Очень странные миры - Филенко Евгений Иванович

– Он мог прилететь значительно раньше.

– Конечно, мог. Но с какой стати ему столько дней от меня скрываться? И потом – в районе космопортов просто негде укрыться от посторонних глаз, там всегда многолюдно.

Кратов почему-то вспомнил человека с «летающей штучкой» на голове.

– Сафаров мог высадиться где угодно, – осторожно предположил он.

– А вот этого не мог, – возразил Палеолог. – Иначе я узнал бы об этом вопиющем нарушении статуса нашей свободной планеты. У нас запрещены посадки космических аппаратов за пределами двух специально отведенных площадок. У нас вообще запрещено какое-либо использование механических средств передвижения.

– Как же вы узнали бы о незаконной высадке?

Палеолог снисходительно улыбнулся.

– Эта вещь, – он кивнул на браслет личной связи, что свободно болтался на его тощем запястье, – на Амрите есть лишь у меня – для связи с вновь прибывшими. Конечно, мы храним их, как символ родства с планетой, откуда происходим. К тому же эти игрушки полезны при кратковременных визитах в ваши миры. Но коренные амритаджа всегда всё знают друг о друге. Мы способны общаться на расстоянии сотен километров мысленно.

– Тогда вы и сейчас должны знать, где находятся человек, называющий себя Виктором Сафаровым, и немолодая женщина, прибывшая к нему.

– Естественно, хотя они и не амритаджа. Они находятся вместе, – Палеолог чуть наморщил обтянутый сухой коричневой кожей лоб, – в сорока трех милях к югу от космопорта.

– У вас не возникало никаких побуждений выяснить подлинную личность этого человека?

– Нет, – равнодушно произнес Палеолог. – На Амрите не принято вмешиваться в чужие дела.

– Но его имя, фамилия, наконец – прибытие матери настоящего Сафарова…

– Уважаемый Консул, – сказал Палеолог проникновенно, – в моих правилах всегда доверять людям. У меня нет оснований сомневаться в словах этого человека по трем причинам. Во-первых, в великой Галактике наверняка наберется не один десяток Викторов Сафаровых. Почему бы нашему незнакомцу не быть Виктором Сафаровым от рождения и вдобавок родственником почтенной Ирины Павловны? Во-вторых, никто не может запретить человеку назвать себя любым именем, которое он себе изберет. В некоторых мирах есть странные обычаи, когда живые берут себе имена мертвых, чтобы встать на их место в этой жизни, продолжить их путь и тем самым отказаться от своего, который мог быть отчего-то неудачен. А в-третьих… Вы слышали об индуистской концепции «сансара», новых воплощениях после смерти?

– Слышал, – с нетерпением проговорил Кратов. – Она же метемпсихоз [35] древнегреческих пифагорейцев и орфиков. Душа бессмертна, тело бренно. После смерти тела душа находит для себя новую оболочку.

– Приблизительно… Концепция эта не бесспорна, ибо ей нет ни подтверждений, ни опровержений: душа или то, что подразумевается этим термином, не помнит своих прежних воплощений. Но посудите сами: если кто-то однажды предположил такую возможность, то рано или поздно, в нашей бесконечно сложной вселенной, пусть с исчезающе малой вероятностью – неужели нечто подобное не может осуществиться? И тогда погибший астронавт, молодой человек, не успевший пройти свой путь до конца, испытать, что такое жизнь во всем ее многообразии, возродится – не только духовно, но и во плоти. Разве не может природа даровать ему еще одну попытку – тем более здесь, на Амрите?

– Нет, – хмуро сказал Кратов. – К сожалению, природа – не может. Ни здесь, ни где-либо еще. Потому что подлинный Виктор Сафаров…

– Да-да, – усмехнулся Палеолог. – Погиб и физически захоронен на Земле. Не может быть, потому что не может быть никогда. Или как там у русского писателя Чехова?.. Но позвольте спросить, уважаемый Консул, зачем же вы бросили все свои дела и прилетели на Амриту? Чтобы посмотреть на дальнего родственника погибшего, имеющего с ним поразительное внешнее сходство? Нет, мой друг. Вы столь усердно не верите в то, во что изо всех сил хотите верить, что не успокоитесь, пока не встретитесь с Сафаровым лицом к лицу!

– Не так, – сказал Кратов. – На Амриту я попал в результате ряда событий, к указанным вами обстоятельствам отношения не имевших. Я здесь вынужденно и против воли. Но вы правы: не успокоюсь. И вовсе не потому, что верю в вашу сказочку о чудесном воскрешении.

– Так почему же? Вы сказали: природа не может. Не здесь ли разгадка? Если не природа – то кто же может?

Кратов не ответил. Он медленно поднялся с травы и теперь стоял над Палеологом, тщательно отряхивая одежду от налипшей земли и сухой листвы.

– Во всяком случае, – ровным голосом заключил йогин, – здесь я вам содействовать не намерен.

– Вот как! – усмехнулся Кратов.

– Не подумайте, что это проявление моей злой воли, – Палеолог развел руками. – Сделай добро одному – и причинишь зло другому. Я связан обязательством, взятым мной перед семьей Сафаровых, и потому не укажу вам точного их местонахождения. А на планете Амрита, равно как и повсюду, действуют общечеловеческие законы о неприкосновенности личности, свободе ее передвижения, проживания и волеизъявления. Всякая ваша попытка получить информацию от Виктора Сафарова будет рассматриваться, вероятно, как противоправное ограничение этих свобод. Впрочем, все зависит от формы… Учтите также, что на планете Амрита запрещено любое использование технических средств на суше, в воде и воздухе. Нарушение запрета есть посягательство на законы суверенного члена Федерации планет Солнца и карается позорным изгнанием. Для справки сообщу, что обитаемая площадь Амриты втрое превосходит площадь земной суши, и найти человека против его воли здесь практически невозможно. Действуйте, Галактический Консул.

– Жаль, что вы не хотите мне помочь, – произнес Кратов задумчиво. – Очевидно, вы не понимаете либо отказываетесь понимать всю серьезность проблемы.

– Я не уверен, что вы желаете добра Сафарову.

– Ничего я ему не желаю – ни добра ни зла. Мы даже не знакомы. Но я должен его увидеть, и сами ваши поступки убеждают меня в необходимости этого. Теперь я совершенно уверен, что это не тезка и не дальний родственник того Сафарова.

– Меру Златоглавый! – смеясь, воскликнул Палеолог. – Кто же? Кем может быть этот человек в соглашениях вашей материалистической логики?

– Непременно узнаю, – пообещал Кратов.

Он покосился на своих спутников. Разморенные зноем, они валялись в тени между сваями хижины.

– Я нахожусь на Амрите как частное лицо, – сказал Кратов. – Вы же знаете, что в сферу моей компетенции входят вопросы взаимоотношений человечества и других цивилизаций, а не инспекция колоний Земли. – Он подумал, будет ли в этом мире иметь вес его статус инспектора Агентства внеземных поселений, и решил, что вряд ли. – А на Амрите, равно как и повсюду, неограниченно разрешены контакты между частными лицами. Так что законов я не нарушаю. Что же до местонахождения Сафаровых…

Он приблизил к лицу наручный браслет личной связи и набрал на нем код вызова.

Палеолог с любопытством наблюдал за его манипуляциями.

Минутная пауза показалась Кратову бесконечной. Отзыва не последовало. Кратов изумленно поглядел на йогина – тот снисходительно улыбался.

Подняв брови, Кратов набрал другой код.

– Слушаю вас, – ответил женский голос.

– Ирина Павловна, – обрадовался Кратов, – я только что прилетел с Земли. Могу я видеть вас и Виктора?

Палеолог перестал улыбаться, лицо его обрело привычную отрешенность с легким оттенком усталости. Он резко повернулся и пошел прочь не разбирая дороги, прямо в непролазную чащу негромко бормочущих кронами одуванчиковых деревьев. Зверь-камадхену вскинулся на передние лапы и тяжело поднялся. Хватая мягкими губами пучки травы, он двинулся вслед за хозяином. Феликс Грин привстал на локтях и с сожалением проводил его взглядом.

– И все же, – томно произнес Ветковский, разметав руки. – Слоновая корова или коровий слон? Что по этому поводу может сообщить передовая ксенолингвистика?