Тьма. Том 8 (СИ) - Сухов Лео

Именно в этот момент в бой вступил Тёма. Видимо, решил, что надо прикрыть двуногих хоть с одной стороны. Он, как серая молния, вынырнул из-под нашего грузовика. И, проскочив защиту, вцепился в спину ближайшему кабану.

Да, кабан был тяжелее, сильнее и, вероятно, выносливее. Он с рёвом вскочил на дыбы, но сбросить котяру, впившегося всеми когтями, не смог. От обиды вепрь закрутился на месте, а потом взвизгнул от боли и… Случайно, видимо, а может, и от мерзости характера наподдал клыками собрату, пробегавшему мимо. Вопли, кровища, два матёрых кабана сцепились в жестокой драке…

А Тёма трепал уже следующую цель.

Это короткое замешательство очень помогло. Во всяком случае, позволило Славе и Давиду сбить бойцов в плотную группу под щитом, чтобы открыть по зверям ураганный огонь. Уже не жалея патронов, моя дружина выкашивала всё враждебное вокруг. Бойцы, злые от испытанного страха, обиженные за раненых товарищей, стреляли и стреляли. Как будто их руки не знали усталости, а боезапас в ящиках — конца.

И зверьё дрогнуло. Сначала кабаны у наших грузовиков, затем — волки, а следом и кабаны, лезшие на машины впереди. Животные бежали обратно в лес, подвывая, повизгивая и похрюкивая. Причём я не взялся бы утверждать, что хрюкали именно кабаны, а не волки. С этим изменённым зверьём нельзя было утверждать наверняка.

На земле остались лежать туши убитых, тела людей и перевёрнутая техника.

— Дутный Михаил! — представился двусердый, руководивший отрядом, на помощь которому мы выскочили. — Спасибо вам.

— Фёдор Седов-Покровский, моя жена — Авелина, — показал я на супругу, спустившуюся из кузова. — Не за что…

— Наслышан, — кивнул мужчина. — Вовремя вы подъехали… Вовремя…

— Наверно, — так же немногословно отозвался я.

Разговаривать не хотелось, если честно. Внутри была какая-то опустошённость. Пусть мы и потеряли лишь одного бойца, но, как мне успели доложить — из строя выбыло ещё десять человек. И двое из них в ближайшее время в строй не вернутся.

Одному отгрызли кисть руки, а запястье измочалили так, что хоть обрезай. Второму повезло чуть больше: ему при падении грузовика переломало ноги. Кисть мы искали, но не нашли, и это очень расстраивало. Оторванную конечность лекари прирастить могли. А вот вырастить новую…

Тоже могли, конечно. Жаль, стоимость была негуманная. И длился процесс месяца три. Вон, мой бывший десятник с нами так и не поехал. У него ещё выращивание ног толком не завершилось. И ведь он бы нам сильно сейчас пригодился. Порядка в моей дружине не хватало.

Мережковский метался между бойцами, раздавая приказы. Мои люди пытались поставить технику на колёса, вот только не все грузовики заводились. И неудивительно, после таранного-то удара огромных кабанов…

И ладно бы у всех машин колёса крутились. Но ведь были такие, у которых полетела ходовая часть. Их теперь разве что за собой получилось бы тащить.

А тут ещё стали поступать сообщения от других отрядов… Картина, которую доложил радист, слушавший общие частоты, была удручающе одинаковой для всех.

Серые земли ударили первыми. И сделали это согласованно и сокрушительно. В общем-то, наши потери, если сравнивать, были не такими уж устрашающими.

— Надо нам, Фёдор, тут лагерем вставать! — предложил мне Михаил Дутный. — У вас технику побили, у нас побили… Но у меня, к тому же, больше половины дружины затоптали. Так что… Есть лишние машины-то теперь…

— Давайте вставать, — согласился я. — Но укрепиться бы надо. Хоть ежей деревянных наделать. А лучше частокол или засеку.

— Да какая тут засека! — вздохнул Михаил. — Не лес, а одно название…

В этот момент из-за деревьев показались люди Бархана. Три снегохода тащили за собой четвёртый волоком. Они остановились метрах в двадцати от нас. Трое разведчиков слезли, и сразу стало понятно: они смертельно устали.

А на сиденье четвёртого снегохода, пристёгнутый ремнями, лежал их товарищ. Его голова была безвольно запрокинута, а камуфляжный комбинезон в районе груди и живота представлял собой один сплошной, тёмный от крови ком.

Бархан, выругавшись, кинулся к своим выяснять, в чём дело. Хотя и так было ясно… Один из разведчиков оказался на пути у несущихся кабанов. Снегоход — в хлам. Разведчик растоптан. И тут лекари уж точно были бессильны.

— Давид! — позвал я своего начальника охраны и дружины, проходившего мимо. — Ставим общий лагерь и укрепляемся. Будем решать, что дальше делать.

— Ясно, вашбродь! — мрачно кивнул тот.

Серые земли оказались опаснее, чем думал я. И даже опаснее, чем думали те, кто сюда уже не один раз ходил.

Интерлюдия I

К юго-западу от Ишима, за условной чертой, где кончались обжитые земли и почти начинались владения Тьмы, лежала степь. Бескрайняя и суровая, раньше она давала приют кочевым племенам. До тех пор, пока однажды из монгольских степей не пожаловали отродья.

Но и сейчас, как и тысячу лет назад, на этих землях случаются яростные схватки. Например, ранняя весна вступает в жестокую битву с зимой. С юга, из-за барьеров Тьмы, прорываются тёплые сухие ветра из пустыни Каракумы. И эти ветра не несут с собой влаги или свежести. Скорее, они похожи на дыхание гигантской печи: иссушающее и настырное.

Под этим напором снег не просто тает, а будто испаряется, обнажая промёрзлую потрескавшуюся землю. Там, где сугробы были особенно глубоки, появляются промоины, и уже по ним бегут, торопясь и звеня, первые ручьи.

По едва заметной дороге, разбитой колёсами машин и копытами лошадей, брели двое путников. Их вид был настолько нелеп в этой дикой местности, что сторонний наблюдатель мог бы решить, будто они только что сошли с трапа самолёта. И, естественно, не здесь, а на окраине какого-нибудь крупного цивилизованного города.

На одном был элегантный, но слишком лёгкий для здешней погоды плащ, и городские туфли, размокшие и покрытые грязью. На другом — тонкое пальто и фетровая шляпа, неспособная защитить от местного колючего ветра. В общем, оба они выглядели так, будто направлялись на светский раут, а не в гиблое пограничье с землями Тьмы. Однако их, кажется, это не смущало…

Первый мужчина, с гордым длинноносым профилем, шёл с привычной, почти прогулочной уверенностью. Его кучерявые волосы были в беспорядке, но взгляд оставался острым и оценивающим.

Второй мужчина, высокий и худощавый, с благородной внешностью выходца из древнего рода, очень старался не отставать. Жаль, ему мешали отросшие тёмные волосы, которые развевались на ветру и, несмотря на шляпу, лезли в глаза.

Они шли долго, почти не разговаривая. Экономили силы. Наконец, кучерявый молча указал на большой камень у обочины, единственное приметное место для отдыха. Мужчины уселись на него и на пару минут замерли, устало глядя перед собой.

— Не могу поверить, что моя семья от меня отказалась… — снимая шляпу, наконец, глухо проговорил тот, что с длинными волосами.

И провёл рукой по лицу, незаметно смахивая пыль. Вымотался он куда больше кучерявого, но очень старался не подавать виду.

— Твоя семья, Базилеус, попросту оказалась умнее тебя. Они сразу поняли, что задумал старый автократорос… — усмехнулся в ответ Ливелий.

— Да? А что он задумал? — Базилеус поморщился, но вовсе не от того, что созерцал промозглую степь перед собой.

Вспомнилась та встреча с правителем, омывшая его и Ливелия волнами позора.

— То, о чём догадались все, кто присутствовал в зале. Кроме, видимо, тебя и самых наивных придворных, — Ливелий равнодушно пожал плечами. — Нам недвусмысленно дали понять: восстановление сети — задача второстепенная. А на самом деле, нас просто-напросто сослали…

— Но зачем⁈ — возмутился Базилеус, даже смяв в руках шляпу.

— В угоду политическим играм, друг мой. В угоду политическим играм, — Ливелий усмехнулся. — Впрочем… Автократорос же намекнул, как можно всё исправить.

— Удиви меня!.. — буркнул Базилеус.

— Нужна голова этого выскочки, Седова-Покровского. И ради этого можно, и более того, нужно, задействовать все ресурсы и силы, оставшиеся у нас в этом проклятом месте. Мы — козлы отпущения, которым дали последний шанс искупить вину вражеской кровью. Автократорос показал знатным родам Рима, что слышит их голоса. А нам показал, что ценит наши усилия, но вынужден уступить. Он подарил нам жизни. Своим врагам — нашу ссылку. А себе — сплошные выгоды вне зависимости от того, справимся мы или провалим задачу. Красиво, не правда ли?