Крепостная Эльза (СИ) - Машкина Светлана

Худая и неказистая Киряшка была приставлена к кухне. Через год девушка отъелась, поправилась и расцвела. А когда граф однажды случайно услышал, как она поёт, Киряшку забрали в актёрки.

Как в любом коллективе, в женской части труппы был лидер — Фелицата. Думаю, она в самом деле талантливая актриса, раз чуть ли не с первых дней своего появления сумела расположить к себе Жураля.

— Фенька читать умеет, так господин Жураль сразу дал ей листок со стихами, — рассказывала Акулька.

А я? Я умею читать? Боюсь, что нет.

— Почему Фенька? Она же Фелицата? — уточнила я.

— Давно ли она Фелицатой стала? — усмехнулась моя соседка.

Все актёры и актрисы откликались на свои имена, и только прима в театре получала красивое, новое, не деревенское, имя. Его барин придумывал сам. В документах, разумеется, никто ничего не менял.

— Киряшка тоже красотка была, и голос не хуже, чем у Фелицатки. Но Жураль на Киряшку внимания не обращал, петь ей только в хоре разрешал.

— То есть все главные роли достаются Фелицате?

— Да.

— Он с ней спит, что ли?

Акулька охнула и прикрыла ладошкой рот. Потом, с опаской поглядев на дверь, кивнула.

— Как ты угадала?

Что тут угадывать? Путь на экран лежит через диван — это старая присказка. Насчёт дивана точно не скажу, но то, что там, где можно хорошо и красиво заработать, нет посторонних людей — я и раньше знала. Нет, исключения, разумеется, бывают, но именно они подтверждают правила.

В моём мире, когда взлетала очередная молодая и страшно талантливая медийная звезда, достаточно было открыть интернет и посмотреть, кто у неё родители. И всё становилось понятно.

Хорошей родословной Фелицата похвастаться не могла, значит единственный шанс хоть немного приподняться — стать любовницей влиятельного человека. Непонятно, почему она барина не выбрала, но, видимо, на это были определённые причины.

Скромница Киряшка так бы и осталась навсегда в тени, но весной, перед самым выступлением, Фелицата заболела. Обычная простуда не считалась уважительной причиной для отмены выступления, только в этот раз актриса не могла петь.

Жураль метался по театру, не зная, как сказать барину, что постановку придётся отменять. Фелицата рыдала и искала виноватых.

— Всё из-за тебя! — заявила она Киряшке. — Ты ледяную воду принесла!

Воду из колодца в самом деле принесла Киряшка, но ведь никто не заставляла Фелицату её пить!

На правах любимицы и первой актрисы, Фелицата возложила все бытовые дела на плечи остальных девок. Ей стирали бельё, чинили костюмы и платья, убирали комнату, приносили воду. Жураль закрывал глаза на безобразия, а учителя не интересовались тем, что происходит за стенами классной комнаты.

— Кто теперь петь будет? Ты? — сокрушалась Фелицата, больно тыкая пальцем в грудь Киряшки.

— Идея! — радостно воскликнул Жураль. — Срочно все на сцену, надо добавить декораций.

На следующий день представление состоялось, с Фелицатой в главной роли. В нужный момент, когда требовалось петь, она подходила к шкафу и открывала рот. В фальшивом шкафу всё представление простояла Киряшка, которая пела арии за Фелицату.

После этого случая Жураль решил, что приме пора найти замену — на всякий, непредвиденный, случай. Теперь Киряшка учила все роли Фелицаты и должна была присутствовать на репетициях.

Фелицате такой подход категорически не нравился. Она пыталась выставить Киряшку глупой и ленивой, но Жураль не обращал внимания на капризы своей крепостной подружки.

— А потом у Фенькиного костюма, по подолу, оборка немного оторвалась, — рассказывала Акулька. — Она и велела её Киряшке пришить. Только Киряшку в тот вечер учительница наказала и в чулане закрыла — чтобы, значит, Киряшка всю ночь училась красиво ходить да не сутулиться. Оборку она, конечно, не пришила, а Фелицата на генеральной репетиции на неё наступила и упала на сцене.

На той репетиции присутствовал сам барин — граф Пекан. Неловкую актрису граф приказал наказать розгами. Не помогла красота, великолепный голос и господское имя.

— Боюсь, мой господин, что раны от наказания не успеют зажить до выступления, — попытался защитить Фелицату Жураль.

— Кто её спину увидит? — удивился барин.

— Спину — никто, но движения уже не будут достаточно плавными, как не старайся. К тому же, узкое платье будет давить на рубцы, и актриса, волей-неволей, начнёт морщиться в самый неподходящий момент.

Барин подумал и согласился с доводами — пороли Фелицату после выступления.

— Она во всём Киряшку обвинила, конечно, — вздохнула Акулька. — А через неделю Киряшка с лестницы упала.

— Сама? — спросила я.

— Ты как думаешь? — грустно усмехнулась соседка. — Считается, что сама. Киряшка ногу сломала, отправили её в деревню. Жураль сказал, что хромые актрисы в театре не нужны.

Понятно. Фелицата, всё-таки, избавилась от соперницы.

Если я сейчас вступлю в эту маленькую крепостную драку, то долго в театре не продержусь. Местная прима обязательно меня подставит, и тогда я, вслед за Киряшкой, отправлюсь крутить коровам хвосты.

Не научусь читать и писать, не узнаю элементарных правил поведения и хороших манер.

Придётся как-то если не подружиться, то хотя бы дать понять, что я не представляю для Фелицаты никакой конкуренции. Чем меньше внимания мне будет уделять Жураль — тем лучше.

Ну что же, раз я теперь актриса — начну осваивать новую профессию.

Фелицата, вероятно, возмущённая наглостью, решила сразу поставить меня на место.

— Теперь ты будешь полы у меня мыть, — заявила она.

Я покорно кивнула. Прима недоверчиво хмыкнула.

— Чего вчера болтала? — уточнила она.

— Не помню, прости. Меня чуть ли не из Священного круга забрали, никак в себя прийти не могу, — трагическим голосом сказала я. — Хотела невестой стать, а стала, — я развела руками, показывая свою покорность и трагедию.

— Никем ты не стала, — отрезала прима. — Здесь и без тебя красавиц полно, тащит молодой лорд в поместье всякую шваль.

Ого! Похоже, розги Фелицату ничему не научили. Пусть она прима и первая актриса, но не стоит забывать, что свободы ей это не прибавило.

Глава 19

Училась я старательно, чем приятно удивляла наших педагогов. Алфавит оказался довольно прост и сильно напоминал наш, поэтому очень скоро я начала читать и писать. Счёту нас тоже учили, здесь самое главное было — ничего не ляпнуть и сделать умный вид, когда тебе объясняют то, что дети изучают в начальной школе.

С реверансами и манерами оказалось сложнее — надо было чётко знать, кому просто приседать, перед кем опуститься чуть ниже и слегка выставить вперёд правую ногу, а к кому склониться, насколько возможно. В последнем случае получался глубокий реверанс, но и тут таилась опасность — встать из реверанса можно было только тогда, когда к тебе обратятся.

Вдовушка-педагог велела называть себя «госпожа Дарина» и гоняла нас безбожно. Чопорная и скромная при равных, с нами она превращалась в обычную, уставшую от жизни и отсутствия перспектив, вечно недовольную тётку.

— Итак! Вас подвели показать важному лицу! Все смотрим на меня, сейчас я — важное лицо. Ваши действия?

Мы, всем женским коллективом, синхронно присели, придерживая пышные юбки «учебного платья».

На занятия требовалось надевать специальное «учебное платье». Пошитое из дешёвой ткани, но максимально повторяющее модный в этом сезоне фасон. Носить его долго было неслабым испытанием.

Так как мы должны были вести себя, как настоящие дамы, то и одежда была тоже настоящей. С существенной разницей в качестве, конечно. Панталоны из грубого полотна натирали нежную кожу бёдер, корсеты мешали дышать и частенько впивались проволокой в рёбра, а уж про корзину, которую приходилось привязывать к талии, я вообще старалась не думать!

Это не одежда, это — издевательство над женщиной, которая, даже имея высокое положение в обществе, должна обязательно чувствовать свою зависимость. Иначе как объяснить, что диктовал изменения моды иноземный модельер-мужчина, а придворные дамы, в свою очередь, несли эти садистские веяния в благородные массы?