом, под носом, Зинаиды Фирсовны пролегла чёткая белая полоса, нос заострился сильнее. Больная за весь день могла вымолвить пару слов, будто находилась уже не здесь, а стояла на пороге жизни и смерти. В понедельник Лидия не приехала сменить дочь, на звонки не отвечала. Ольга ощущала себя в ловушке, которую устроила мать, но ничего не могла поделать. Дни тянулись невыносимо долго, она уже понимала, что значил запах и весь вид бабушки, она медленно таяла, слабела, уходя за грань этого мира. Находиться рядом с умирающей было тяжело, гнетущая атмосфера смерти душила и мучила Ольгу. Если бы не встречи с Денисом, который поддерживал и лечил её душу, она бы впала в депрессию. Понимала, что мать взвалила ей на плечи неподъёмную ношу и заставила тащить вместо себя.

Возвращаясь в квартиру, Ольга яростно тёрла себя мочалкой, купалась чуть ли не в кипятке, ей казалось, запах тлена проник под кожу. В хорошую погоду они гуляли по городу, ходили в кино, на концерты, но ничто не могло заставить Ольгу отвлечься от мыслей о бабушке. И только нежность ночей, ласки Дениса на время давали ей возможность забыть о смерти, стоящей так близко.

Вторник начался как обычно. Ольга протёрла пыль в комнатах, вымыла полы, всё время прислушиваясь, не раздаются ли какие звуки из спальни больной. Удивительно, но сегодня бабушка выглядела лучше: лицо посветлело, глаза выглядели блестящими и живыми. На вопрос Ольги, что ей хочется? Зинаида Фирсовна вполне чётко и осмысленно ответила:

– Немного клубничного варенья и водички.

Ольга сбегала в подвал. Отыскав банку варенья, открыла её. Положив немного в блюдечко, принесла в спальню. Приподняв лёгкое высохшее тело бабушки, подложила ей под спину подушки. Съев пару чайных ложек варенья, больная выпила несколько глотков воды.

– Сядь, – сухой листвой прошелестел голос Зинаиды Фирсовны.

Подвинув стул к изголовью кровати, Ольга наклонилась над больной.

– Думала, унесу эту тайну в могилу, – прошептала она. – Но не получается. Не хочет меня смерть забирать, пока не облегчу душу.

Мучительно, с остановками, с тяжёлым дыханием, но ясно и понятно Зинаида Фирсовна заговорила:

– Прости меня и мою дочь, зато как поступали с тобой. Ты не внучка мне и не дочь Лидии.

Ольга вздрогнула.

Из глаз Зинаиды Фирсовны на морщинистые щёки покатились слёзы.

– Как я могла тебя любить… если перед глазами стояло несчастное… мёртвое личико… родной внучки.

– Что? – воскликнула Ольга.

– После родов Лида месяц жила в Камышовке. Я няньчила свою внученьку… Катеньку… А потом…потом… Лида вернулась в Анапскую с малышкой.

Зинаида Фирсовна замолчала, делая передышку.

Ольга терпеливо ждала. Сердце колотилось так быстро, что кровь в висках стучала отбойными молоточками.

– Лида сказала, что не доглядела за Катенькой, и та ночью умерла. – Зинаида Фирсовна глубоко вздохнула. – Только… я увидела в кухне бутылки… из-под вина. От Лиды несло перегаром, в доме грязь… А моя внученька так похудела… Я не смогла добиться от дочери правды… Догадалась…Находясь в запое, она…она…забыла про Катю. Бедная моя внученька… лежала в грязных пелёнках, окоченевшая. Я чуть не убила… Лидку. А эта змея ревела, спрашивала… что теперь делать? В тюрьму мол, не хочет. Пока… пока… я обмывала несчастную… малышку, одевала… в лучшие одёжки, Лидка куда-то смылась. – Слёзы катились по сухой пергаментной коже Зинаиды Фирсовны. – Что я могла поделать? Лида моя дочь… единственная.

Ольга ощутила, как ярость затмевает ей глаза.

– И вы простили ей убийство внучки?

– Нет не простила, но доносить… на дочь не стала. Помнишь рябинку у забора?

Ольга кивнула.

– Там я похоронила Катеньку… и рябинку посадила.

– Я откуда взялась?

Зинаида Фирсовна тяжело дышала. Такой долгий разговор давался ей с огромным трудом

– Пока я хоронила внученьку. Лида притащила откуда-то младенца… Она была не в себе, когда сделала это…

– Ещё как в себе, – зло бросила Ольга. – Уморив собственную дочь, просто поменяла её на украденного ребёнка. А вы молчали, покрывая убийцу.

– Прости меня, – затухающим голосом произнесла Зинаида Фирсовна. – Прости… Батюшка сказал: срок давности… преступления истёк. Лиде ничего не грозит… Мне так тяжело… Прости.

Ольга хрипло засмеялась.

– Грош цена вашим словам, вы рассказали мне, потому что Лидия теперь точно избежит наказания. Кто мои родители?

– Не знаю. И Лида не знает.

– Врёте. Анапская хоть и большая станица, но не город-миллионник, слухи о краже ребёнка должны были взбудоражить всех. Как фамилия моих родителей?

– Правда не знаю, – ещё тише прошептала Зинаида Фирсовна. – Прости… прости.

Тело больной вытянулось в струнку. Глаза с огромной надеждой уставились на Ольгу.

Она мгновенно осознала: небабушка стоит на краю вечности. Сердце замерло, словно его сжали ледяные пальцы.

– Прощаю, – выдавила она из себя. – Бог с вами. Уходите с миром. Прощаю вас.