Вершители легенд - Тюрина Галина

Князь по утру как проснулся и позавтракал, так сразу захотел на своего коня глянуть и узнать, как дело с объездкой продвигается. Вышел во двор вместе со слугами. А конь, как людей увидал, рванулся неистово, на дыбы встал, да и вырвал кольцо, к которому был привязанный. Заметался по двору, гремя подковами, храпя и раздувая ноздри бешено. Князь счел правильным тут же ретироваться обратно за дверь помещения, а за ним и слуги последовали, все кроме музыканта-юноши.

Парень же немой, наоборот, к животному приблизился, руку протянул с какой-то хлебной корочкой. Конь опять вздыбился, копыта его острые мелькнули у самого лица бессловесного. Только не испугался эльф, не отклонился и не отступил, и тем более бежать не бросился, а улыбнулся, всё ещё держа угощение, и глазом левым подмигнул, как давнишнему товарищу. И жеребец своевольный вдруг смирился под его взглядом ласковым и совершенно успокоился, взял аккуратно с ладони хлебушек, позволяя по храпу потрепать, да обнять за шею гордую.

– Седло скорей тащите! – вполголоса отдал приказ князь. – Похоже, что у тихони сейчас всё получится.

И действительно всё как нельзя лучше вышло у парня безмолвного: взнуздал, оседлал – конь горячий стоял как вкопанный.

– Сядь в седло! – крикнул князь из проёма двери в нетерпении.

Эльф «взлетел» коню на спину, стременами и уздечкою не пользуясь, и такой прекрасной паре впору было позавидовать. Конь с места плавно тронулся, понёс седока рысью гладкою, сделал пару кругов по двору и остановился, покоряясь воле человеческой. Спрыгнул на землю юноша, взял под уздцы животное, и с поклоном подвел к повелителю.

– Он точно теперь будет слушаться? – Посмотрел князь на бессловесного в сомнении (тот кивнул, честно прямо в очи глядючи). – Если взбрыкнёт и сбросит меня, с головою распрощаешься.

Забрался князь в седло (слуги спины «лестницей» подставили), тряхнул поводьями и тронулся. Жеребец, совсем недавно такой дикий и людей пугающийся, ему отлично подчинялся, и нес на себе так бережно, как будто понимал, что сидит на нём сам грозный «пуп земли» и владыка человечества.

С той поры бессловесному работы поприбавилось. Теперь кроме прочих дел стало его обязанностью за чудо-жеребцом княжеским ухаживать и подводить его князю, когда тот куда-нибудь верхом собирался, потому что конь никого из слуг более не хотел слушаться.

…В северной части владений всколыхнулось недовольство разорившими вконец жителей поборами, голод жестокий по весне вызвавшими. Пожаром лесным вспыхнуло восстание, быстро перекидываясь на соседние территории. Недовольные объединялись в ватаги, которые в свою очередь сливались в отряды довольно крупные, расправлялись с наместниками и их дружинами, занимали замки-резиденции. На местах же простолюдины голодные сбивали замки и печати и растаскивали содержимое княжеских житниц, от зерна ломящихся, и прочих хранилищ, содержащих ценности, у людей труда отобранные.

Князь собрал войско и отправился в поход на непокорную провинцию. Входя в очередное селение (причём, особо не утруждая себя никаким разбором провинностей, и вообще не особо интересуясь, мятежное ли в нем было население или, наоборот, к власти князя лояльное), властитель приказывал творить такое, что даже видавшие всякое старые сотники украдкой вздыхали и морщились. Поселян безоружных и беззащитных просто резали и душили прямо семьями, а потом сжигали трупы в их же домах или сложивши «поленницей» на деревенской площади. Тех же, кто осмелился взяться за оружие, защищаться и выжить в неравном сражении, ждал кол, разрывание лошадями, медленное убийство огнём и другие казни ужасно мучительные (князю нравилось подобное «разнообразие»). Население стоявших на дороге княжеской армии деревень, о такой крайней жестокости и беспощадности наслышанное, стало убегать в леса и прятаться, а те, кто умел держать в руках хоть какое-то оружие, пополняли ряды отрядов сопротивления. Гнев народный и противостояние от подобной тактики карательной только увеличивались, а ещё разрозненные повстанческие отряды стали меж собою объединяться во всё более боеспособные армии.

…После стычек с небольшими вооружёнными формированиями и взятия приступом укреплённых городков и замков, полных мятежниками, и последующими за этим жуткими расправами, а также долгого блуждания по опустевшим полностью или частично селениям, князь, получив сведения от лазутчиков о крупном сосредоточении противника, решил устроить полномасштабное и победоносное сражение.

Вот тут-то и случилось неожиданное. Дело в том, что повелитель решил немного «расслабиться», и заночевать не в шатре походном (погода была уж очень паршивая – дождливая, холодная и ветреная), а в опустевших при приближении его грозного войска хоромах местного богача, из которых хозяева так спешно бежали (как и все обитатели из селения), что оставили почти все вещи домашние: мебель, ковры, посуду и прочую всякую всячину. Всё войско расположилось лагерем вокруг: командиры отрядные в покинутых домах победнее, ратники в палатках во дворах, на огородах и на улицах.

Ужинал князь, пил вино и слушал музыку своего бессловесного слуги в окружении генералов-советников, а потом решил уединиться с парою девчонок совсем молоденьких («свеженьких» специальные служители ему как раз доставили). Из спальни всех слуг повыгнал за дверь и стал развлекаться, как ему нравилось. Сначала было слышно, как девки эти плакали и причитали, умоляя их не трогать и помиловать, потом раздавался свист плетки, ругательства князя и крики женские, и, наконец, всё стихло и успокоилось (наверное, уснул пьяный владыка всласть расслабившись). Далеко не сразу заглянуть туда постельничьи осмелились. А когда всё же заглянули – обнаружили, что нет нигде князя, только жертвы его развлечений сидят в уголке комнаты, прижавшись к стенке и не смея ни звука издать, ни слова вымолвить.

Немало времени прошло, пока все хоромы обыскали да из девчонок что-то мало-мальски вразумительное вытрясли. Наконец добились от них, что повелителя, оказывается, неизвестные, выскочившие из подпола, схватили, рот зажали и уволокли туда, откуда вылезли, а отверстие за собой задвинули. Стали искать лаз и насилу обнаружили. Сдвинуть попытались руками, потом ломом поддеть – не поддался. Под крышкой деревянной, такой же как доски пола, оказалась плита большая каменная, хитроумно закрывающаяся ход подземный, неизвестно куда ведущий. После этого «открытия» среди подчинённых военачальников, в доме присутствующих, началась форменная паника, а потом и делёж полномочий с дракою, стоило им удостовериться во внезапной пропаже повелителя.

А князя пленили и прямо из постели утащили хитрые мятежники, о подземном ходе, берущем своё начало именно в этой комнате дома богатого, знающие. Несказанно они своей удаче обрадовались, когда поняли, кто попал к ним руки. Оглушили и унесли его по туннелю скрытому, выходящему на поверхность аж в роще за селением. И, никем не замеченные в темноте ночной, скрутив князю грозному руки-ноги крепкой верёвкой без жалости, да заткнув рот какой-то тряпицей, закинули как мешок на круп лошади и увезли в свой вражеский стан к сотоварищам. Там, пленника своего, от страха и от сдавивших пут помертвевшего, обвязали под мышками, спустили в колодец, и охрану сверху поставили.

Довольно долгое время провел без движения в яме сырой и холодной, да в кромешной тьме князь подвешенный, беспомощный и в полузабытьи мучительном от верёвок душащих, и вдруг показалось ему, что наверху играет музыка знакомого исполнения. А когда стихла мелодия, князь почувствовал, что стали его как будто потихоньку наверх вытаскивать. Какой-то одинокий витязь, явно силой большой обладающий (князь был плотного телосложения), вытянул его наверх осторожненько, легко подхватил на руки и усадил на землю, облокотив об сруб колодезный. Так вот пристроив поудобнее, разрезал верёвки, в кожу не хуже ножей уже впившиеся, осторожно вынул кляп, и фляжку с вином ко рту княжескому поднёс, приглашая испить влаги согревающей. Сделал князь несколько глотков, окончательно в себя пришёл, и в человеке, о нём заботящемся, узнал своего слугу бессловесного.