Таэль издал удивлённый возглас:
— Невероятно! Ты не просто починила колонну — ты вернула ей первоначальный вид, которого никто из нас никогда не видел.
— Я не создала ничего нового, — объяснила я. — Я просто помогла проявиться тому, что уже было заложено в структуре камня, в памяти материи.
Латор подошёл ближе, рассматривая восстановленную колонну с профессиональным интересом. На его шее я заметила старый шрам — наследство какого-то давнего сражения, о котором он никогда не рассказывал.
— Можно? — спросила я, указывая на шрам.
Он слегка нахмурился, но кивнул, позволяя мне приблизиться. Я осторожно коснулась рубцовой ткани кончиками пальцев.
В отличие от камня, живая плоть была гораздо сложнее и восприимчивее.
Я ощутила историю раны — острый клинок, пропитанный ядом, который помешал естественному исцелению. Шрам остался не просто меткой на коже, но искажением в энергетическом потоке тела Латора.
Я не применяла силу, не заставляла ткани перестраиваться. Вместо этого я просто направила энергию таким образом, чтобы тело само вспомнило своё естественное, неповреждённое состояние. Под моими пальцами шрам начал светиться мягким серебристым светом, а затем постепенно разглаживаться, превращаясь в здоровую кожу.
Вот так я впервые улучшила дракона, не подозревая, что это – только начало для моего ящера.
Латор поднёс руку к теперь уже гладкой шее, его глаза расширились от удивления:
— Он исчез... Полностью. Даже лучшие драконьи целители не смогли его убрать.
— Потому что они пытались исцелить снаружи, — объяснила я. — А истинное исцеление идёт изнутри. Так же, как и истинное преображение.
Я отошла к центру зала, чувствуя, как новое понимание раскрывается во мне подобно цветку. Теперь я осознавала, что слияние с Лиралин было не случайностью и не побочным эффектом ритуала — оно было его истинной целью.
Преображающий должен сначала познать преображение сам, прежде чем сможет применить этот дар к окружающему миру.
— Я понимаю теперь, — произнесла я тихо, но в акустике храма мой голос разнёсся, словно колокольный звон. — То, что случилось со мной — с нами — это суть дара Преображающих. Не изменять, а раскрывать истинную природу. Не ломать, а восстанавливать.
Латор задумчиво смотрел на свою исцелённую шею:
— Если ты можешь исцелять таким образом... это меняет всё. Драконья магия ослабевает последние столетия. Возможно, это связано с тем, что договор с Преображающими не соблюдался должным образом.
Я кивнула, чувствуя истинность его слов:
— Древний договор был не о браках и политических союзах. Он был о гармонии между двумя видами магии — человеческой и драконьей.
Мысли Лиралин, теперь ставшие частью моего сознания, дополняли картину. Я вспомнила, как в детстве она слышала легенды о Великом Соединении, о том, как драконы и люди объединили свои магические традиции, создав нечто большее, чем сумма частей. Эти легенды считались просто красивыми сказками для детей, но теперь я понимала их глубинную правду.
Прям карго-культ, чесслово.
Вы забыли смысл, но вы делаете это.
Заключаете ничего не значащие для вас браки. Эээххх, драконы!
— Первый Раднал и драконы его времени создали симбиоз, — продолжила я, прохаживаясь по залу и касаясь древних символов на стенах, которые теперь обретали для меня новый смысл. — Люди получили защиту и мудрость драконов, а драконы — способность Преображающих восстанавливать гармонию их собственной магии.
Я остановилась у центрального барельефа, изображавшего человека и дракона, объединяющих руки:
— Со временем истинное значение договора забылось. Осталась лишь форма — политические браки, обмен товарами, совместные предприятия. Но без Преображающих, без истинного понимания гармонии, драконья магия начала слабеть. Как организм, лишённый необходимого элемента.
Латор подошёл ко мне, его взгляд был серьёзен:
— Ты думаешь, мы все слабеем из-за этого? Из-за нарушения магического баланса?
Я задумалась, перебирая новые знания и интуитивные прозрения, которые приходили ко мне:
— Возможно. Драконья магия по своей природе более... стихийная, мощная. Человеческая — более гибкая, адаптивная. Преображающие находятся на пересечении, создавая мост между ними. Без этого моста обе стороны теряют что-то важное.
Я вспомнила фрески, изображавшие драконов, поражённых странной болезнью, и Эйрана, исцеляющего их своим даром:
— Ослабление нашей магии может быть проявлением более глубокого дисбаланса. Если драконы веками не получали того исцеления, которое могли предложить Преображающие...
— То целые поколения могли страдать от постепенного ослабления магии, — закончил Латор мою мысль.
Таэль, до этого молчавший, подал голос:
— Но как такое могло произойти? Если союз с Преображающими был настолько важен, почему наши предки позволили этому знанию исчезнуть?
Я медленно покачала головой:
— Не думаю, что это было случайностью. Возможно, кто-то намеренно скрыл истинное значение договора, переписал историю. Кто-то, кому было выгодно ослабление как драконов, так и людей.
— О, интересно, кто это, — произнёс Латор. — Если ты права, то твой пробуждённый дар может быть ключом к восстановлению силы отдельных драконов, но и всего магического баланса нашего мира.
Я кивнула, ощущая тяжесть ответственности, которая ложилась на мои плечи. Но вместе с ней приходило и странное чувство правильности, словно всё моё существование — и как Марины, и как Лиралин — вело именно к этому моменту, к этому открытию.
— Я готова попробовать, — сказала я твёрдо. - Посмотрим, что можно сделать для восстановления истинного союза между нашими народами.
Латор посмотрел на меня с новым выражением — не просто с уважением или благодарностью, но с чем-то более глубоким, похожим на благоговение:
— Ты действительно изменилась. В тебе теперь есть... мудрость, которой не было раньше.
Я улыбнулась:
— Не только во мне. Ты тоже меняешься, Латор. Видишь дальше политических интриг и традиций клана. Начинаешь понимать истинное значение своего наследия.
Он задумчиво кивнул:
— Возможно, в этом и заключается настоящая сила Преображающих — они меняют не только предметы, но и людей, и драконов рядом с собой. Помогают увидеть лучшую версию самих себя.
