Возвращение в Полдень - Филенко Евгений Иванович

Перед тем как уйти, Кратов все же отважился сдвинуть тростник и заглянуть внутрь еще разок.

Мираж сгинул, как и не бывал. Стены снова были голы, воздух мертв и недвижен, и лишь в самом дальнем и темном углу едва различалась бесформенная куча какой-то рухляди.

В сером сплетении пожухлых мертвецких эмо-фонов вспыхнула вдруг живая яркая комета.

Мысленно усмехаясь, Кратов обернулся. «Что так долго?» – подумал он.

8

…«Вы с ума сошли, Консул», – сказал советник Правящего дома Кьейтр Кьейрхида. Он сидел на раскладном стульчике напротив входа, затянутый в свое обычное ртутное трико, а позади него по-прежнему фонтанировал струями огня адский музыкальный агрегат. «Я знал, что вам не достанет терпения наблюдать за моими мытарствами», – сказал Кратов. «А я знал, что вам не достанет здравого смысла, – парировал советник. – Обойти миллион домов на поверхности этого шарика, выслушать миллион историй от существ, которые даже собственного имени не помнят, и миллион раз ответить на один и тот же вопрос, кто сейчас Император. Как там у вас, людей, говорят… вы чокнутый псих, доктор Кратов». – «Но упрямый, черт побери!» – не без гордости возразил тот. «Все же стоило бы выждать, когда вы решите сдаться. И насладиться моральным превосходством». – «Тахамауки большие зануды. Однако упрямство не входит в число их несовершенств». – «Определенно так. Мы умеем ждать бесконечно долго, время нас, как вы понимаете, не поджимает, но обычно не пользуемся этим преимуществом. Посему давайте уже покончим с этим… гм… занудством». Что-то было не так. Перед тем как войти в дом, он видел другую картину. Конструкция посреди площади не только светилась, но и лязгала всеми сочленениями. Сейчас она вела себя чересчур тихо. И слушатели куда-то убрались. Нельзя было исключить, впрочем, что так и бывало, когда представление заканчивалось. «Знаете, кого вы мне напомнили? – спросил Кратов. – Бога из машины. Не первого и, подозреваю, не последнего в моей жизни». – «Обычное дело для тех, кто играет с судьбой в подвижные игры, – проворчал Кьейтр Кьейрхида. – Что вам не нравится? Машина налицо, – он указал пальцем себе за спину. – Следовательно, к ней прилагается бог. Уж какой есть, не обессудьте». – «Но вам здесь не положено быть, советник. В конце концов, это мой…» – «…сон? – уточнил тот, развлекаясь. В его пальцах из ниоткуда вдруг возникла дымящаяся сигара. – Но вы ведь давно уже превратили свои сны в проходной двор. Не мог же я упустить такую возможность! Вы разочарованы?» – «Еще бы, – сказал Кратов. – В первые мгновения сохранялась слабая надежда на вашу добрую волю. Но теперь я вижу, что помощи от вас не дождусь». – «Как легка была бы ваша жизнь, – усмехнулся тахамаук, – если бы воображаемые собеседники всякий раз прихватывали с собой внятно читаемые инструкции! Легка и незамысловата. Вы пропустили бы половину выпавших на вашу долю приключений. И не обогатили бы свой жизненный опыт замечательными открытиями». – «Без некоторой части приключений… не говоря уж об открытиях… я свободно мог бы обойтись», – уверенно промолвил Кратов. «Ах, не ропщите, доктор. Вы только в начале пути. Долгого и путанного. И, как вижу, вы не намерены срезать ни единого поворота». – «Чтобы заплутать в придорожном кустарнике?! Нет уж, избавьте». – «Вот было бы замечательно, – сказал тахамаук, задумчиво пуская колечки дыма одно сквозь другое, – окажись в ваших руках какой-нибудь путеводитель. Вроде тех, какими обзаводятся туристы, отправляясь на поиски приключений в джунгли Амазонии или, там, в Долину Смерти без проводника». – «Разве существуют путеводители по Скрытым Мирам?» – саркастически спросил Кратов. «Нет. Во всяком случае, мне таковые неизвестны, даже с учетом моего уровня компетенции. Но ведь есть и другие способы дойти туда, незнамо куда, и отыскать то, незнамо что…» Кратов выжидательно молчал. «Ну да, разумеется, – хохотнул советник. – Сами расскажем все свои планы, сами ответим на все вопросы. – Он провел широкой, как лопата, ладонью по своему колену, затянутому в зеркальную ткань. – Есть такой металл, что плавится при обычной температуре…» – «Ртуть, – кивнул Кратов. – Продолжайте». – «Это у вас ртуть. Блестящие и ядовитые брызги… В наших мирах существует его вполне безобидный аналог. Вы же не думаете, что ваша периодическая система элементов покрывает собой все разнообразие материального мира? Когда-то он высоко ценился в текучих украшениях, но потом мы научились его синтезировать и… у нас изменились представления о прекрасном. Так вот, существовало поверие, что браслеты-близнецы из одного месторождения будут стремиться к воссоединению. Один браслет всегда приведет тебя к другому». – «И что же? Действительно приводил?» – «Черта с два. Всего лишь красивая легенда». – «Мне определенно не повредило бы, окажись у патриция Нфебетнехпа такой браслет!» – принужденно засмеялся Кратов. «А у него есть браслет, – кивнул советник Правящего дома Кьейтр Кьейрхида и уронил тлевшую сигару себе под ноги. – И у вас есть. Браслеты-близнецы. Все, как в легенде…»

9

Тяжелый металлический лязг ворвался в уши, окончательно выбивая из головы остатки сна. Советник со своими стульчиком и сигарой растворился, как и не был. Печально усмехаясь, Кратов снял перчатки и обстоятельно протер глаза. «Я совсем запутался в иллюзиях и снах. Пора выбираться в реальность». Он мечтательно подумал, что не помешало бы хорошенько умыться. Не на скорую руку, в пассажирской кабине, а обстоятельно, со вкусом, с брызгами и с махровым узорчатым полотенцем напоследок. Но поблизости не просматривалось ничего сходного с ручьем, прудом или хотя бы водонапорной колонкой старинного образца. Судя по всему, с водой на Чагранне было плоховато. Да и на полотенце рассчитывать не приходилось.

Музыкальный агрегат на площади перебрал сочленениями в последний раз и угомонился. Свечение угасло. На поселок упала ночь.

Кратов вернулся во чрево Кита усталый, разочарованный и совершенно уверенный, что здесь больше незачем торчать. Свою долю миражей он нынче выбрал сполна. Биотехн, чутко уловив его подавленное состояние, попытался было затеять какую-то легкомысленную болтовню, но скоро обнаружил, что шутит сам с собой, и замолчал. Они летели вослед закату, летели просто так, отринув все попытки планомерного поиска, в непонятной надежде на озарение. Кратов сидел истуканом, предоставив Киту полную свободу действий, и тот нырял в облака, гонялся за электрическими разрядами, зависал свечой в восходящих потоках. В общем, разнообразно красовался и куражился. Если бы в этом мире обитал хотя бы один любопытствующий индивидуум с наклонностями обращать взор к небесам, нынче ему хватило бы впечатлений.

…«Подвинься, Кляйн, – проворчал Фриц Радау. – Что за теснотища! Не мог подобрать себе посудину попросторнее?» – «Вечно ты всем недоволен, Грайс», – привычно откликнулся Кратов. И осекся. Это была перебранка очень давняя, из плоддерской юности, и потому забытая. «Что ты тут делаешь, Грайс? Ты мне снишься?» Радау окинул его ироническим взглядом из-под обгоревших бровей. «С каких пор ты научился отличать сон от яви, Кляйн? Прежде ты смиренно сидел и выслушивал все, что тебе диктовали воображаемые визитеры». – «Многое меняется, Грайс. Вообще все меняется. И, если мои ожидания верны, очень скоро я перестану видеть вещие сны». – «Для начала тебе стоило бы с концами выбраться из пространства снов. С тех пор как ты очутился в Скрытом Мире, не явь сменяется коротким сном, а сон короткой явью. Тебя это не настораживает?» – «Я принимаю все, как есть. И стараюсь вести себя рационально. Единственно выигрышная тактика в топологии абсурда». – «Но ты должен понять, отчего такое происходит». – «Конечно. Это „длинное сообщение“. Оно берет верх над моим разумом. Оно пытается обрести целостность. Как ртутные шарики. Как… как браслеты-близнецы». – «Больше слушай тахамауков, – буркнул Радау. – Они тебе наговорят…» – «Во сне я слушаю всех. Иногда можно услышать кое-что полезное. Но – почему на сей раз ты? Почему не кто-то другой, из числа тех, кого коснулась история с „длинным сообщением“? Какие-то шутки памяти?» – «А ты как думал! Твой разум не так уж и беззащитен перед поселившимся в нем чужеродным паразитом. Он потеснился, дал ему пространство и некоторую свободу, но на своих условиях. Согласись, это справедливо». – «И ты здесь затем, чтобы…» – «Верно, Кляйн. Я – другая твоя внутренняя боль. Те, кто хотел тебя остановить, приберегли самый болезненный удар напоследок. Рассчитывали, что ты сломаешься. Или хотя бы споткнешься. И даже когда решено было больше тебе не препятствовать, этот капкан остался снаряженным. И ты угодил в него обеими ногами. Забавно! – Радау поскреб обугленную кожу подбородка закопченными пальцами. – Забавно, Verdammt nochmal… – Он тревожно нахмурился. – Что еще за дичь? Когда это я так выражался? Ты же должен помнить: если я бранился, так уж всерьез, безо всякой литературщины!» – «Не забывай, Грайс: ты в моем сне, а не я в твоем». – «И то правда. Помнится, ты грозился научить меня ужасным, хтоническим русским ругательствам, от которых шерсть встает дыбом даже у неосмысленных тварей. Но так и не научил». – «Не успел, прости. И это было по большей части отроческое бахвальство. В ту пору я был правильным, хорошо воспитанным, чистым мальчиком». – «Пока мы оба не сгорели на Магме X». – «Да, Грайс. Пока мы не сгорели. Но ты погиб, а я выжил». – «Теперь я в твоем сне, Кляйн, и я знаю все, что знаешь ты. Даже те ругательства, которым ты меня не научил, но сам научился позднее… Но я знаю больше. Не спрашивай, как такое возможно. Может быть, „длинное сообщение“ влезло и в наши с тобой дела своими длинными щупальцами. Может быть, ты и сам знал, но гнал это знание от себя прочь. – Он взирал на Кратова неподвижным совиным взглядом. – Кляйн, на Магме X мы оба сгорели. У тебя не было шанса выжить, как и у меня. Ты понял, о чем я? Чудес не бывает. Ну, чего молчишь?» – «Я не молчу, Грайс. Я слушаю тебя. Ту часть себя, которая во сне стала тобой». – «Умник хренов… И что я перед тобой тогда распинаюсь, брожу вокруг да около?! Парень, мы превратились в одинаковые головешки. Но я так и остался лежать внутри раскаленного аккумуляторного отсека, а ты поднялся из пепла, дошел своими ногами до маяка, уцелевшего в коконе защитного поля, до которого было добрых две сотни ярдов… ты прошел на своих ногах эти две сотни ярдов и вызвал поддержку Плоддерского Круга. Ты понимаешь?» Кратов – та его часть, что оставалась Кратовым, – упорно молчал. «Ты verdammte бессмертный. На Магме X ты уже во второй раз за свою короткую жизнь увернулся от косы, которая и не такие стебли косит… А знаешь, чему ты обязан своим бессмертием? Не прикидывайся бревном, ты уже должен сообразить». – «Да, да, успокойся… Это все „длинное сообщение“. Его внешние защитные протоколы. Те же, или примерно те, что и в случае с Виктором Сафаровым. Облагодетельствовали подарочком и не могли позволить мне сгинуть по глупости и безрассудству. Гибель второго тахамаука с „Азмасфоха“ кое-чему научила». – «Это вздор, это на поверхности, – досадливо отмахнулся Радау. – Ты все еще не понял. Думаешь, цепочка твоих смертей и воскрешений и есть тот последний капкан, чтобы тебя остановить? Ну да, тебя тряхнуло. Слегка, на пару минут. А потом ты принял все, как есть, и попер дальше. Волоча капкан за собой и не придавая ему подобающего значения… Кляйн, да ведь ты сейчас бессмертен. Ты волен творить любые безумства. Бросаться в жерло вулкана, выходить в открытый космос без скафандра, нападать на эхайнского гранда с голыми руками. И тебе ничего не будет. Ровным счетом ничего. Ты обманешь свою смерть столько раз, сколько пожелаешь. Но! До тех пор, пока в тебе сидит осколок „длинного сообщения“. И ни секундой дольше. Scheisse, ты будешь хотя бы как-то отзываться на мои слова, или тебе в самом деле наплевать?!» – «Как удачно, – сказал Кратов, усмехаясь, – что осознание собственной неуязвимости не пришло ко мне раньше. Воображаю, каких дров я мог бы наломать». – «А раньше было нельзя, – сказал Радау. – Teuer ist das Ei zum Osterfest… [31] Тьфу, да ты издеваешься, Кляйн! Чтобы я нес такую чепуху в здравом уме и твердой памяти! Кем ты меня вообразил?! О чем бишь мы… Да, раньше никак. Кто мог знать, что ты продвинешься так далеко! И что же, Кляйн? Готов ли ты отказаться от личного бессмертия ради сомнительной и все еще неясной цели?» – «А как бы ты поступил, Грайс?» Радау скорчил недовольную гримасу, которая на его обожженном лице выглядела ужасающе. «Хочешь ответить сам себе, Кляйн? Валяй, это твой сон, твое право. Но подумай и о других. Рашида… Стас Ертаулов… они даже не подозревают о своих выигрышных билетах. Но захотят ли они, узнав, порвать их и выбросить?» – «Хорошая попытка, – сказал Кратов. – Бессмертие, неуязвимость. Заманчиво. Вполне может быть правдой. Но есть один кусочек этой мозаики, который никуда не вписывается». – «Какой еще кусочек?!» – проворчал Радау. «Командор Пазур. Четвертый носитель нашего „длинного сообщения“, который умер. Что сталось с его выигрышным билетом?» – «Как же ты наивен, Кляйн! – укорил его Радау. – Пазур… Ты уверен, что он умер, а не скрывается, но более удачно, чем Стас Ертаулов? Ты уверен, что ему вообще досталась своя часть „длинного сообщения“? Ты уверен?..» – «Я давно уже ни в чем не уверен. Только и делаю, что проверяю на практике». Радау ухмыльнулся. «Ты даже не задумался. Не взвесил открывающие возможности. А ведь это не какая-нибудь там Авалонская Башня, это замануха ни с чем не сравнимая. Вот так упрямство, вот так устремленность! Да ты словно гарпун Судного дня! Во что тебя превратила жизнь, Кляйн, в какого монстра?.. Ну, тогда напоследок. Перед тем как расстаться насовсем. Вдруг ты и в самом деле решишь избавиться от „длинного сообщения“, от бессмертия… и от вещих снов заодно. Ты уже придумал, чем заполнишь образовавшуюся в мозгах пустоту? Ведь там будет просторно и гулко, как в заброшенном ангаре! Так и будешь тянуть свой век с пустотой внутри?..» Радау захохотал, резво поднялся и вышел прямо сквозь внутреннюю обшивку пилотской кабины, и его место тотчас же, без малейшей паузы и церемоний вновь занял советник Правящего дома Кьейтр Кьейрхида. «Хватит слушать всякие бредни, доктор, – сказал он строго. – У нас с вами впереди вечность, а потому каждая минута дорога. Вот вам универсальное жизненное правило: когда не знаете, кому молиться, молитесь богам из машин. „Длинное сообщение“ снова с вами. Вы всецело находитесь в его системе координат и приоритетов. А посему пожалуйте вниз». – «Куда это еще – вниз?» – усомнился Кратов. Советник приблизил к нему морщинистое лицо, огромное, словно циферблат курантов. «Браслеты-близнецы! – промолвил он не предполагающим возражений тоном. – Вниз – значит вниз!..»