Очень странные миры - Филенко Евгений Иванович

– Похоже, я напрасно трачу ваше время, сэр, – пробормотал доктор Кларк, – но…

– Не распространяйте чувство собственной безопасности на других, – свирепо оборвал его Кратов, с трудом сдерживаясь, чтобы не покачать указательным пальцем перед его носом. – Вы ни черта не знаете об опасности. Когда-то знали, а теперь, как я вижу, расслабились и позабыли. Командор Кэйдин Крайтон был бы вами недоволен.

– Я могу хотя бы забрать свои материалы? – сердито осведомился доктор Кларк.

Кратов не успел ответить.

– Внимание! – разнесся по внутренним помещениям станции многократно усиленный голос директора Старджона. – Всем приготовиться к экстренной эвакуации. В обсуждения не вступать. На сборы время не тратить. Брать с собой только самое важное и все, на что потребуется не более пятнадцати минут. После чего собраться возле причальных узлов человеческого сектора. Я буду на центральной посадочной палубе возле главного шлюза через десять минут. Персонал, имеющий пилотские лицензии, должен незамедлительно явиться ко мне для инструктажа. Следите друг за другом. Помогайте друг другу… Да, кто-нибудь может проверить, как идут дела у ркарра? Если есть добровольцы, пускай немедленно мне сообщат.

– О! – воскликнул Кратов. – Ваш командор неплохо справляется. И вы теперь знаете все степени своей свободы, док.

– Еще бы, – буркнул тот. – Я как раз один из тех несчастных, у кого есть чертова лицензия.

С выражением крайнего недовольства на лице доктор Кларк поискал глазами свой велосипед, молча вскинулся на него и стремительно укатил в темноту, выписывая раздраженные вензеля колесами по бронированному полу.

Кратов заглянул в открытый люк обсерватории.

– Как идут дела, сэр? – спросил он преувеличенно бодрым голосом.

– Больше всего я опасаюсь, что многие воспримут происходящее как аттракцион, – проворчал директор Старджон, торопливо укладывая в металлокерамический, непроницаемый ни для каких внешних воздействий кейс прозрачные кластеры с информационными кристаллами. – Придут домой, оглядятся, дернут пивка и улягутся на диван переждать суету…

– Ну-ну, – сказал Кратов. – В чем тогда веселье? Кстати, я буду просто счастлив, если ожидания публики оправдаются и все обернется невинной развлекаловкой… У меня все еще есть время и я могу потревожить ваших ркарра.

– Вы никогда их не найдете, – сказал директор. – А если и найдете, что черта с два проникнете. Обычно они сами открывают, когда захотят. Впрочем… сектор ркарра начинается через половину мили от обсерватории. – Он бросил кейс, вернулся к сенсорной панели и вывел на передний экран плоскую схему местности. – Здесь находимся мы, здесь перекресток, а вот здесь, – его палец уткнулся в зеленое бесформенное пятно, – следует их искать. Звено в количестве пяти особей. Вас не коробит, что я называю их особями? Ведь вы, кажется, ксенолог по основному роду деятельности.

– Не коробит, – хмыкнул Кратов. – Знали бы вы, как ркарра называют людей!

Директор выждал несколько секунд, ожидая развития темы, и, не дождавшись, вернулся к своим сборам. Кратов вышел в коридор. Повернув направо, он вприпрыжку устремился в направлении сектора ркарра. Сила тяжести на станции была чуть ниже привычной, так – самую малость. Этого было достаточно, чтобы при быстром передвижении шаг делался почти в полтора раза длиннее. Никто не попадался навстречу, не доносились панические крики и топот ног. Аттракцион есть аттракцион.

На перекрестке Кратов задержался и вызвал Татора.

– У нас все идет по плану, если тебя это интересовало, Кон-стан-тин. Мы хоть сейчас готовы отчалить. Но ведь ты не улетишь, пока не убедишься, что самый последний социопат на станции проникся всей серьезностью ситуации, не так ли?

– Именно так, Эл. Что происходит снаружи?

– Объект ведет себя спокойно. Сохраняет постоянную скорость сближения. Расчетное время контакта с «Тетрой» – семнадцать тридцать пять по федеральному нормализованному времени. То есть…

– Через час. И он по-прежнему пульсирует?

– В точности так. Это имеет какое-то значение для тебя?

– Ни малейшего.

9

Понадобилось некоторое усилие, чтобы восстановить в памяти схему расположения секторов. Итак, позади остался человеческий сектор, впереди простирались технические отсеки неясного назначения, может быть – зарезервированные под расширение станции, которое так и не состоялось и вряд ли уже состоится когда-нибудь, несмотря на упования Картера Локнита и прожекты Диша Блиша. Слева был тупик, оканчивавшийся глухой стеной с когда-то светившимися, а ныне выцветшими от времени и невостребованности «живыми письменами», что имели какое-то значение для того, кто их нанес, и никакого для тех, кто поселился здесь на долгие годы. Зато справа обнаружилась круглая перепонка из черного материала, похожего на жидкий натуральный асфальт; непонятно было, какие силы удерживали эту тускло блестевшую массу от того, чтобы стечь на пол и собраться там в большую жирную лужу. «Они сами открывают, когда захотят», – вспомнил Кратов слова директора Старджона. Весьма своеобразный способ сосуществования. Этакий культурный комменсализм.

Он уже начал искать глазами в сумерках что-нибудь увесистое, какой-нибудь забытый предмет, камень или ботинок, да хоть что, дабы запулить им в перепонку и таким нехитрым способом обратить на себя внимание тамошних обитателей. Хотя и сознавал, что подобным демаршем вряд ли пробудит в ком-то добрую волю к вступлению в диалог. Прежде чем он совершенно убедился в бесплодности своих поисков, перепонка беззвучно разошлась, словно всосалась в стены коридора, и по ту сторону ее открылось пространство, условно именуемое сектором ркарра.

Громадное помещение размером никак не меньше футбольного поля было накрыто куполом, откуда исходил клубящийся голубой свет. Повсюду, насколько хватало глаз, в различных сочетаниях, гроздьями и поодиночке, громадные и совсем мелкие, поднимались клиновидные синие кристаллы. Они были повсюду, не оставляя человеческой ступне ни единого шанса. В наэлектризованном воздухе носился слабый озоновый запах.

Зрелище внезапно напомнило Кратову одну из самых удивительных оранжерей, какую ему довелось повидать – Сады Равновесия на эхайнской планете Юкзаан. То есть то место, куда бы он ни за что не сунулся по доброй воле.

Впрочем, здешние кристаллы не выглядели столь же устрашающе, как бритвенно-острые стеклянные заросли Садов, что были созданы специально, дабы внушать осторожность и страх. В тусклой синеве чудилось нечто успокоительное, притягательное, бархатное.

Возможно, впечатление было обманчивым.

Оставшись на пороге, Кратов помахал рукой, непонятно кому адресуясь, и вопросил в пустоту:

– Господа, вы слышали оповещение?

– Нет, – прозвучало откуда-то слева.

– Да, – незамедлительно откликнулись справа.

На скопищами кристаллов быстро поднялись две аккуратные крокодильи головки, одна мраморно-голубая и даже с непременными прожилками, другая насыщенно-бирюзовая, обе с карикатурно выпуклыми лбами и несерьезными глазками-пуговичками, которые, как показалось Кратову на расстоянии, глядели в разные стороны.

– Я пришел с миром, – быстро сказал он и поднял руки ладонями вперед.

Такой жест большинством разумных рас воспринимался как однозначная демонстрация добрых намерений. Вряд ли он был так уж необходим для общения с ркарра, которые, что ни говори, продолжительное время обитали бок о бок с людьми.

– Глупости, – сказал Мраморный, не разжимая челюстей.

– Умно, – тотчас же возразил Бирюзовый.

Голоса были пронзительные, несколько кукольные, дикция же оставляла желать много лучшего. Дилетант отнес бы это обстоятельство на счет скованной рептильей артикуляции. Но Кратов точно знал, что ркарра извлекают звуки так называемыми «иерихонскими свирелями», что скрывались у них под шейными мембранами. В своей карьере ему приходилось пересекаться с одним ркаррским ксенологом по имени Топ (имя, разумеется, было сокращением от подлинного), рост которого ненамного превышал обычную табуретку. Это случилось на орбитальной ксенологической базе «Альбина» при самых скверных обстоятельствах, так что знакомство никому не доставило удовольствия. Из той непродолжительной встречи Кратов вынес убеждение, что ркарра весьма чванливы, самонадеянны и себялюбивы. Но, как ответственный ксенолог, он допускал, что все эти малоприятные свойства вполне могли быть индивидуальными особенностями отдельно взятого экземпляра вида. В конце концов, среди людей тоже встречались выпендрежники и спесивцы, в том числе и среди ксенологов.