Крепостная Эльза (СИ) - Машкина Светлана

— Отвяжите их, да поосторожнее, — приказал Вольтан.

— Граф Пекан, ваш батюшка, милостиво позволил мне самой решать, какое наказание заслуживают актрисы.

— Это он погорячился, раз вы за дурость решили им спины переломать, — непочтительно ответил Вольтан. — Не преступников наказываете, а юных девиц. Тут самой старшей едва ли двадцать исполнилось — откуда уму взяться? К тому же, напомню, что девки не ваши, а графская частная собственность. Граф позволяет вам в его доме жить, но это не значит, что вы имеете право бить окна и портить мебель.

Нас отвязали, сложили рядком на чистую сухую солому и даже дали мазь, которой пользуют лошадей.

— Мажьте друг друга, — посоветовал лорд. — Хорошее средство, сам им иногда пользуюсь.

Мы все, кроме Фелицаты, успели получить по одному удару. Фелицата осталась невредимой, хоть и орала громче остальных. Сейчас она лежала, изображая то ли обморок, то ли полный упадок сил. Не знаю, не поняла, им, актёркам, виднее.

— Наказание отменяется, — сказал Вольтан. — Скоро грядут важнейшие события, актёрки нужны целые и красивые. А если вы, госпожа Дарина, не можете словами справиться с десятком молодых крестьянок, то я посоветую папеньке поменять им учительницу.

Вот теперь побледнела Дарина. От злорадства у меня даже спина немного прошла. Что, получила, собака сутулая? Это тебе не беззащитных девок плёткой пороть! Выгонят с тёплого местечка, и поедешь в своё поместье, сто раз заложенное, — картошку сажать. Причём лично, твоими белыми ручками.

Остаток дня нам разрешили провести в праздном безделье. Все пострадавшие, кроме меня, решили отлежаться, а я пошла в сад. Не потому, что спина уже прошла — я заметила, как туда вышли граф Пекан и его сын — лорд Вольтан.

Подслушать их разговор оказалось проще простого — господам явно не приходило в голову, что кто-то будет сидеть в кустах. Граф Пекан и Вольтан устроились на ажурной скамейке в тени беседки, а я — в густых кустах сирени.

Присела на мягкую траву и навострила уши. Подслушивать было вполне комфортно — уроки на сегодня закончились, и я смогла снять ненавистное учебное платье. В простой рубахе и свободного покроя сарафане было нежарко, одежда не стесняла движений.

Отец и сын говорили громко, мне даже прислушиваться не приходилось.

Сначала они обсуждали придворные сплетни: король завёл новую фаворитку и, кажется, всерьёз ею увлёкся. Его величество семейные ценности волновали мало. Королева умерла несколько лет назад от неизвестной болезни, детей у короля не было, но жениться снова он не спешил. Советники, правда, как-то попытались настаивать — всё-таки король имел обязательства перед подданными, и одно из них — наследник и продолжение рода.

Но вскоре те из советников, кто проявил наибольшую активность, вынуждены были удалиться со двора.

Глава 21

Один начал болеть и чахнуть, у другого сын попал в некрасивую историю с соблазнением и вынужден был заключить крайне невыгодный мезальянс. Третий сильно пострадал на охоте. Короче, король умел быстро объяснять людям, что спорить с ним, а тем более на чём-то настаивать, довольно опасно.

По традиции, которую сам же король и ввёл, день его рождения отмечался по очереди в каждой из провинций. На словах все герцоги и графы почитали за великую честь организовать праздник для своего короля, на деле никому не хотелось тратить на чужой праздник чуть ли не половину, а иногда, если провинция маленькая, и больше, годового бюджета.

В этом году «великая честь» выпала соседям, но у них произошли непредвиденные обстоятельства — умер глава рода. Траур, по местным обычаям, продлится год, ни о каких развлечениях не может быть и речи.

Почётная обязанность устроить праздник королю перешла на графа Пекана.

— Нам повезло хотя бы в том, что ещё есть время для подготовки, — заметил Вольтан.

— Время? Два месяца — это время? — тяжело вздохнул граф. — Вольтан, твои новости загнали меня в угол. Мало того, что придётся изрядно растрясти кубышку, надо ещё придумать что-то оригинальное, чтобы угодить королю! Кто, скажи мне, будет заниматься организацией? Где я срочно найду такого человека?

— Смотрите на события иначе, — посоветовал барину сын. — Если всё пройдёт хорошо, то под эту сурдинку можно будет, наконец, протащить законопроект, который нам всем так нравится.

— Думаешь? — с сомнением спросил граф. — А эта, как её, новая фаворитка? Она не будет вставлять нам палки в колёса? Всё-таки баба.

— Отец! О чём ты? Она — не баба, она — благородная госпожа, да ещё и фаворитка самого короля!

При обсуждении нового законопроекта я едва не вывались из кустов. Ну до чего же противный мир! И мир, и люди в нём! Особенно те, кто наделён властью.

Граф Пекан и его сподвижники хотели добиться, чтобы крепостных женского пола не учитывали при подсчёте душ.

За каждую душу ежегодно вносился налог, кстати, довольно скромный даже по их понятиям. Но учитывая количество людей, сумма по итогу получалась вполне приличная.

Граф же предлагал официально, законодательно, признать женщин практически скотиной. Никто же не считает, сколько у крестьянина овец или собак, вот и женщин, и девок в его семье не стоит учитывать.

А если налог платить только за мужчин, то сумма расхода значительно сократится.

— Тогда крестьянки не смогут самостоятельно продавать плоды своего труда, — заметил Вольтан. — У тех, чьи мужья уходят на заработки, вообще никаких шансов — их даже нанять невозможно, раз женщина не считается самостоятельным лицом.

— Ерунда, — отмахнулся граф. — Муж или отец даст разрешение — работай или торгуй, сколько хочешь. Если вдовая, то ко мне придёт — я позволю. Не даром, конечно, потом в поле мне отработает или на коровнике.

Мда… Вот он, махровый феодализм с рабством в одном флаконе. Ради выгоды готовы последних прав женщин лишить. Да что там прав! Души! Взять вот так, запросто, и объявить, что в ней духовности не больше, чем в табурете! Ещё и законом это припечатать.

От Вольтана вообще не ожидала такой подставы, он, конечно, не настроен прогрессивно, но всё же показался мне немного добрее других.

— Нет, батюшка, так нельзя. Пусть бабы, если могут, свою монетку зарабатывают без запрета. Надо поправку внести сразу, что, если муж или отец против, то барин безвозмездно позволит заниматься делами. Главное, чтобы от этих дел никакого вреда не было ни людям, ни природным угодьям.

— Это как? — не понял барин.

— Допустим, если баба, что посноровистее, захочет сама пирогами торговать, вязать, шитьё готовое продавать, ягоды-грибы, или рыбу ловить — это пожалуйста. А если будет речку рыбьей требухой отравлять или лес портить — это запрет.

Не ахти какой прогресс — но хоть что-то. Я устроилась поудобнее и, стараясь не шуметь, вытащила из-за пазухи муравья. Какой шустрый, я ведь специально проверила, нет ли подо мной муравейника, но этот до меня всё равно добрался.

Господа вернулись к обсуждению праздника, а я осторожно выбралась на другую сторону аллеи. Пора Эське выходить на сцену, актриса я, или нет?

Прогулочным шагом, бормоча под нос стишок и то и дело заглядывая в бумажку, я пошла в сторону беседки.

Первым меня заметил Вольтан.

— Эська! — обрадовался он. — Иди сюда!

Я присела в реверансе и застыла.

— Да вставай уже, не до сантиментов, — засмеялся Вольтан. — Знаете, батюшка, а ведь не зря я вам её привёз! И щенка Шелькиного не жалко — Эську учителя хвалят, особенно грамматика и математика у неё на высоте.

Ещё бы! У меня, между прочим, и по сопромату, и по электротехнике были пятёрки, а это не вашей азбуке чета. На уроках нашего учителя я сижу тихо, как мышка, и стараюсь не решать примеры слишком быстро.

— Что ты там читаешь? — спросил Вольтан.

Я протянула бумажку:

— Стихи. Господин Жураль велит каждый день по стиху заучивать, чтобы память развивать.

Я подозреваю, что стихи писал сам Жураль, уж очень они были примитивные, на уровне «палка-скалка». Муза нападала на нашего режиссёра тёплыми летними вечерами, под бутылочку наливки из погребов покойной графини.