Salvatio. В рассветной мгле - Ильин Юрий Николаевич

II. Exodus

Ветер будто старый искусный знахарь бродит по древним лесам и бескрайним лугам… Собирает бесчисленные запахи трав, и каждый из них — как бальзам на едва зарубцевавшиеся раны. И дышишь, дышишь, и не можешь надышаться вдосталь, и чувствуешь, как отпускает тяжесть, давившая на плечи столько лет.

Косые лучи солнца пробиваются сквозь зеленую вязь и согревают поросшие мхом стволы сонных деревьев. Лес наполнен звуками срывающейся с листьев дождевой воды, и гомон бесчисленных птиц уносится в поднебесье. Только что отшумела гроза, и где-то издалека нет-нет да и доносятся еще глухие раскаты грома. Но прямо над головой — бездонная синева… И вода, разлитая по всей долине, отражает ее: двойная бесконечность и ввысь, и вглубь. Бескрайние, залитые предзакатным солнцем просторы. Пройдет час, другой, и поднимется над мокрой травой туман, и засверкают в чернеющем небе созвездия — вспомню ли я их названия?

На востоке воцарилась огромная, похожая на сказочную горную цитадель, туча; совсем еще недавно она, иссиня-черная, обрушивала на землю свой неистовый гнев, теперь же, словно успокоившись, величественно сверкает в вечерних лучах, обвитая прозрачными рукавами случайных перистых облаков. Кажется, вечно можно рассматривать эти полупризрачные уступы, хребты и за́мки. Мешают лишь счастливые слезы на глазах.

Радость… Почему ты всегда приходишь в слезах?

По небу плывет крошечное облачко. Оно будто бы темнее остальных и движется странно…

…против ветра. Против ветра летит оно, стремительно разрастаясь, расплываясь черным пятном. Несколько мгновений, и оно разъедает полнеба, и вот уже из черного провала в лицо несется сухой, душный ветер с запахом бетонной пыли, и ржавчины, и вездесущего едкого дыма. Прямо на глазах, как из-под земли, стремительно прорастают темные прямоугольные здания, и их бессчетные глазницы пусты, и все равно я знаю: они видят меня.

Оглушительный скрежет, свирепый, пронзительный вой заполняют голову; оскорбленный Гемармен требует, чтобы я вернулся, немедленно, покорно, и в этой какофонии слышатся проклятья и обвинения… и мне нечего им возразить.

Счастливый сон прерван, последние невесомые тени иллюзий унеслись вместе с пылью; беспомощный и обезволенный, я стою среди случайных нагромождений стали и бетона и чувствую, как внутри и вокруг меня закручивается вихрь из бессвязных слов, понятий, имен, случайных чисел, и как вихрь этот, становясь все плотнее, обращается в чуждую сущность, в антропоморфную дымную фигуру — воплощение чьей-то воли, невыразимо могуществен ной и жестокой. И я лишь горстка праха перед этим застывшим на месте ураганом. Я глухой, немой, пустой внутри человечишка, и куда мне бежать от этого? Куда бежать от самого себя?.. Куда бежать от сознания, что любое счастье, любая радость — грех, куда бежать от собственной жажды страдания?..

10 мая,8:54. Библиотека Анзиха

Из выбитой двери доносились грохот и ругань. Наконец, как ошпаренный, наружу вылетел Анзих и тотчас же угодил в железные объятья бравого сотрудника Службы общего контроля. Тот моментально выкрутил библиотекарю руки и поставил его на колени лицом к капитану. Щелкнули наручники.

По-военному заложив руки за спину и расставив ноги, Сесиль стояла у стены и смотрела в открытую дверь. На этот раз на ней была серая камуфляжная форма с капитанскими погонами и кепка с кокардой и длинным козырьком. Сегодня Бержер надвинула ее на глаза куда ниже, чем полагалось по уставу.

Возле ее ног на полу белели две канистры с бензином.

Из двери вывалился очень довольный Дормин.

— Больше никого? — спросила Бержер.

— Нет, капитан. Но там…

— Я знаю, — перебила его Бержер и кивнула на канистры. — Займитесь.

Дормин с видимым удовольствием козырнул, поднял канистры и утопал обратно. Бержер подошла к Анзиху и, наклонившись прямо к его уху, тихо спросила:

— Давно он тут был в последний раз?

— Кто?! — окрысился Анзих.

— Ты знаешь, о ком я, — ответила Бержер и тут увидела, что подручный Дормина отводит руку для удара. — Не сметь!!! — рявкнула она так свирепо, что оторопевший «сокол» даже отступил на шаг. — Идите проверьте два этажа под нами, там могут быть сообщники.

«Сокол» нехотя отправился вниз.

— Так давно он тут был? — полушепотом спросила Бержер.

— Давно! Сволочь, это так ты благодаришь его за спасение?! — прошипел Анзих.

— Да. Так. Он спас меня, а теперь я спасаю его. Прости, что не тебя, — тихо ответила Бержер, проверяя наручники на арестованном.

— Никого, капитан, — доложил вернувшийся «сокол».

— Уведите. Оформите за тунеядство. Узнаю, что били, лично пристрелю, ясно? — Бержер так посмотрела на рядового, что он только мелко закивал.

Анзиха увели. Из библиотеки снова вышел Дормин.

— Готово, — сказал он. — А кстати, о ком это вы его тут расспрашивали?

— Не ваше дело, Дормин, — отмахнулась Бержер.

— А с чего это не мое-то? — неожиданно нагло спросил сержант.

Бержер повернулась и с нарастающей ненавистью во взгляде двинулась к подчиненному.

— Не ваше. Собачье. Дело. Где насильник? Где убийца, которого вы «ловите» третью неделю, таская мне всяких оборвышей? Почему эта тварь до сих пор не за решеткой? Потому что это был кто-то из ваших, так?!

И вдруг она поняла, что Дормин ее не боится. Не то что не выказывает никакого страха, а и в самом деле не испытывает его.

— Своих конторских куриц пугай, а меня не надо, — насмешливо проскрипел он.

— Как ты сме… — тихо начала Бержер. У любого живого человека от ее взгляда мгновенно выгорело бы нутро. Но только не у Дормина.

— Да уж смею. Или ты всерьез решила, что Служба общего контроля будет перед тобой трястись? А?! Ха-ха-ха-ха! Детка, это мы здесь власть! А ты, — тут он начал сам наступать на Бержер, медленно разводя руки, как будто намереваясь ее схватить, — а ты вообще не пойми кто, нянька ясельная…

Вдруг из его рации донесся истошный крик: «Командир, он сбежал!!!»

— Дебил! — рявкнул Дормин и бросился к лестнице мимо Бержер. Спустившись на полмарша он тем не менее обернулся, многообещающе погрозил ей пальцем и лишь затем забарабанил ботинками по ступеням.

Анзих все-таки воспользовался ключом от наручников, который Бержер всунула ему в руку. Ищите теперь ветра в поле, подонки.

Сесиль достала телефон.

— Полковник? Добрый день, капитан Бержер беспокоит. Я аннулирую мандат унтер-офицера Дормина. Не оправдал доверия… Да, результаты нулевые, чтобы не сказать отрицательные… Пытался мне угрожать… Да, я понимаю, вам это неприятно слышать, но на вашем месте я бы проверила именно его… Да, на причастность. И его людей тоже… Но это — как вы решите. Всего доброго.

Убрав телефон, Бержер щелкнула стальной зажигалкой, но вдруг захлопнула ее крышку и решительными шагами вошла в квартиру.

На кухне и в жилой комнате хозяина все тоже было разгромлено. Казалось, Дормин не столько ловил Анзиха, сколько пытался разнести здесь все, что попалось ему на пути.

Бержер осмотрела кладовку, шкафы и антресоли, простучала на всякий случай стены, и лишь окончательно убедившись, что никаких признаков Марты в квартире нет, вышла обратно на лестничную клетку.

Пару секунд она стояла и смотрела на блеклый огонек.

— Прости меня, — устало прошептала она и швырнула зажигалку в дверной проем.

10 мая, 17:23. Полковник Арманн

Кабинет полковника Службы общего контроля Арманна был обставлен не то чтобы по-спартански, но без излишеств, коими лица начальствующие во все времена любили разнообразить свой рабочий быт: никаких конфискованных вазонов династии Цзынь, никаких картин Рембрансо или безголовых мраморных статуй, изъятых из закрытых музеев.