Четыре подвала (СИ) - Прокофьев Андрей Александрович

— Постойте, Петр Васильевич, есть же Костя. Да и я сам запомнил, где находится переход, что через подземный лаз, что и тот брошенный дом — тихо произнес Олег Олегович, ему стало не по себе, слова Петра Васильевича поразили его молнией, стали настоящим ужасом: выходит так, что он может не вернуться назад домой, выходит так, что даже думать об этом было страшно.

— Костя? Костя не сможет провести нас. Может только Андрей или кто из этой чертовой парочки. Я уже говорил об этом — сказал Петр Васильевич, и он сейчас отлично понимал, какие неприятные чувства накрывают с головой Олега Олеговича, ведь сам имел возможность это ощутить.

— Так давайте по домам. На сегодня достаточно. Пацанов нашли, а остальное завтра, с самого раннего утра сюда вернёмся — громко скомандовал Петр Васильевич, после он подошёл к Кречетову и тихо объяснил точное место, где они должны будут находится, и что им нужно будет делать.

Вопросов у Сергея Павловича не возникло. Он быстро понял то, что сказал ему товарищ.

Олег Олегович и Олег Андреевич оказались в служебном автомобиле, где уже находился водитель, который дремал, находясь за рулём.

— Ты на своей поедешь? — так же громко спросил Кречетов, обратившись к Петру Васильевичу, находясь возле милицейского автомобиля, держась за ручку открытой дверцы, поддержав товарища в осуществлении этого небольшого спектакля.

— Да, почти сразу за вами — ответил Петр Васильевич.

Милицейский УАЗик покинул территорию двора. Старший следователь подошёл к собственному автомобилю, открыл дверцу с водительской стороны, но не торопился оказаться внутри. Он закурил последнюю в своей жизни сигарету, бывшую той самой последней в пачке, от которой отказался Кречетов.

Вокруг следователя была практически совершенная тишина. Как будто специально кто-то сделал так, чтобы ничего постороннего, чтобы только он и те, кто давно хотел оказаться рядом с ним без всяких помех, без всякого присутствия третьей силы, которая осуществлялась с помощью мальчика Андрея, того пацана, который реально живёт в этом времени, который и есть главное препятствие для самого себя. Того себя, которого здесь уже давно нет, но который очень хочет сюда вернуться.

И Петр Васильевич это быстро ощутил. Сейчас у него защитой только свободное пространство, то есть улица, где гостям из будущего пока что не очень комфортно, где точно что ещё нет той силы, которая есть в подвалах.

Но защита слабая — и это так же отчетливо понял следователь. Когда увидел, что на краю злополучного образного болота, там где нереальное соприкасается с обычной асфальтированной дорожкой, появился мальчик Андрей, рядом с которым, как ни в чем ни бывало, находилась чудовищных размеров собака Баскервилей.

Холодная испарина выступила по всему телу следователя. Гости из будущего начали медленно к нему приближаться. Петр Васильевич смотрел на это, как завороженный. Не двигался с места, и пальцы обожгла последняя сигарета. Может подсознательно, может на каком другом незримом уровне, только следователь старался понять, уловить момент. И всё же да, они двигались медленно, потому что им мешало данное пространство, и что ещё важнее, то мешало время. Те остатки времени, принадлежащие третьей силе.

Петр Васильевич быстрым шагом двинулся к выходу из двора. Коллеги по службе уже должны быть на месте. Ему же нужно преодолеть ровно два двора, один прямой участок, ведущий к проходу между двумя новыми девятиэтажками, за которыми пустырь, который по прямой всего метров двести. Сразу за ним зона перехода в будущее, которая откроет свои врата раньше, с небольшим запасом времени. Об этом думал следователь. А его преследователи увеличили скорость. Только сейчас, обернувшись, он видел лишь мальчишку, который заметно сократил расстояние между ними. Собаки не было. Петр Васильевич остановился, осмотрелся по сторонам, и увидел её, она, пригнув голову, как-то даже сжавшись, находилась справа, она зачем-то отсекала ему дорогу в этом направлении. Она же его успела опередить, но не трогала, но чего-то ждала.

Петр Васильевич двинулся дальше. Он перешёл на быстрый шаг. Миновав второй по ходу двор, он услышал громкий визг и матерную речь. Пришлось вновь остановиться. Это парочка пьяных граждан увидели в двадцати метрах от себя собаку, которая на них не отреагировала, которой они в данный момент были не нужны. А следователь понял, почему собака не атакует, почему этого не делает убийца из будущего. Всё просто, до одурения банально, они боятся, что он попытается скрыться в одном из подъездов, а дальше в какой-нибудь из квартир. Им нужен пустырь, тот самый за домами, который нужен и ему, и который точно что предстанет в ином обличии, будет куском того самого мрачного болота, пришедшего сюда из прошлого, из другой страны, из детских кошмаров мальчика Андрея.

Петр Васильевич оглядывался, не останавливаясь. Он вытащил на свет божий свой пистолет, держал его в правой руке. Убийца же приблизился ещё, сейчас их разделяло не более, чем двадцать метров. Он по-прежнему был в образе мальчишки. Но следователь заметил, что этот образ не держится, что по мере приближения к пустырю убийца то и дело меняет свой облик. Он то становится тем самым чудовищем, то неприятным мужиком, у которого даже на расстоянии можно заметить совершенно безумные глаза.

Между двумя девятиэтажками имелся широкий проход. С левой стороны, на пару метров дальше имелось сооружение электрической подстанции, а за ним пустырь. И предчувствие не обмануло. Сейчас пустыря не было, было то самое болото. С кочками, с обманчивыми окнами воды на поверхности, с чахлой серой растительностью, — и тропа, узкая тропа, по которой и должен будет бежать следователь. Да именно бежать, иначе нельзя, только так будет шанс спастись. Хотя вряд ли, хотя холодом смерти потянуло со всех возможных сторон. Собака была за подстанцией. Собака ждала, ей это было не впервой.

Ещё сигнал, с помощью выстрелов в воздух. Он сказал Кречетову о том, что они увидят открывшийся проход. Они же должны туда броситься, не теряя ни одной лишней секунды, что бы не происходило.

Наверное, минуту продлилась пауза. Можно было бы и дольше. Можно было бы до бесконечности. Ведь Петр Васильевич отлично понимал, что шансов остаться в живых мало, что их практически нет. Но и оставаться на одном месте нельзя. Тот момент тяжелого сомнения, но и пришествие осознанного выбора. Петр Васильевич резко поднял руку вверх, дважды нажал на курок. Уснувшую округу разорвал гром пистолетных выстрелов — и следователь бросился по тропе вглубь нереального болота. Он бежал что было сил. Но даже при этом он очень скоро услышал, что собака бросилась за ним. Он слышал её тяжёлое дыхание, переходящее в рык, её движение, которое передавалось ему через воздушное пространство.

Минула минута. Может даже, что меньше того, чем коротенький отрезок в шестьдесят секунд, как следователь увидел то, о чем говорил, на что делал свою ставку. Прямо по курсу, там где тонкой полоской прекращало своё существование мистическое болото, открывались не менее невероятные врата в будущее. Раздел пространства, неясное бледное свечение из ниоткуда. То, чего не бывает. Только лишь секундочкой поместилось в осознании. А дальше пришло то, что смысл физических величин. Врата открывались не его приветствуя, а встречая своих, встречаю собаку, которая догнала Петра Васильевича, которая была за спиной, их разделяли пару метров. Треть пути осталась позади. Следователь успел увидеть своих товарищей, а затем упал. Не от контакта с передними лапами собаки, а споткнувшись о несуществующую кочку, оказавшуюся вполне реальной. Собака по инерции перелетела через Петра Васильевича. Собака вынуждена была развернуться. В этот момент по ней начали стрелять сразу из трёх пистолетов. Множество окон зажглось жёлтым светом в близлежащих домах. Множество обычных, непосвящённых граждан с ужасом не понимали, что происходит.

Только вот стрелять в собаку было занятием бесполезным. Пули не причиняли ей никакого вреда. И вроде как Кречетов должен был об этом знать. Но повинуясь ситуации, но машинально отреагировав…