Очень странные миры - Филенко Евгений Иванович

– Во всех каютах есть и свой санузел, и душ, – сказал Татор озадаченно. – Не понимаю, к чему ты клонишь.

– Я не клоню, – возразил Кратов. – Я повторяю, как попугай, одно и то же. Не нужно мне, старому звездоходу и почетному плоддеру, всякой парадной показухи. И гальюны я видывал разные: не только один на всю команду, а и вообще ни одного на целую планету. Плевать я хотел на уставы, и… что там еще делают в подобных случаях?.. и чихать тоже. Видывал, соблюдал и нарушал, со всем моим почтением. Если верхняя пуговица твоей рубашки окажется расстегнута, в обморок я не упаду.

Белоцветов и Мадон, не сговариваясь, дернулись руками в направлении своих верхних пуговиц. Разумеется, все было безнадежно расстегнуто. Брандт же после краткого раздумья внимательно исследовал взглядом собственные брюки спереди.

– Ты напрасно вступаешься, Кон-стан-тин, – укоризненно сказал Татор, у которого все, как и всегда, было в безупречном порядке. – Ты слишком добр и снисходителен. Есть у тебя такое странное качество. Но ты просто не знаешь, с чем имеешь дело.

– Наверное, ты хотел сказать – «с кем»? – спросил Кратов.

– Отнюдь нет, – покачал головой Татор. – Именно «с чем». Речь не идет о персоналиях. Речь идет о явлении…

– Ну, не знаю, – промолвил Кратов. – Вот если вы не доставите меня туда, куда мне надо, или доставите не вовремя, или я не найду здесь светлого пива, когда захочу, вот тогда уж я и сам, пожалуй, возьмусь за пистолет.

– Порядок, – горько произнес Татор, – на то и порядок, что он порядок.

Белоцветов не сдержался-таки и прыснул за его спиной.

– Мысль изрядная, – сказал Кратов. – К логике не подкопаешься. А бардак, следовательно, оттого бардак, что уж чем-чем, а порядком его не назовешь.

– Ужасно, – как видно, совсем отчаявшись, сказал Татор. – Третий, доложите, в конце концов, о состоянии программы полета.

Феликс Грин шумно выдохнул.

– Ну вот! – закричал Мадон негодующе. – Я так и знал! Вы посмотрите на этого пройдоху! Он опять не дышал!

– То есть как это? – осведомился Кратов. – И, если уж на то пошло, зачем?!

– Да он всегда так! – гневно продолжал Мадон. – Его равняют и строят почем зря, а он встанет по стойке «смирно», задержит дыхание и отключится!

– Каков нынче рекорд? – деловито осведомился Белоцветов.

– Восемь минут, – сообщил Грин, радостно улыбаясь. – Но это было вчера, когда Три-Же решил, что я сбондил его кристаллик с «Морайа Майнз». А сегодня – так, пустяковая тренировочка, три с половиной минуты…

– Какой я тебе Три-Же?! – кипел Мадон. – Никакой я тебе не это самое!.. А записи мои, как только я захочу посмотреть что-нибудь старинное и душевное, непременно исчезают и отыскиваются уже у тебя, и это даже не праздное наблюдение, а какой-то гадский закон природы!

– Так вы и есть Галактический Консул? – спросил Грин с живым интересом.

– Друзья обычно зовут меня по имени, – уклончиво сказал Кратов.

– Для меня это большая честь, – слегка задохнувшись, объявил Грин. – Я всю жизнь мечтал, еще в школе навигаторов… И еще вас искал один человек.

– Он представился? – спросил Кратов.

– Нет, – сказал Грин. – Он ничего не объяснял, лишь спросил вас и удалился.

– Тогда понятно, – сказал Кратов, который ни черта не понимал.

– Собственно, это была женщина, – заметил Грин.

– А ты говорил – человек… – протянул Мадон.

– Ну вот, и стюардессы подоспели, – вставил Белоцветов.

– Надеюсь, вы не позволили ей подняться на борт «Тавискарона»? – озабоченно спросил Татор.

– Ни в коем случае, – быстро ответил Феликс Грин, даже не моргнув. – Это было бы беспрецедентным нарушением регламента… Умопомрачительно красивая, – прибавил он. – Я таких никогда не видел.

– А не было ли с нею подруги? – быстро спросил Белоцветов. – Я имею в виду – которая не интересовалась бы доктором Кратовым, а спрашивала, нет ли, мол, здесь еще и неженатых навигаторов?

– Обычная земная женщина, – сказал Мадон пренебрежительно. – Две руки, две ноги. Какой-нибудь там макияж. Много ли надо, чтобы произвести впечатление на простого парня с Титанума?

– У нас на Титануме есть женщины, – слегка насупившись, заявил Грин. – И, между прочим, я женат.

– Обезьянник! – прочувствованно объявил Татор. – Точнее, слоновник! Причем рассчитанный не на одного слона, а на целую семейку, включая бабушку, дедушку и дюжину слонят! На этом корабле кто-нибудь слушает мои слова? И кто-нибудь еще помнит о том, что именно я буду делить вознаграждение?

Мадон издал странный звук, словно кто-то внезапно закрыл пробкой сток в ванне. Белоцветов скорчил страдальческую гримасу, но тоже промолчал. Брандт, за все время не проронивший ни единого слова, так же молча выдул очередной пузырь.

– Состояние программы полета следующее, – безмятежно объявил Грин. – Программа будет полностью отлажена и подготовлена к вводу через два часа… э-э… пятнадцать минут. Мы тронемся в путь по Кельтской Ветке.

– По чему? – озадаченно переспросил Мадон.

– Это специфический жаргон навигаторов, – пояснил Белоцветов. – Условное обозначение направления. Не обращай внимания.

– Курс на промежуточный финиш Авалон проложен, – продолжал Грин. – Курс на промежуточный финиш Тетра намечен, но, возможно, по прибытии на Авалон потребует корректировки. Курс на шаровое скопление Восемью Восемь…

– Как-как?! – вскричал Кратов.

– Специфический жаргон раздолбаев, – произнес Мадон ядовито.

– Я имел в виду – шаровое скопление Триакот… липла… дипло… – слегка потерялся Грин.

– Триаконта-Дипластерия, – раздельно прошипел Татор.

– …пластер… стерия… – с отчаянием в голосе проговорил Грин, – э-э… м-м-м… будет уточнен по прибытии на Тетру. С самим маршрутом проблем не предвидится. Иное дело – собственно маневры внутри шарового скопления Три-сс… дип-ласс…

– Кто выдумал эту белиберду? – негромко, в сторону, спросил Кратов.

– Корпус Астронавтов, – сквозь зубы ответил Татор. – Нужно же было как-то поименовать этот астрономический объект. Это по-древнегречески.

– Понятно, – сказал Кратов. – У нас в Корпусе прямо-таки рассадник эллинистов. Цветник.

– Осмелюсь предположить, – сказал Грин, бегая глазами, – что, едва только мы приблизимся к первому внешнему радиусу скопления на расстояние финишного броска, все предварительные наметки сразу же накроются корытом…

– Чем-чем? – переспросил Татор.

– Корытом, – оживленно пояснил Белоцветов. – Старухиным, из сказки великого русского поэта Пушкина о рыбаке и рыбке.

– Да уж, наверное, – сказал Мадон раздумчиво.

Феликс Грин щелкнул пальцами, и над панелью управления возникла объемная карта звездного неба.

– Вот мы, – сказал Грин, указывая пальцем на крохотный лохматый комочек нежно-цыплячьего цвета. – А вот Авалон, – палец плавно переместился чуть выше и в сторону, остановившись на аккуратном красном с легкой желтизной шарике. – Разумеется, не сам Авалон, а его светило. Красный гигант, чуть поменьше Солнца, зато чуть похолоднее, расстояние семь и две десятых парсека. Обитатели Авалона именуют его Эмрис, но это неофициальное название. В этих пяти октантах, – палец очертил дугу, – ожидается прохождение нуль-потока Психованный Тедди, отслеживаемого автоматами Службы Галактической Безопасности на всем его пути от Зоны X до Темного Царства. Но нам он не угрожает – гравитационный бриз Авалона отбросит его в смежные октанты. Кометная связка Матрикс 2306 прямо сейчас следует ниже нашей трассы и окажет на экзометрию небольшое давление, но мы все это учли в своих расчетах. Астрархов поблизости нет, гравитационный фон в норме. Пожалуй, на этом и все…

– Ну-ну, – проворчал Татор, хотя выглядел гораздо более ублаготворенным, чем несколько минут назад.

– И музыка вполне к месту, – ввернул Кратов. – Кто бы мог подумать, что «Феерическая симфония» так удачно сочетается с стереокурсографией! А что, друг Феликс, вы не пробовали прокладывать курс под «Куплеты Зямы Апельсинчика» из мюзикла «Новый Эксодус, или Ша, Моисей, уже никто никуда не идет»?