Salvatio. В рассветной мгле - Ильин Юрий Николаевич

Предметом роскоши можно было счесть разве что письменный стол, изготовленный, судя по истертому металлическому клейму, где-то в конце XVIII века. Преклонных лет мастер полностью отреставрировал его, за что ему досрочно сняли административное взыскание. Родное зеленое сукно — безнадежно изорванное обрушившимся куском потолка в доме прежних владельцев — пришлось заменить. Новодельную ткань пропитали лавандовым маслом, да так щедро, что личинки моли подыхали, едва успев вылупиться.

На столе аккуратной стопкой лежали несколько папок с делами, на подставке стоял терминал связи, а на дальнем от Арманна краю красовалась табличка-уголок: «П-к С. Арманн, Служба общего контроля».

Обитые пробкой стены украшали несколько грамот и орденов под стеклом; большая их часть, как и звание полковника, были получены лет восемь-десять назад. После этого карьера Арманна забуксовала — новому начальству не нравился его излишне щепетильный подход к своим обязанностям.

Сегодня у Арманна официально был выходной, но он все равно приехал на работу — по двум неотложным делам. Одно из них должно было разрешиться в ближайшие полчаса, с ним все просто.

А вот по второму придется повозиться. Арманн сидел и читал донесения, поступившие за последние три дня. Любопытная складывалась история, очень любопытная. И очень неприятная.

Раздался стук в дверь.

— Войдите!

В дверь втолкнули долговязого бородатого человека в разбитых очках и рваном пальто. Он заметно припадал на левую ногу. Выражение лица у него было обреченным. Дополнял картину прескверный запах.

Молодцеватый, мордастый конвоир бодро отрапортовал:

— Господин полковник, задержанный доставлен.

Арманн поднял глаза, кивнул и снова погрузился в чтение.

— Разрешите идти? — после короткой паузы спросил конвоир.

— Разрешаю… — конвоир, бодро развернувшись на каблуках, сделал шаг к двери, но тут снова раздался голос Арманна: — Стой!

Солдат повернулся.

— Наручники с задержанного сними. Все, теперь свободен.

— Есть! — козырнул конвоир, освободил новоприбывшего от браслетов и бодро удалился прочь.

Арманн, ухмыльнувшись, посмотрел на задержанного.

— Шуточки у тебя, полковник… — пробормотал Виктор, растирая запястья.

— Что, страшно?

— Не без этого…

Оба усмехнулись. Арманн указал на стул.

— Садись давай. Чаю, кофе?

— Кофе лучше, — ответил Виктор, присаживаясь и протягивая руку.

Полковник протянул свою. Двое бывших однокашников скрепили руки в пожатии-замке. Армани хлопнул по кнопке электрочайника.

Виктор и Арманн учились в Гренхеймском университете, некогда лучшем учебном заведении Нортэмперии. Виктор изучал историю и культуру, Арманн же учился на кафедре медицины катастроф и собирался работать спасателем. Пять лет прожили они в одной комнате общежития, периодически разбивая друг другу физиономии из-за девчонок. Но это не мешало им оставаться близкими друзьями.

После окончания университета Арманна вместо Службы спасения отправили служить в пожарники, да так и не дали перевестись — слишком ценный оказался кадр. Через несколько лет Противопожарную службу, Службу спасения, а также полицию, общеуголовную и политическую, зачем-то слили воедино — так образовалась пресловутая Служба общего контроля. Согласие Арманна продолжать работать в новой структуре Виктор, мягко говоря, не одобрил, и с тех пор общались они все реже. Лет десять назад Арманна перевели в Метрополис. А шесть лет назад Виктор в очередной раз приехал в столицу по делам, да так в ней и застрял: город «закрыли», так же, как и границы Нортэмперии.

А в позапрошлом году оба снова случайно встретились на улице. Точнее, на пожаре, который Виктор и еще несколько гражданских помогали тушить. С тех пор Арманн неявно, но внимательно приглядывал за своим непутевым товарищем…

— Что ж, поздравляю: подозрения с тебя сняты, — сказал Арманн, раскрывая одну из папок. — Но на твоем месте я бы на ближайшее время залег под корягу. Хоть дворником где-нибудь, да устройся.

— Я должен повиниться перед тобой, полковник. Я явно недооценивал твое могущество.

— Оно, конечно, спасибо, да только тут не в моем могуществе дело, а в том, что пронесло тебя, засранца… уж прости за каламбур. Свезло тебе. Ой, как свезло. Основной фигурант дела, по которому тебя мариновали, — дядька ушлый: три проститутки нарисовали ему жирное алиби. В Осохране в тот же день, когда тебя задержали, грохнулась база данных, второй раз за месяц. Грохнулась так ловко, что теперь ни один сканер в городе вынесенные оттуда книги не распознаёт. Ну, а в норке твоей, книжный ты мой червячок, случился 451 градус по Фаренгейту, да.

Виктор молча уставился на Арманна.

— Не понял?

— Сгорела твоя «библио́тека», — Арманн специально сделал ударение на третий слог. — K tra…matiri.

Резкий треск интеркома заглушил ругательство.

— Занят! — рявкнул Арманн, нажав кнопку. — Так вот, сегодня с утра там был пожар. Уж не знаю, что случилось. Но только, если бы там успели побывать, например, сотрудники Стабикома, да и нашли бы там твои шмотки и утащенные книги… Навинтили бы тебя на дрын правосудия, как ты в юные годы выражался, по самый си-диез.

— Си-бемоль, — мрачно поправил Виктор.

— Да хоть ля-бекар, babunamast [16]! — воскликнул Арманн. — Никакого моего могущества не хватило бы, чтобы тебя отмазать, понимаешь?

— Слушай, — заговорил полковник вполголоса, — ты же умный человек, а? Вот какого черта ты так рискуешь? Без нашивок по ночам по улицам рассекаешь, да еще и с книжками. Заняться больше нечем, а?

— А тебе что в этом всем? — спросил Виктор, обводя взглядом кабинет. В ответ Арманн резко поставил перед ним табличку-треугольник со своими регалиями.

— Это — моя служба. И моя жизнь. Еще вопросы есть?

— Еще вопросов нет. Ну, а на свой ты и сам ответил, — отозвался Виктор, взяв со стола табличку и крутя ее так и этак. — У тебя твоя жизнь тут, а там, в «библио́теке», сгорел здоровый шмат моей. А быть может, и один из друзей. А у меня их и так негусто.

— Поставь мой понт на место… Нет, человеческих останков там не было. Можешь мне поверить, мы всё прошарили.

— Хорошо, коли так.

— Слушай… Давай я тебе коридор на кордонах выделю, а? Поедешь ты к себе домой. Писательская лицензия у тебя есть, сиди спокойно да кропай себе романы про освоение Юпитера, а?

— Юпитера, ага… Знаешь, полковник, для формы с погонами ты неуместно порядочный человек. С другой стороны, именно поэтому я думаю, что ты меня поймешь. Две недели назад еще один из моих немногочисленных друзей попал под профилактику на Паноптикуме. И лежит в коме. Мне тогда тоже досталось. Но мне по ноге прилетело, а ему по кумполу. Я нашел толкового, вроде, врача, но сам знаешь… Так что пока я отсюда не ходок.

— Понятно, — Арманн откинулся на спинку и повернул голову к стене. — Меня в тот день отправили на тушение пожаров в северных кварталах, а ответственным назначили этого… как его… Он еще потом доложил, что серьезно пострадавших не было.

— Угу, всего лишь лужи крови по всей площади, стрельба, разбитые головы. Доблестная победа соколов Нортэмперии над…

— Приказы о месте и времени профилактики приходят сверху, — перебил Арманн. — Причем с такого верху, что его к ночи лучше не поминать. Я тут повлиять на что-то бессилен.

— Это я уже понял, полковник. Спасибо, что спасаешь мою шкуру.

— Да. И еще. Под профилактику железно попадают те, кто и в самом деле в чем-то провинился, — добавил Арманн. — Кто что-то натворил или не сделал вовремя, по мелочи или по-крупному. В ста случаях из ста. Так что вы там оба оказались тоже, видать, неслучайно. Ну, с тобой все понятно, буклегер. Про приятеля твоего я ничего не знаю, но он, видно, тоже где-то набедокурил.

— А кстати… Я понимаю, это наглость с моей стороны, но — можешь посмотреть, есть на него что-нибудь?

Арманн взял в руки планшет.