Системный Кузнец. Трилогия (СИ) - Мечников Ярослав

К нему подъехал другой воин, державший в руках свиток пергамента, и что‑то тихо сказал. Командир о чём‑то зашептался с ним в ответ, затем воин указал рукой прямо в сторону нашей кузни – командир на несколько долгих секунд задержал на ней оценивающий взгляд. После непродолжительной паузы отряд двинулся дальше.

От этого простого жеста стало откровенно не по себе. Чем их так привлекла наша захудалая мастерская?

Воины удалялись всё выше по склону, а я, подгоняемый тревогой, быстро подбежал к кузне и дёрнул дверь – заперто, Гуннар ещё не пришёл. По‑хорошему, следовало дождаться его, пойти внутрь и разжечь горн, чтобы успеть попрактиковать «Дыхание Жизни» от утреннего жара. Но любопытство распирало изнутри, хотелось хотя бы одним глазком посмотреть, что будет происходить на площади.

«Может, предупредить Гуннара?» – мелькнула мысль. – «Чтобы не терял».

Я взглянул на массивную дверь, ведущую в его дом, примыкавший к кузне. Решил так и сделать. После недавних событий страх перед громилой почти исчез, сменившись чем‑то вроде шаткого партнёрства. Чувствовалось, что за его грубостью скрывается нормальный мужик, с которым можно говорить. Если скажет, чтоб не лез, – послушаю, а может, его и самого заинтересует происходящее.

Подбежал к двери и негромко постучал костяшками пальцев по шершавому дереву.

Изнутри послышались тяжёлые шаги. Засов с грохотом отодвинулся, и дверь отворилась. На пороге стоял Гуннар – босой, в одних штанах, с заспанным лицом. В одной руке он держал большую деревянную ложку, а в другой – дымящуюся глиняную миску. Из‑за его спины ударил сытный запах – варилась овсянка, но не простая, а сдобренная, кажется вяленым мясом.

Мужчина посмотрел на меня с немым вопросом в заспанных глазах.

– Мастер, извините, что тревожу, – быстро заговорил я. – Хотел сказать… там отряд из Чёрного Замка прибыл. – Кивнул в сторону удаляющихся всадников. – Хотел посмотреть, что там творится, и предупредить, чтобы вы меня не теряли.

Кузнец грузно переступил через порог и вышел на крыльцо. Я посторонился, чтобы он мог взглянуть. Гуннар прищурился, вглядываясь вслед отряду, который уже почти достиг вершины холма.

– Грифоны… Чтоб им пусто было, – прорычал старик себе под нос.

– А что им надо, мастер? Как думаете? – с тревогой спросил у него.

– Да хрен их знает, – огрызнулся кузнец. – Что угодно: зерно, людей, твой новый молоток. Возьмут и «пожалуйста» не скажут. Ты правильно сделал – иди‑ка, глянь, послушай, о чём шепчутся – мне потом донесёшь.

Гуннар сказал это серьёзно, понизив голос. Теперь мы были заодно. Старик всё ещё держал миску в руке, забыв про еду.

Я кивнул и уже дёрнулся, чтобы отправиться вверх по улице, как мужчина окликнул.

– Эй.

Остановился и обернулся.

– Жрать‑то будешь? – мотнул головой в сторону своего дома. – Кашу вот сварганил.

От запаха, доносившегося из миски, потекли слюнки.

– Не откажусь, – тихо сказал.

– Ну давай. Вернёшься, быстро перекусишь – и за работу.

Мужчина уже разворачивался, чтобы уйти к себе, как я вдруг вспомнил тот жест и тяжёлый взгляд командира.

– Мастер!

Кузнец замер у самого порога.

– Забыл сказать. Они когда мимо проезжали… на нашу кузницу показывали. Остановились и смотрели.

Гуннар не шевелился секунд десять, широкая спина напряглась. Затем он тяжело вздохнул и повернулся ко мне вполоборота – лицо помрачнело.

– Давай, шуруй, – сказал кузнец изменившимся голосом – в нём появилась тяжесть, которая встревожила не на шутку. – Потом расскажешь.

– Ладно… – выдохнул я.

Старик скрылся за дверью, а я, с непонятным грузом на сердце, поторопился наверх, к дому старосты. Из домов выходило всё больше и больше людей – те не шли по своим делам, а останавливались и с затаённой тревогой смотрели на вершину холма, откуда уже доносилось нервное ржание лошадей и властные команды.

Когда добрался до деревенской площади, то увидел картину, от которой сердце тревожно сжалось – из дверей крепкого дома, торопливо запахивая подбитый мехом кафтан, вышел сам староста – это Борин, Кай видел того всего два или три раза в жизни, да и то издалека. Для мальчика мужчина был почти мифической фигурой, как сам барон. Староста – это власть, человек, который одним словом решил судьбу дома его родителей. Мужик лет пятидесяти, но с одутловатым лицом и маленькими глазками, которые вечно бегали, всё оценивая и взвешивая. Говорили, Борин был изворотливым как змея, и жадным как голодный волк, но именно его хитрость и умение договариваться до сих пор позволяли Оплоту выживать.

Всадники продолжали сидеть на скакунах, возвышаясь над всеми. За старостой следовала его жена, Инга – костлявая женщина с тонкими губами и холодным взглядом.

Они подошли вплотную к главному воину – тому самому, что выглядел как Цезарь на коне. Было видно, как напряжён Борин – мужчина пытался улыбаться, но улыбка выходила натянутой и жалкой.

– Добро пожаловать в Вересковый Оплот, капитан, – прозвенел в напряжённой тишине голос старосты. – Чем можем помочь славным воинам барона?

Голос главы деревни звучал как мёд, но за сладостью я, да и все остальные, слышали плохо скрытое раздражение. Барон прислал псов без всякого предупреждения, а это никогда не сулило ничего хорошего.

– Отбросим лобызания, Борин, – прогремел в ответ глубокий баритон командира. Мужчина даже не пошевелился в седле.

Лицо старосты на мгновение окаменело.

– Будь по‑твоему, Родерик. Так что вам нужно? – уже проще, без заискивания, спросил он.

Капитан Родерик развернул свиток, который ему передал помощник, хотя было очевидно, что солдат знает его наизусть.

– Именем и волею барона фон Штейна, – голос зазвучал громко и официально, обращаясь уже не к старосте, а ко всей замершей площади. – В связи с возросшей угрозой со стороны Диких Земель и неоднократными нападениями тварей на караванные пути, барон объявляет мобилизацию для укрепления гарнизона Чёрного Замка. От Верескового Оплота требуется: половина вашего ополчения и треть всех боеспособных мужчин от восемнадцати до сорока. Список будет передан тебе, Борин.

Слова капитана упали в тишину. Рядом кто‑то судорожно ахнул – толпа, до этого просто настороженная, качнулась, будто от невидимого удара.

– Половину… – прошелестело где‑то впереди. – Духи предков…

– Моего сына заберут… – донёсся сдавленный женский всхлип, тут же утонувший в общем гуле. – Как же я одна с детьми…

– Тише ты, дура! – злобно прошипел мужской голос. – Услышат…

Капитан Родерик сделал паузу, давая словам впитаться в сознание каждого. Его холодный взгляд скользил по окаменевшим лицам, не выражая ничего, кроме безразличия.

– Кроме того, – продолжил он, и голос стал ещё твёрже, – ввиду острой нужды в ремонте и производстве оружия, все мастера‑кузнецы, специализирующиеся на оружии, а также знаменитый на весь Каменный Предел кожевник Гром, реквизируются для несения трудовой повинности в крепости. Немедленно. Они могут взять с собой личные инструменты. Воля барона – закон. Сопротивление будет расценено как измена.

Если первая новость была ударом, то эта – смертным приговором. По толпе пронёсся уже не шёпот, а гул, похожий на стон раненого зверя.

– Кузнецов⁈ – вырвалось у кого‑то с ужасом. – Всех⁈

– А плуги к весне кто чинить будет⁈ А топоры⁈

– Мы же беззащитны останемся! Наконечники для стрел, копья… Кто всё это делать будет⁈ А без кожевника‑то как⁉

– Половину ополчения… – почти беззвучно пробубнил Борин сам себе, лицо осунулось. – Но ведь мы находимся на самых Предельных землях… Опасность здесь несоизмеримо выше.

Старик говорил так, будто сам понимал всю бессмысленность и тщетность слов.

Родерик даже не соизволил ответить – просто ждал, прямой и неподвижный, давая старосте самому прийти к единственно возможному выводу.

Глава Оплота поднял на него голову, затем бросил короткий взгляд на свою супругу. Оттуда, где я стоял, видно плохо, но показалось, что Инга как‑то по‑особенному долго моргнула – всего один раз. Борин тут же выпрямился, плечи расправились и он вновь посмотрел на воина.