Четыре подвала (СИ) - Прокофьев Андрей Александрович

— В проход, в проход! — с дикой яростью завопил Петр Васильевич, успел это сделать, пока собака своими мощными челюстями буквально ломала его руки, которыми он пытался защитить горло.

Если бы облик убийцы действительно оставался бы изображением в зрачках убитого, то на это лучше было бы не смотреть. Потому что то, что видел Петр Васильевич в свои последние мгновения — это было страшнее всего того, что только можно представить. Голова собаки размером с голову лошади. Огромные клыки, кровяная слюна.

— В проход, убейте его — еще один раз смог крикнуть следователь.

Товарищи его наконец-то послушали. Они рванулись в пространство невероятного, — и тут же всё пропало, и чудовищная собака, и болото, и Петр Васильевич, который пожертвовал собой, чтобы они смогли оказаться на той же самой улице. Где было тихо и темно, где за спинами не светилось множество окон в ближнем девятиэтажном доме.

— Скорее нужно к той пятиэтажке. Скорее нужном попробовать спрятаться, сейчас эта тварь появится здесь. Ведь этот портал открывается для неё — нервно, отрывисто говорил Кречетов.

— Это не собака, таких собак не бывает — прошептал Олег Олегович, у которого не выходило из головы то, что он только что видел.

— Бывают, всё бывает — сказал Кречетов, а все вместе они бросились к дому, к плотным кустарникам, находящимся на углу здания.

Временные врата продолжали оставаться открытыми. Сотрудники, кажется, перестали дышать. Сейчас совершенно не зная, что им делать. Каждый из них был на всё что процентов уверен, что собаке не составит никакого труда их обнаружить. Оставалось только дождаться… И собака появилась. Собака стояла и смотрела по сторонам. Через несколько секунд возле неё появился человек. Но происходило что-то странное, эти двое не могли обнаружить сотрудников милиции. Эти двое как будто утеряли большую часть своих способностей, или, быть может, что им что-то мешало.

Прошло секунд тридцать. Собака всё же правильно уловила запах. Собака медленно двинулась к ним.

— Ну, вот и всё, так выходит. Пули эту тварь не берут. Да и у меня нет патронов. Я всю обойму израсходовал — прошептал Олег Андреевич.

— Выходит так — сказал Кречетов.

А собаку что-то сбивало с толку. Она остановилась, она подождала человека. Который глазами так же искал их. Или всё же нет?

— Такое ощущение, что их интересует что-то другое или кто-то другой — еле слышно прошептал Олег Олегович.

— Нет, это вряд ли — не согласился Кречетов.

— Ближе к повороту, там мальчишка, это Андрей, это он мешает им — произнес Олег Андреевич.

Сразу было видно, что данное явление — есть видение, есть какая-то призрачная оболочка. Даже не раздвоение, а что-то сходное с миражом. Но ведь и в таком виде имело значение. А откуда и почему это взялось, рассуждать было некогда, да и не было хоть какой-то элементарной основы предположениям. Зато была задача, которую необходимо было выполнить. Выполнить, и остаться в живых. Выполнить, и вернуться назад. Конечно, последнее касалось лишь Сергею Павловича и Олега Андреевича. Но впрочем, время — вот тот элемент, который уж точно нельзя было сбрасывать со счетов. Поэтому, с полной очевидностью, наблюдая замешательство со стороны смертельного врага, не зная и не понимая его же возможностей здесь и сейчас, Сергей Павлович принял единственное верное решение — как можно скорее удалиться прочь, скрыться подальше, ближе к многоэтажным домам, расположенным ниже территории школы, которая влево и сразу за спинами милиционеров.

— Уходим, сначала медленно, затем быстрее — скомандовал он.

Никто не стал возражать. Собака и её хозяин отвлеклись, наблюдая появление Андрея, и сотрудники начали отступать, делали это сильно пригнувшись, почти на четвереньках. Миновали угол дома, теперь можно было перевести дух, чтобы сразу после этого ускориться. Так и вышло. Получилось быстро. Одним махом они оказались с другой стороны школьного двора, где пешеходные дорожки расходились в четырех разных направлениях. Пошли по кратчайшему маршруту, и очень быстро оказались с другой стороны длинного панельного девятиэтажного дома.

— Улица Интернационалистов — проговорил Олег Олегович, получилось так, как будто он нанялся к своим коллегам гидом.

— Знаем мы, в нашем времени она так же называется. И, как я вижу, лишь небольшие изменения, а так всё на своих местах — впервые за долгое время, без всякого напряжения в голосе произнес Кречетов.

— Я не о том, как бы это, но если метров триста вниз, то будет дом Петра Васильевича. Мы можем зайти. Тем более, батя, я перед тем как отправится к вам, тебя оставил в квартире Петра Васильевича. Ты должен был вызвать полицию — сказал Олег Олегович.

Олег Андреевич посмотрел на сына внимательно. Минули пять секунд, только после этого Олег Андреевич отреагировал на слова своего отпрыска. Сделал это серьезно и даже назидательно.

— Ты, конечно, уже взрослый. Ты звание имеешь такое же, как и я в твои годы. Только вот отцу по-прежнему приходится тебя учить — начал Олег Андреевич, но Олег Олегович его перебил, вставив свою фразу.

— Ну, на то и отец. Разве может быть иначе.

— Вот это точно, это поддерживаю — не остался в стороне и Сергей Павлович.

— Я не могу встречаться с самим собой. Я не знаю, как и что тогда произойдет, но точно понимаю, что это недопустимо. Вот на подсознательном уровне. Понимаешь, ощущаешь то, о чем я говорю — сказал Олег Андреевич, получилось убедительно, несоответствие положений действительно лежало на поверхности.

— Возле подъезда посидишь, покуришь. Что там, кстати, у нас с сигаретами?

— Покупать нужно — сразу ответил Сергей Павлович.

— Я так понимаю, что нам необходимо в противоположную сторону — как бы не обратив внимания на слова сына, произнес Олег Андреевич.

Глава четырнадцатая

Я спал и мне снился сон. Но нет же, всё было в точности до наоборот. Я не знал, сплю ли я, не сплю ли я. Я был в другом измерении. Я был в другом времени. И я же со стороны видел самого себя. Один я лежал на диване с закрытыми глазами — этот один я был практически мертв, он же у меня не вызывал никакого интереса, как и то время, в котором он остался, в проклятом две тысячи двадцать первом году, накануне ещё более худшего времени, которого я не знал, но точно что чувствовал.

Только был ещё другой я. И это не тот я, который с каждым разом начинал и заканчивал писать одну и ту же книгу. Того я никогда не существовало вовсе. Тот я был лишь необходимым приложением, чтобы история имела полную многогранность. Нет, не про него, а про того я, который был мне жизненно необходим, который сейчас лежал в палате реанимации, а я сидел рядом с ним, невидимый людьми, наблюдая за тем, что происходит, ожидая своего часа.

А происходило интересное. В это же время это интересное было и бессмысленным. Но об этом знал только я один. Эти же люди в белых халатах. Люди с умными лицами и реально озабоченные, пытающиеся выяснить, что же случилось с мальчиком, они ничего не знали, они даже не могли мыслить в парадигме того, что происходило на самом деле. А на самом деле был я, который сидел в углу, смотрел и ждал наступления, пришествия своего незримого времени. Да, я не знал точно. Мне дано было лишь предчувствовать. Только и этого было достаточно, это уже не могло обмануть.

Мальчик же не умрет. Он очнётся. Ему станет хорошо, даже лучше того, чем было раньше. Он просто ещё этого не знает, не понимает и не заметит. То, что было уйдет незаметно, от него не останется никакого следа.

Одно мне не нравилось. Оно же в достаточной мере напрягало. Это было то, что некая часть сознания мальчика, то есть меня самого, продолжала вести борьбу. Бескомпромиссную борьбу со мной, а значит с собственным же я. Не принимая самого себя, отвергая то, что неизбежно. Поэтому я мог видеть ещё одну сторону финальной развязки. Не просто видеть, а в ней же участвовать. Не испытывая от этого никакого удовольствия. Напротив, лишь испытывая злость и напряжение. Хорошо, что собака делала своё дело. Отлично, что следователь получил ровно то, к чему упорно стремился. Жаль, что на этом не была поставлена последняя точка. Крайне неприятно и даже опасно было, что противник ценой своей жизни сумел продолжить игру. Но ведь даже не это, а время, время, его неопределенность в смешанном и неоднородном пространстве. Мне нужно было, чтобы как можно быстрее. Я видел, что тот я, который лежал на диване в старом доме, перестал дышать. Я видел, что собака переключилась на меня, который со стороны, но не оставила своей вахты. Собаке не дано сомнений. Собака выполнит то, что ей надлежит до конца, не задумываясь о том, будет ли это стоить ей жизни. Да и сколько у неё жизней? Сколько воплощений в прошлом и будущем. Меня накрыл холодный, влажный туман, пришедший ко мне из темноты болотного мрака. Тех звёзд и туч, которые над головой кого-то, кого я не знаю доподлинно, но и я уверен в том, что я и он уже в какой раз одно и то же лицо.