Системный Кузнец. Трилогия (СИ) - Мечников Ярослав

Отворил дверь и сразу почувствовал тепло и уют. Бросил взгляд на чугунок с остывающей кашей, который старик оставил на столе. Прошёл к маленькому окошку и проверил ставни – плотно пригнаны. Даже самый хитрый шпион не сможет увидеть, чем тут занимаюсь. Это хорошо – нужно практиковаться как можно чаще.

В любую свободную минуту – «Дыхание Жизни», чтобы заполнять резервуар Огненной Ци. Использовать её в ковке, вплетая в сталь. Практиковать «Путь Тлеющего Угля», оттачивая каждое движение до автоматизма.

Нужно становиться сильнее, ведь в этом мире никогда не знаешь, когда тебе это понадобится. Сила здесь – не амбиция, а единственная гарантия выжить.

Проверил и второе окно – тоже в надёжном состоянии. Затем подошёл к столу, взглянул на недоеденную кашу в миске Гуннара и тяжело вздохнул.

Нет, я уверен, что с мужиком всё будет в порядке. Казалось, что за эти несколько дней удалось вдохнуть в старика искру новой жизни. Надеялся, что, оказавшись в суровых условиях замка, тот проявит себя – начнёт ковать отличное оружие, вспомнит, что он – Мастер, и не посмотрит в сторону выпивки. Может, однажды мы ещё увидимся. Может быть, здесь, в деревне, когда кузнец вернётся, а может…

Перед глазами встал образ Чёрного Замка. Кай никогда там не был, но почему‑то тот представился мне не просто крепостью, а огромным монолитом, вросшим в чёрную скалу, а под ним – тесный городок из двухэтажных домов, окружённый второй, более низкой стеной. Образ был ярким и детальным… Может фантазия, а может и нет, но с чего бы вдруг? Откуда деревенский мальчишка мог знать, как выглядит главная крепость провинции?

Заметил, что в последнее время всё реже вспоминаю прошлую жизнь – всё чаще воспринимаю эту реальность как свою собственную. Словно та, прошлая жизнь Дмитрия, с её сиренами, пожарами и однушкой на окраине, была далёким сном. А я всегда жил здесь, в Оплоте, дышал этим воздухом и чувствовал этот холод.

Это немного пугало – не хотелось потерять себя, раствориться в мальчишке и забыть, кем был.

Нужно всегда помнить: я в первую очередь – взрослый человек с жизненным опытом.

Быть в теле, в котором когда‑то находилась другая личность, оказалось не так‑то и просто – это постоянная борьба. Приходится сталкиваться с огромным количеством давящих на тебя чувств и мыслей, которые кажутся твоими, и с воспоминаниями, которые цепляют детскими эмоциями. И, в конце концов, с реакциями тела, которые кажутся абсолютно естественными, пока не поймёшь, что это не твоя реакция, а эхо Кая, всё ещё живущее в его плоти. И с этим нужно научиться жить, не давая поглотить себя.

Взял миску с недоеденной кашей. Поискав глазами, куда можно вычистить, нашёл на небольшой полке деревянный чан, куда, видимо, сбрасывались пищевые отходы. Та же система, что и в шахтёрском лагере – общий тазик, в котором все мыли свои тарелки, пока вода не превращалась в жирную взвесь. Я выскреб остатки, помыл миску, а затем ополоснул её чистой водой из небольшого ведра, стоявшего на полу.

Наложив себе полную миску едва тёплой каши, сел за стол и принялся есть.

На удивление, сегодняшний хаос подстегнул мысль сильнее, чем что‑либо прежде. Не верилось – всего десять дней назад был бесправным рабом, которого топили в бочке за малейшую провинность, а теперь сидел здесь, в крепком доме кузнеца, которого считал личным тираном. Сейчас я здесь практически хозяин – четырнадцатилетний паренёк, в распоряжении которого оказалась целая кузница.

Едва заметно улыбнулся этой мысли. Конечно, когда есть крыша над головой, которая не течёт, и еда в миске, а в мешочке припрятано приличное количество медяков, гораздо легче думать о глобальных целях и задачах. Бытовая устроенность развязывала руки и освобождала разум – теперь можно было не только выживать, но и по‑настояшему жить и строить.

На самом деле, всё было не так просто, как казалось на первый взгляд. Кузница – это не автономный механизм, а живой организм, зависящий от множества внешних факторов, и теперь вся эта сложная система лежала на мне.

Перед уходом Гуннар, торопливо собирая инструменты, посвятил в некоторые из нюансов – его инструктаж был коротким и грубым, но жизненно важным.

– Главное – уголь, – прохрипел старик, заворачивая в кожу ручник. – Без него горн – просто куча камней.

В деревне за уголь отвечают углежоги – клан Рыжих Бород. Это замкнутая семья, которая валит деревья в относительно безопасном участке леса, а затем пережигает их в уголь в огромных дымящих ямах. У них отдельное поселение, окружённое частоколом с дозорными вышками – оно расположено ниже по склону, там, где лес реже, а концентрация Ци, как говорят, ниже, поэтому духовных зверей меньше.

– Раз в неделю, в рыночный день, их старший – Рыжий Хорст, присылает телегу с углём, – продолжал Гуннар. – Ты ему – заказ, он тебе – уголь. Но учти, Кай – Хорст – жмот и хитрец, всегда пытается подсунуть сосновый уголь по цене дубового. Ты его носом ткни, покажи, что не дурак. Хороший дубовый уголь – твёрдый и тяжёлый, звенит, если бросить. Сосновый – лёгкий и трещит в огне, как сволочь. За дубовый платишь железом: за три мешка – один хороший топор или два лемеха. За сосновый – больше двух ножей не давай, и то много. Понял?

Я кивнул.

– Дальше – руда, – Гуннар взвалил на плечо тяжёлый мешок с клещами. – С этим и проще и сложнее одновременно. Старик Борг сам присылает, когда у него есть, но присылает крицу – грязную, со шлаком. Приходится её самому проковывать, а это работа адская, ты не справишься – силушки не хватит пока, придется кого‑то попросить. или болванки покупать, но тут не все так просто – может не быть в наличии, все ценное уходит барону, а затем в столицу. Но ты и так с рудознадцами уже успел познаться, может подход найдёшь. Главное следи, чтоб не обвешивал и молись духам, чтобы в крице хоть немного стали попалось.

Кузнец замолчал, глядя на меня.

– И последнее – заказы. Люди будут приходить: бабы – с вёдрами дырявыми, мужики – с топорами тупыми. Не отказывай, даже если мелочь. Починка – это не деньги, а уважение. Починишь старосте засов – он закроет глаза, когда у тебя уголь будет дымить на всю деревню. Заточишь охотнику нож – он, может, куском вепрятины поделится. Кузня живёт не продажами, а долгами и услугами. Ты мне – я тебе. Запомни – это главный закон Оплота. А монеты делаются на оружии, но сейчас не знаю как с этим будет.

Теперь сидел за его столом, собирался есть его кашу и понимал, что предстоит не просто ковать, а быть переговорщиком, снабженцем, бухгалтером и дипломатом. Нужно наладить бесперебойную поставку угля, выбивать у Борга качественную руду, выполнять десятки мелких заказов, чтобы поддерживать репутацию кузни. И всё это – в одиночку. Груз ответственности, который свалился на меня, оказался гораздо тяжелее любой кувалды.

Чем больше обо всём этом думал, тем отчётливее понимал: мне определённо понадобится помощник – возможно, даже не один, ведь я всё ещё был щуплым пареньком, который едва выдержит целую смену в кузне. Да, в шахте пришлось пахать как проклятому, но тогда мотивация была вопросом жизни и смерти, в такие моменты организм мобилизует все скрытые резервы. А теперь предстояла работа иного рода – методичная и постоянная, требующая не героического рывка, а марафонской выносливости, чтобы оставались силы и на следующий день.

Начал прокручивать в голове лица, которые знал и тут же столкнулся с главной проблемой Кая – социальной изоляцией. Мальчишку здесь не любили – молодые охотники презирали за отсутствие Дара, а обычные ровесники сторонились, потому что пацан был «сыном Арвальда», но при этом странным, угрюмым и нелюдимым, с ним старались дел не иметь. Да Кай и сам всегда отстранялся от компаний, погружённый в мрачные мысли… Кто знает, как сложилась бы его жизнь, если бы я не оказался в теле. Вновь стало жаль этого сломленного паренька.

Ладно, потерял нить. Итак, кто же может помочь? Нужно искать кого‑то среди своих ровесников – тех, кто так же, как и я, находится на дне, кому нечего терять и кто готов вкалывать за нормальную еду и возможность научиться ремеслу.