Очень странные миры - Филенко Евгений Иванович

Замыкал шествие лично мастер, он же командор, он же первый навигатор, един в трех лицах, блистательный Элмер Э. Татор. Смуглое широкоскулое лицо, как всегда, непроницаемо, черные глаза, как всегда, зорко прищурены, а длинные волосы по-походному сколоты на затылке в пучок.

Вся команда была строго, по-походному облачена в летные костюмы, где главными элементами были форменная серая куртка с эмблемой Корпуса Астронавтов на груди, также темно-синяя фуфайка с дугообразной шитой надписью «Тавискарон» и какой-то смеющейся демонической рожей. Впрочем, второй навигатор Брандт свою куртку нес небрежно перекинутой через мощное, как карниз готического храма, плечо.

– Мы уже начали волноваться, – объявил Татор, протягивая обе руки Кратову навстречу. – Все пассажиры «челнока» давно прошли, а тебя нет и нет.

– Пиво закипает, – прибавил Белоцветов, жизнерадостно скалясь. – Весь день вас ждем. Ведь вы, кажется, любите светлое?

– Я не слишком торопился, – признался Кратов. – Можно считать, оттягивал удовольствие.

– Ну и что за удовольствие застрять, пусть даже на время, в этой старой консервной банке? – удивился Мадон.

– Дело в том, что я не был здесь двадцать лет… – начал было Кратов, но остановился. В конце концов, эти молодые, здоровые парни могли еще и не знать, что такое ностальгия по прошлому. Уж он-то, с высоты своих лет… Впрочем, четыре десятка с хвостиком – срок тоже довольно-таки детский. Взять хотя бы того же Григория Матвеевича Энграфа с его сотней или, не к ночи будь помянут, Дитриха Гросса с его двумя – вот уж кому есть о чем вспоминать и о чем тосковать! И все же, и все же…

Татор пожал плечами.

– Двадцать лет? – переспросил он. – Хм… Это удивительно. Мне кажется, я полжизни провел среди подобной архаики. Разумеется, я утрирую, и вы все это понимаете, – Мадон и Белоцветов как-то уж чересчур слаженно закивали, – но я не слишком удаляюсь от истины. По крайней мере, последние десять рейсов я определенно начинал от западного шлюза. Ты полагаешь, здесь что-то могло сильно измениться?

«Пожалуй, я ни с кем не стану обсуждать свои мысли о цикличности бытия», – подумал Кратов.

– Однако же, Кон-стан-тин, – продолжал Татор, – я не припомню, чтобы с той же частотой посещал иные места на орбите Земли. Возьмем, к примеру, «Магеллан». Там я не бывал лет десять. И что мне там делать? У меня грузовик, а не прогулочная яхта, не так ли? – Инженеры снова закивали, в то время как Брандт, слегка отвернувшись, выдувал из своей жвачки какой-то особенный рогатый пузырь и, казалось, целиком был поглощен этим занятием. – Иное дело «Марко Поло», там всегда рады моему «ламантину», и никто не станет воротить нос от его пробоин и утечек. Мы, звездоходы, вращаемся в своих кругах, если тебе не покажется чересчур выспренной такая фигура речи…

«Ну вот, и ты, Брут, о том же, о кругах», – про себя усмехнулся Кратов.

3

– Добро пожаловать на борт!

Кратов, не отвечая, помаячил ладонью перед собой. Перепонка люка с легким хлопком растаяла, обнажая шлюзовую камеру корабля. Татор первым вошел внутрь. Лицо его, обычно невозмутимое, было исполнено гордости, словно он предъявлял гостю своего ребенка-вундеркинда. В глазах его читалось: «А?! Каково?! Что я говорил?» Издавая удовлетворенные междометия, Кратов ступил в овальную трубу главного коридора. Коридор был как коридор: звукоизоляционные панели, приборные щитки, несколько дверей, одна из которых оказалась открыта (Татор проворно кинулся вперед и тут же притворил ее, дабы не разрушать гармонию). Однако же Кратов покивал с самым значительным видом, на какой был только способен, в очередной раз одобрительно хмыкнул и зачем-то провел пальцем по ближайшей стене.

– Это и есть знаменитый «ламантин»? – спросил он строгим голосом.

– Да, – произнес Татор, лучась от удовольствия. – Десантно-исследовательский транспорт класса «ламантин-тахион». Четыре грузовых отсека…

– Очень хорошо, – сказал Кратов, – что именно четыре. Не больше и не меньше. Все, как ты и обещал.

– Я назвал его «Тавискарон», – продолжал Татор, – по имени индейского божества холода и мрака. Между тем…

– Да, я вижу, – важно кивнул Кратов. – Здесь тепло, и прекрасное освещение.

За его спиной раздалось трудно сдерживаемое грюканье. Татор тотчас же проворно обернулся и окинул свиту стальным взором, но физиономии инженеров выглядели вполне невинно.

Перед самым входом на командный пост Татор вдруг изменился в лице и сделал такое движение, словно попытался прикрыть Кратова своим телом.

– Кон-стан-тин, – сказал он. – Э-э… гм… позволь, я войду первым.

– Фига с два! – с наслаждением сказал Кратов. – Я хочу видеть, что за ужасные следы преступления ты там скрываешь.

– Это не следы преступления, – мрачно произнес Татор. – Тоже мне проблема – какие-то там россыпи кокаина, пара-тройка трупов, лужа крови в неподобающем месте… это легко устраняется. Но здесь все намного хуже.

На командном посту негромко, но достаточно, чтобы заглушить любые посторонние шумы, звучала музыка – кажется, то была «Феерическая симфония до-диез» Витторио Деллафемина. Третий навигатор Феликс Грин сидел в штурманском кресле, закинув ноги в полосатых носках на панель управления и дирижируя невидимым оркестром при помощи зажатой в руке банки, на которой была нарисована самого беспутного вида корова. К вящему нарушению дресс-кода, он был в клетчатых шортах и белой майке. Грин был настолько поглощен своим непочтенным занятием, что даже не услышал, как открылась дверь.

При виде такого бесчинства Татор, казалось, готов был разрыдаться. От его прославленного индейского хладнодушия не осталось и следа.

– Да что же это такое! – почти застонал он. – Стоит на мгновение отлучиться, и корабль превращается в какой-то растленный портовый бордель! На глазах у генерального фрахтователя!

– Ты преувеличиваешь, Эл, – возразил Кратов. – Сразу видно, что у тебя небогатый опыт по части злачных заведений. Я не встречал еще борделя, где звучала бы музыка маэстро Деллафемина.

– На Тайкуне, в районе Айдзанского космопорта, есть трактир Мамаши Тюрьелль… – начал было Белоцветов, но осекся под испепеляющим взглядом Татора.

– Или возьмем Эльдорадо, – подхватил Мадон, вовремя не уловивший тревожных флюидов. – Но не Тритою, местечко довольно благопристойное и консервативное, по тамошним, разумеется, меркам, а, скажем, Линзлааб, что на подветренном побережье Южной Нирритии…

– Ха! – блаженно выдохнул Брандт, от которого, в общем-то, никто и не ждал никакой реакции.

Татор тихонько зарычал.

Феликс Грин уже не сидел, а стоял навытяжку, набычившись и глядя на носки своей обуви. Теперь он был обут в домашние шлепанцы с помпонами.

– Вольно, Третий, – негромко сказал Кратов.

Грин и ухом не повел в его сторону. Невысокий, плотный, с круглой, коротко стриженной башкой, он выглядел нашкодившим сорванцом, который готов был покорно принять любую кару, но отнюдь не собирался раскаиваться в содеянном.

– Одежда не по форме… – трагическим голосом перечислял Татор. – Музыка на командном посту… эти безобразные тапочки… Я представляю себе, что будет твориться на борту моего корабля к концу рейса.

– Эл, дружище, – сказал Кратов. – Если уж мы взялись вспоминать прошлое, то известный тебе Джед Торонуолу никогда не носил летной формы, всему предпочитая полосатые панталоны, причем самые просторные, какие только найдутся в данном секторе пространства, и еще вязаный свитер, подарок его бабушки Нелл. Точно такой же она, помнится, дарила и тебе, не понимаю, почему ты его не носишь… А вот однажды я путешествовал на трансгале «Сфазис-Ригл Центаурус», и вышла из строя система охлаждения, так что все пассажиры ходили в купальных костюмах, и команда, уж поверь мне, от них не отставала. Особенно симпатично выглядели стюардессы.

– На «Тавискароне» нет стюардесс! – процедил Татор сквозь зубы.

– Ну вот, начинается! – разочарованно протянул Кратов. – Как же это – нет стюардесс?! Кого прикажете мне щипать за попки?.. – Белоцветов открыл было рот, но от подсказки благоразумно удержался. – Весь круиз, можно считать, бесповоротно испорчен. Что же, небось и один гальюн на всю команду?!