Очень странные миры - Филенко Евгений Иванович

– Как известно, человек живет не для себя, – сказал Кратов, – а для тех, кто его окружает. Не спорю, можно всю жизнь провести в созерцании своего дивного внутреннего мира. Но человек стремится совершенствовать тот мир, в котором живут другие, близкие ему по крови или по духу существа.

– Я заранее принимаю большую часть тех доводов, какие вы рассчитываете противопоставить моей позиции, – покивал ему Палеолог. – Хотя любой из них может быть оспорен. Например: почему человек должен жить для окружающих? Кто предъявил ему этот долг, кто вправе делать это? Разве человек свободной воли не может посвятить себя служению высшим силам и божествам? И кстати, отчего вы полагаете, что мир несовершенен?

– Потому что я не согласен с вашими представлениями о совершенстве.

– Вы еще не знаете, как я представляю себе совершенство.

– Положим, догадываюсь. Совершенство – это постоянство. Не пошевели, не раздави, не нарушь… Я прав?

– Увы, это недостижимый идеал!

– Да, мы живем в несовершенном мире. Но мы делаем все, чтобы приспособить его для наших нужд. Если природе было угодно создать разум, то разуму угодно существовать в наилучших для себя условиях. Поэтому мы познаем то, от чего вы отвернулись, беспомощно прикрыв глаза ладошками. А познав, переделываем по своему усмотрению. В конце концов, целенаправленная разумная деятельность – тоже природный фактор!

– Посмотрите вокруг, – с легкой укоризной сказал старый йогин. – Чего вам не хватает? На что вы растрачиваете свои драгоценные силы, чему отдаете свою жизнь? Вот она, нетронутая цивилизацией природа, и вот я, человек. Между нами нет барьера техники. Мы – одно целое, мы понимаем друг дружку без слов, нам нечего делить, мы живем в мире.

– Простите, но это завуалированный эгоизм, – возразил Кратов. – Предадим забвению то обстоятельство, что именно техника, этот злой демон человечества, доставила вас на Амриту, чтобы вы имели возможность наслаждаться единением с природой… Вселенная не замыкается на Амрите. Есть триллионы и триллионы существ, которые ждут нашей помощи. Если вам хорошо здесь и покойно, то нам нет покоя, покуда где-то есть горе, беды, лишения. Мы так устроены! Природа – это не только зеленая травка и ласковый коровий слон…

– Камадхену, – сказал Палеолог.

– Что? – переспросил Кратов.

– Это животное называется камадхену. На санскрите это означает «доящаяся желаниями». Но если вы попробуете ее молоко, вам нечего будет больше желать.

– Не уверен. К пиву я тоже отношусь неплохо… Природа равнодушна и безжалостна. Землетрясения, цунами, сверхновые, черные дыры, нуль-потоки… С расширением возможностей человека ширится и понятие беды, причем гораздо стремительнее. Раньше люди не знали настоящей медицины, страшные болезни прошлого были для них бедой, больному человечеству не было дела до галактических катастроф. Мы победили холеру, рак, иммунофаги. Возникла новая беда – вооруженное религиозно-социальное противостояние. Мы справились и с ним. Надвинулись экологический кризис, Великая Сушь, глобальное истощение биосферы, одна беда страшнее другой… Но вот человечество прошло свой земной путь и вырвалось во вселенную. И все бы хорошо – но звезды имеют обыкновение взрываться, а это несчастье для всей Галактики. Скоро мы научимся у наших старших братьев-астрархов стабилизировать и чинить звезды, и своими руками подлатаем родное усталое Солнце… Но вырисовывается на горизонте очередная беда – Большое Замыкание Вселенной. Я верю: мы познаем и эту тайну, справимся, спасем себя, других. И вас в придачу…

– И так до бесконечности? – спросил Палеолог.

– Вероятно.

– А если нет?

– Что – нет?

– Если однажды окажется так, что вам не с чем больше сражаться? Не останется в мире несчастий – и все? Вы утратите свой главный стимул к познанию, а следовательно – и к развитию. Вы задумывались о судьбах цивилизаций, уже однажды переживших пресловутое Большое Замыкание? Я имею в виду Археонов, мифический разум первого поколения.

– Я даже их искал, – усмехнулся Кратов.

– Оказывается, и вам не всегда сопутствует успех… Однако представьте себя на их месте, когда они, великие, всемогущие, совладав с грандиознейшим из мыслимых бедствий, перевалили через его гребень и оказались в новой вселенной – где для них нет ничего нового. Все подвластно их могуществу. Не на чем острить свой ум. Скучно видеть очередной, быть может, не первый, виток уже некогда изученной спирали развития. Следуя вашим путем неустанной борьбы, они внезапно и с отвращением обнаруживают впереди глухой тупик. Кто знает – не уединились ли разочарованные Археоны на какой-нибудь отдаленной планетке, чтобы наконец отдать дань опрометчиво отвергнутому самопознанию?

Кратов пожал плечами, грызя травинку.

– На Псамме их не оказалось, – сказал он.

– Что такое Псамма?

– Одна отдаленная планетка. Все думали, что Археоны обосновались именно там. Все ошиблись.

– Взгляните на вещи по-иному, – промолвил Палеолог. – Раскрепостите свое воображение. Отчего вы решили, что та модель общественного устройства, в которой вы обитаете всю свою жизнь, идеальна? Вы ищете комфорт в техногенной среде. Вы не мыслите себя без всех этих видеалов, ЭМ-техники, гравигенераторов. Выдерни вас из привычного защитного кокона приборов, механизмов и энергетических полей – и вы ощутите себя голым. Хорошо, это ваше право. Но допустите на миг, что здесь, на Амрите, мы пытаемся выстроить новую модель общества. Без железа и керамики. Только мы – и природа. На Земле это уже невозможно, Земля потеряна. Там нет уголка, где природа дышала бы свободно. Амрита еще не закабалена демоном техники. И мы пытаемся по-своему ответить на вызов Вечности. Возможно, мы ошибаемся. Возможно… Но так же возможно, что мы – просто следующая ступень. Пока мы всего лишь хотим, чтобы нам не мешали. Мы еще слабы и неумелы. Когда-нибудь, не сейчас, мы поможем всем вам сделать шаг на эту новую ступень. Мы будем чисты, здоровы и вооружены немыслимыми для вас силами свободного разума. Мы будем несуетными властелинами всех пространств и времен. Вы, больные, на большую половину обратившиеся в киборгов, задыхающиеся под гнетом лязгающей, огнедышащей второй природы, сами захотите сюда. Нам даже не потребуется крест, огонь и меч, как конкистадорам Средневековья. Мы обойдемся без водки и пороха индустриальной революции. Вы попроситесь к нам – и мы примем вас, как больных детей…

– Не оттого ли вы согласны на больных детей, – хмыкнул Кратов, – что у вас нет здоровых?

– Оказывается, вы умеете притвориться злым мальчиком, – снисходительно промолвил Палеолог. – Да, у нас здесь нет женщин. Да, у нашей модели общества есть проблемы. Они есть у всех. И поверьте, у вас их не в пример больше!

– Еще бы, – Кратов с трудом сдержал зевок. – Мы же пока не Археоны! Я и не хочу заглядывать так далеко. Давайте вернемся к нашему спору лет этак через пару миллиардов, после Большого Замыкания.

Палеолог промолчал. Он сидел, прислонившись спиной к стволу гигантского одуванчика и отрешенно смежив веки. Чуть поодаль развлекались братцы-ксенологи. Урбанович, сбросив куртку, с непостижимой быстротой карабкался на дерево, а Ветковский подавал ему советы, стоя внизу в позе ценителя искусств. На ступеньках лестницы, ведущей в Праджагару, угнездился Феликс Грин и, как зачарованный, смотрел на спящего зверя. Кратову еще не доводилось видеть его таким тихим и умиротворенным. В руке у Грина был стакан – по всей вероятности, с эгг-ногом из молока желаний. Над поляной носились птицы, перекликаясь резкими кошачьими голосами.

– Вернемся к Сафарову, – сказал Кратов. – Что же необычного было в его появлении здесь? Только сам факт?

– Пожалуй, нет, – не слишком охотно отозвался Палеолог. – Отсутствие транспортного средства, что доставило его на Амриту. Космопорты пустовали дней пять… и вдруг ко мне пришел человек, которого я прежде здесь не встречал, отрекомендовался именем недавно погибшего Звездного Разведчика и заявил о своем желании поселиться в нашем мире.