Возвращение в Полдень - Филенко Евгений Иванович

Вот уже несколько часов Чудо-Юдо без спешки погружался в недра Чагранны, двигаясь все время по траектории светового луча, от которой отклонялся лишь изредка, чтобы обогнуть очередной лепесток. «Хочешь посмотреть?» – спрашивал он иногда. И, не дожидаясь ответа, зависал ненадолго над какой-нибудь слабо подсвеченной, разнесенной во все стороны горизонта равниной свинцового цвета. Смотреть было не на что. Разве что окинуть взором безграничную плоскость, подивиться грандиозным замыслам строителей, попытаться оценить приложенный труд и потерпеть в том ожидаемое фиаско. Времена вселенского могущества Империи тахамауков давно минули. Вряд ли сейчас, в своем нынешнем состоянии, без былой пассионарности, без величественного пренебрежения затратами, они были способны повторить этот астроинженерный порыв. Странно, что им доставало сил хотя бы поддерживать конструкт в его нынешнем состоянии.

«Ниже, ниже!» – потребовал Кратов.

Биотехн с готовностью заложил вираж над ближайшим лепестком.

Несколько сотен белых безликих фигур стояли посреди тускло бликовавшего поля. Плечом к плечу, сомкнув ряды в две параллельных колонны. Маскеры, они же наунга-ину-ану, белые апрозопы, а с недавних пор еще и Строители. Но не те, что ждали своего часа в подземных пустотах планет Теанерики, а их астроинженерная версия: громадные, никак не меньше сотни футов ростом, длиннорукие и потому схожие со вставшими на дыбы насекомыми. Судя по всему, космический вакуум не причинял им неудобств. Если, конечно, не убил их давным-давно.

«Меня отбрасывает, – сердито сообщил Чудо-Юдо. – Не дает снизиться. Какое-то поле».

«Не удивляйся. У таких махин должна быть защита. Иначе метеоритная коррозия давно превратила бы их в решето».

«Я не удивляюсь. А ты?»

«Беспрестанно, с первой минуты».

Старое доброе защитное поле. Архаичное и надежное. Навостренное против космических аппаратов, собранных из металла и керамики всех видов. В ту, наверное, пору, когда идея строительных биотехнов была кое-как реализована, но мысль о кораблях-биотехнах не приходила в голову. В большую лысую голову с обширными слоновьими ушами. Там, где обычному кораблю перепало бы по полной, Чудо-Юдо лишь ворчал и сетовал на неудобства.

«А вот и звезда!» – объявил он с изумлением.

И они увидели звезду.

Вначале она обнаружила себя сияющим краешком в просвете между парящими плитами. А затем открылась во всей своей оранжевой роскоши, лохматая, жаркая, но не раскаленная. Одиноко парящий клубок плазмы в бассейне безупречной космической чистоты, где вакуум был стерилен, отфильтрован и процежен, ни следа планет, астероидов и кометных поясов, то есть ничего, чем обыкновенно набита под завязку всякая звездная система.

«Звезда? – переспросил Кратов. – И это все?!»

«Будь внимательнее», – ухмыльнулся Чудо-Юдо.

И они увидели планету.

Никаких замороченных и технически невозможных астроинженерных сфер, никаких фантазий и ловушек. Одна звезда и одна планета. Надежно, как все примитивное.

«Я ждал большего, – разочарованно буркнул Чудо-Юдо. – Вот мы здесь. Что дальше?»

«Самое интересное».

4

Ландшафт, с высоты казавшийся монотонным и ровным, как пыльная доска, вблизи обнаружил множество возвышенностей и впадин. Благодаря общей сглаженности рельефа перепады высот были неприметны, как если бы кому-то пришло в голову залить громадное пространство от горизонта до горизонта тягучей быстрозастывающей массой, но перед тем, как всё схватится, слегка встряхнуть. Чахлая растительность, что-то вроде сизых сухотелых хвощей, собиралась в самого несчастного вида чащицы на склонах холмов. В ложбинах кое-где недвижно стояла вода. По бледному небосводу ползли тонкие перья облаков. Оранжевый диск солнца почти вскарабкался в зенит. Повсюду, куда ни падал взор, читалась печать увядания и отчужденности.

Для неспешных прогулок с тросточкой и долгих философических бесед этот мир не годился.

Он был создан для одиночества.

«Воздух, – сообщил Чудо-Юдо. – Будет кружиться голова, потом привыкнешь. Оденься теплее. И не отлучайся надолго, здесь не на что смотреть».

Смущенно усмехаясь, Кратов полез наружу.

Теперь он стоял посреди бурой унылой пустоши, рассеянно копал носком ботинка ямку в податливом глинистом грунте и медлительно озирался в надежде уловить хотя бы слабейший признак живого присутствия. Голова и вправду слегка гуляла, должно быть, от избытка кислорода или каких-то атмосферных примесей. Под комбинезоном между лопаток резвились мурашки. Сухо и прохладно, самая комфортная для прогулок погода, прибалтийская осень. Это и был Скрытый Мир, обитель неумирающих существ, многие из которых были ненамного младше человеческой цивилизации. Можно было предположить, что с интересом к жизни в них угасли и все чувства, и если там и теплился еще какой-то эмо-фон, то для его восприятия навыков звездохода в отставке было недостаточно.

Мир, где нет места живой душе.

Радости первопроходца Кратов определенно не испытывал. Больше того, ему страшно хотелось поскорее убраться из этого могильника.

Но где-то здесь скрывался последний элемент мозаики.

– Где же тебя искать? – спросил он с отчаянием в голосе.

«Разве ты не видишь?» – в очередной раз изобразил насмешливое удивление Чудо-Юдо-Рыба-Кит.

5

Дома, а точнее – приземистые коробки без крылец, без украшений и архитектурных изысков, с бурыми, в цвет грунта, стенами из пористого материала, сливались с ландшафтом и потому были не сразу заметны даже пристальному взору. В больших овальных окнах переливались нефтяной радугой толстые линзы. В дверных проемах апатично висели занавеси из массивных тростниковых стеблей. Внутри было пусто: ни мебели, ни безделушек, ни растений в вазах, одни только голые серые стены, пыльные своды и темные арки, что вели в точно такие же нежилые пустоты. Если кто здесь и обитал, то давно ушел.

Не очень понимая, зачем так поступает, Кратов обшарил все затхлые уголки покинутого жилища. Под ногами хрустело нанесенное снаружи ветерком глинистое крошево. Следы его ботинок были единственными. Он постоял, молча вперясь в голую стену и размышляя о пустяках, а затем раздвинул тяжелые занавеси и вышел на свет. Все дома были хаотично рассеяны на немалом пространстве, не образуя ни улиц, ни каких бы то ни было иных порядков. Кратов заглянул еще в несколько домов, везде находя одну и ту же картину давнего запустения.

Что ж, он был всего лишь в самом начале поиска. Наивно было рассчитывать на немедленную удачу. На нескорую удачу надеяться тоже не стоило. Один человек на большой неприветливой планете ищет тахамаука, который бездну времени не желает быть найденным. Все равно что просеять весь песок пустыни в поисках жемчужного зернышка.

Кратов устал, проголодался и был зол. Интереса к жизни он, конечно, не утратил, но и прежней бодрости духа не испытывал. Мысль бросить все к чертям и убраться отсюда вовсе не казалась ему такой уж малодушной. Прежде за ним не водилось привычек отступать, особенно в виду финишной ленточки. Но сейчас, ощущая под ногами неохватный глиняный шар, мертвящую пустоту вокруг и восковые неприветливые небеса над головой, он не находил в себе ни малейшей искорки. Этот мир был создан для мертвецов. Живого человека он душил и отторгал.

Пройти сквозь испытания, какие не всякому привидятся и в кошмарах, сквозь личную смерть и непонятное воскрешение (о чем еще только предстояло поразмыслить в минуты несбыточного досуга), затеять каверзную игру с тектонами, ввязаться в плутни астрархов, хитрить, интриговать, переть напролом и уворачиваться от лобовых ударов… И все для того, чтобы увязнуть в унылом черепашьем поиске.

Даже если ему повезет и он доберется до этого полумифического струльдбруга, до Нфебетнехпа, неизвестно еще, как сложится их беседа. Ему доводилось участвовать в переговорах с весьма необычными собеседниками, но ни разу еще не приходилось уговаривать мертвеца. Такому ни в одной ксенологической академии не учили.