— Не меняют, а напоминают, — поправила я мягко. — Каждый из нас уже содержит в себе всё необходимое для своего высшего проявления. Нужно лишь увидеть это и позволить проявиться.
Мы стояли в древнем храме, освещённые мягким светом магических огней, и я чувствовала, как тысячелетняя мудрость этого места резонирует с новым пониманием, пробудившимся во мне. Передо мной открывался путь, полный опасностей и вызовов, но впервые с момента моего появления в этом мире я ощущала абсолютную уверенность в своём предназначении.
Мы стояли в центре древнего зала, ещё погружённые в обсуждение открывшихся нам тайн, когда тяжёлая тишина храма была нарушена звуком множества шагов, эхом разносившихся под сводами. Латор мгновенно напрягся, его рука инстинктивно легла на рукоять меча.
— У нас гости, — тихо произнёс он, поворачиваясь к входу в центральный зал.
Из тени арочного прохода появилась высокая фигура в традиционных тёмно-синих одеждах высших драконов клана.
Оуката Авельтан шла с прямой спиной и высоко поднятой головой. За ней следовали пятеро пожилых драконов — старейшины совета, чьи лица выражали смесь настороженности и любопытства.
— Мать, — произнёс Латор с формальным поклоном, но в его голосе звучало напряжение. — Не ожидал встретить тебя здесь.
Оуката окинула взглядом восстановленную колонну, алтарь со следами ритуала и меня — с изменёнными глазами и серебристым узором на коже. Её тонкие губы изогнулись в подобии улыбки, не затрагивающей холодных глаз:
— Мы видели достаточно. Твой дар действительно исключителен, невестка. И теперь он принадлежит клану.
Ах ты блин, снова за свое.
Я почувствовала желание Лиралин запустить в свекровь колонной. Ну, ну, мы не такие. Хотя жаль.
— Мой дар не принадлежит никому, — ответила я ровно, встречая её взгляд. — Он существует для восстановления баланса.
Оуката подошла ближе, её движения были текучими и грациозными, как у хищника, готовящегося к прыжку:
— Благородные слова. Но ты забываешь, что связана брачным договором. Всё, чем ты владеешь, включая твою магию, принадлежит клану.
Я ощутила, как во мне шевельнулись воспоминания Лиралин — годы жизни под гнётом ожиданий, страх перед этой женщиной, ощущение собственного бессилия. Но теперь эти чувства были лишь тенью, отголоском прошлого, не имеющего власти над настоящим.
Прежде чем я успела ответить, Латор шагнул вперёд, становясь между мной и своей матерью:
— Нет, мать. Древний договор ясен — Преображающие сотрудничают с драконами, но не подчиняются им. Это равноправный союз.
Глаза Оукаты сузились, в них вспыхнул опасный огонь:
— Ты встаёшь против собственного клана ради человечки?
Латор не дрогнул под этим взглядом. Впервые за всё время нашего знакомства я видела его по-настоящему уверенным в противостоянии с матерью:
— Я стою за истину и древние традиции. То, что мы увидели здесь, меняет наше понимание истории. Драконы обязаны своим существованием Преображающим. Мы должны уважать этот дар, а не пытаться контролировать его.
Один из старейшин — худощавый дракон с длинной белой бородой — подался вперёд:
— О чём ты говоришь, халидэл? Какое ещё изменение истории?
Латор указал на фрески, покрывающие стены храма:
— Посмотрите сами, почтенные. Эти изображения рассказывают правду, которую мы забыли или намеренно скрыли. Первые драконы были спасены от вымирания Эйраном Радналом, Преображающим, чей дар сейчас пробудился в Лиралин.
Старейшины подошли ближе к стенам, с растущим изумлением изучая древние изображения. Оуката осталась на месте, её лицо превратилось в бесстрастную маску:
— Рисунки на стенах могут изображать что угодно. Это не меняет законов клана и обязательств, взятых при заключении брака.
Я шагнула вперёд, становясь рядом с Латором:
— Это не просто рисунки. Это история, написанная теми, кто был её свидетелями. И мы нашли подтверждение — дневник самого Эйрана Раднала, первого Преображающего.
Я показала древнюю книгу, которую держала в руках. Один из старейшин — самый старый, с кожей, напоминающей древний пергамент — подошёл и осторожно провёл пальцами по обложке:
— Великие духи... Это действительно может быть подлинным. Эти символы... я видел подобные лишь однажды, в самых древних свитках нашего хранилища.
Оуката раздражённо взмахнула рукой:
— Даже если это правда, даже если первый Раднал действительно оказал драконам какую-то услугу в древности, это не меняет нашего нынешнего положения. Закон есть закон, и дар Преображающей должен служить клану.
В её голосе звучала такая непреклонность, что воздух вокруг, казалось, завибрировал от напряжения. Я физически ощутила, как древняя магия храма отреагировала на возрастающий конфликт — пол под нашими ногами слегка задрожал, а магические огни на стенах начали пульсировать.
— Осторожнее, — предупредила я, чувствуя, как энергетические потоки храма искажаются. — Это место реагирует на сильные эмоции, особенно на агрессию.
Но Оуката словно не замечала предупреждающих знаков:
— Не указывай мне, что делать в присутствии старейшин, человеческая женщина! Ты даже не представляешь, с какими силами имеешь дело!
С каждым словом дрожь усиливалась. Мелкие камни начали падать со сводов, пыль поднималась в воздух. Я увидела, как один из старейшин схватился за грудь, словно ему было трудно дышать в этой наэлектризованной атмосфере.
Я закрыла глаза и сосредоточилась, позволив своему новому восприятию охватить всё пространство храма. Теперь я могла видеть энергетические потоки — древние линии силы, проходящие через фундамент и стены, создающие защитный купол над всем сооружением. Эти потоки, стабильные на протяжении веков, теперь искажались, сбивались с ритма, словно сердце под воздействием сильного стресса.
Я подняла руки и начала мягко направлять искажённые потоки обратно в их естественные русла. Не принуждая, а лишь напоминая им их истинный путь, их предназначение. Серебристые узоры на моей коже ярко засветились, когда я стала проводником для гармонизирующей силы.
Постепенно дрожь утихла. Пыль осела, магические огни вернулись к ровному, спокойному сиянию. Даже воздух, казалось, стал чище и свежее.
Я открыла глаза и увидела, что все драконы, включая Оукату, смотрят на меня с неприкрытым изумлением. Для них моё вмешательство выглядело как проявление невероятной магической силы, способной усмирить древний храм одним движением рук.
