Системный Кузнец. Трилогия (СИ) - Мечников Ярослав

– Давай! – крикнул, выхватывая раскалённый до состояния полужидкого теста кусок металла и быстро укладывая тот в углубление матрицы.

Ульф тут же накрыл его пуансоном.

– Бей!

Парень поднял кувалду и обрушил вниз. Раздался сокрушительный удар – раскалённый металл, словно вода, брызнул из‑под штампа огненными струйками.

Но тут же возникла проблема – пуансон от мощного удара приварился к заготовке.

– Чёрт! – выругался я.

Пришлось потратить время, чтобы сбить его боковым ударом ручника. Когда сняли пуансон, увидел, что заготовка не до конца заполнила форму.

– Недостаточно жара, – пробормотал. – Или удар был один, но не совсем по центру.

Новая попытка. Снова нагрел заготовку, на этот раз ещё сильнее.

– Ульф, теперь делай не один удар, а три – быстрых, сильных, один за другим! Понял? Три!

– Три, – кивнул громила.

Снова уложил металл в матрицу, а Ульф накрыл.

– Давай!

Удар! Удар! Удар! Три оглушительных удара, слившихся в раскат грома. На этот раз, когда сбил пуансон, увидел, что заготовка идеально заполнила форму – победа!

Мы отрубили излишки, и в клещах оказался грубый, но уже узнаваемый наконечник гвизармы.

Оставалась термообработка. Я провёл нормализацию, а затем, во время финального нагрева перед закалкой, сосредоточился – нельзя позволить себе полностью истощить резерв Ци на первом же изделии, ведь предстояло сделать десятки таких.

Начал дышать, используя «Дыхание Жизни» прямо во время работы. Вдыхал жар от горна, пропускал через себя и тут же, на выдохе, вливал тонкой струйкой в нагревающийся клинок. Это сложно – одновременно контролировать и входящий, и исходящий потоки.

[ВНИМАНИЕ! Вы интуитивно используете технику «Огненный Круговорот». Эффективность «Вливания Духа» повышена, расход выносливости увеличен.]

Поймал идеальный вишнёвый цвет и опустил лезвие в масло. Когда всё было закончено, держал в руках нашу первую работу.

[Создан: Наконечник Гвизармы (Редкий ранг. Качество: 51 %)]

[Анализ: Материал – качественное железо. Формовка (штамповка) – хорошая. Термообработка и «Вливание Духа» – хорошие.]

[Свойство: «Каменная кромка». Режущая кромка обладает повышенной прочностью и сопротивлением сколам.]

Глядел на первое творение, и воодушевление заполнило до краев. Я создал новое для этой деревни оружие, опираясь не только на Систему, но и на собственный опыт встречи с падальщиками.

– Ну, как тебе, Ульф⁈

Парень подошёл, посмотрел на наконечник.

– Пирожок.

– Это, Ульф, – не выдержал и рассмеялся, – гвизарма. Запомни, старина: гви‑зар‑ма. Почему это важно? Потому что если ты вдруг скажешь кому‑то из ополченцев, что выдаёшь им «пирожки», нас могут неправильно понять.

Помнится, обещал показать старосте первый образец, но останавливаться сейчас казалось кощунством. Что Борин сделает? Зарубит производство? Чушь собачья. Тратить драгоценное время на беготню и пустые разговоры не хотелось. Этот старый пень и так уже получил то, что хотел – видимость контроля.

Тревога за будущее и азарт от создания нового подстёгивали работать не покладая рук. Мы продолжили: второй наконечник, третий. Ульф был как настоящий заводской пресс – мощный, точный и безотказный, не требовал отдыха, но краем глаза подметил, что на лбу детины проступила испарина, а дыхание утяжелилось. Может, молотобоец и устал, вот только молчал, продолжая исполнять всё, что я просил.

– Ульф, – сказал, останавливая процесс. – Передохнём.

Здоровяк замер с поднятой кувалдой, глядя с недоумением.

– Если ты устал – обязательно говори, не молчи. Это важно. – Подошёл к нему ближе. – Ты – мой работник. Я должен знать, что с тобой всё в порядке – если перетрудишься, надорвёшься, потом может быть худо. Знаю, что ты не особо разговорчивый, но в этом деле молчать нельзя. Понял?

Паренек долго глядел сквозь меня, а затем его лицо приняло жалобное выражение.

– Нельзя отдыхать, – низко прогудел он. – Отдыхать – плохо. А то твари придут и всех убьют.

Молотобоец сказал это с твёрдостью, на которую способен только ребёнок, повторяющий страшную истину.

– Знаю. Нельзя, – сказал ему тихо. – Но всё‑таки нужно. Хотя бы ненадолго.

– Будем работать, – упрямо повторил Ульф.

Я посмотрел в глаза этому огромному детине, и в их глубине промелькнуло что‑то трогательное – не страх, а ответственность. Улыбнулся, и к горлу подкатил ком – этот «тугодум», «деревенский дурачок» переживал за жителей Оплота, возможно, больше, чем остальные. У него был неведомый мне внутренний мир, и мир этот был огромен.

Кивнул ему.

– Хорошо, Ульф. Будем работать.

Продолжили. Четвертый наконечник пошёл легче, пятый – ещё быстрее. Поймали ритм. Огонь, металл, удар, шипение – всё слилось в единый процесс. Я уже не отдавал команды вслух, а лишь кивал, делал лёгкое движение, и Ульф тут же откликался.

К шестому наконечнику начал чувствовать, что концентрация слабеет. Приходилось прилагать всё больше усилий, чтобы удерживать поток Ци, вливая в сталь. Седьмой… Восьмой… Мы работали как одержимые, подстёгиваемые страхом и азартом. Кузня наполнилась жаром и запахом раскалённого металла.

Девятый наконечник – вытащил заготовку из горна, и рука дрогнула. Клещи едва не выпустили огненный кусок стали. Ульф, который до этого работал как вечный двигатель, теперь тяжело пыхтел. Лицо детины стало пунцовым, а по шее и рукам струился пот. Заметил, как после очередного удара руки парня, державшие кувалду, мелко‑мелко задрожали.

– Так… всё, – запыхавшись, проговорил я, когда молотобоец нанёс финальный удар по штампу. – На сегодня… хватит.

Посмотрел на него твёрдо, пытаясь убедить в необходимости остановиться.

– Нам нужно поспать хотя бы несколько часов, а потом продолжим, иначе завтра не сможем поднять даже молоток.

В этот момент, когда пот ручьями стекал по нашим лицам, а воздух в кузне был густым от жара и усталости, дверь беззвучно отворилась.

На пороге, словно Смерть, явившаяся за нашими душами, выросла тёмная фигура в капюшоне. Лицо скрыто в тени, но по хищной манере двигаться и по давящей ауре, заполнившей помещение, я сразу понял, кто это.

Ульф замер, а затем тут же опустил взгляд в пол.

– Иди в дом, – сказал молотобойцу, не сводя глаз с гостя. – Поешь, а потом – спать.

– Ладно, – произнёс детина с сочувствием, что оставляет меня одного с человеком, который ему явно не нравился.

Ульф, обойдя Ориана по широкой дуге, выскользнул из кузни. Я медленно подошёл к двери и закрыл её.

Мужчина грациозно прошёл к верстаку, на котором были разложены восемь готовых наконечников – их ещё предстояло обточить, но они уже блестели в неровном свете огня.

Алхимик так и не снял капюшон. Видел лишь тёмную фигуру со спины – плащ усыпан снежинками, которые, попадая в тёплый воздух кузни, таяли, оставляя влажные пятна.

– Ранний снег – всегда к большой беде, – прошептал Ориан, не оборачиваясь – голос неразличим на фоне треска углей. – Так говорят духи, но не каждый их слышит.

– И без духов понятно, что беды не миновать, – ответил, скрестив руки на груди. – Раз рой этих тварей расползся по лесу.

Алхимик хмыкнул носом, а затем медленно повернулся. Долго смотрел на меня из‑под тени капюшона – чёрных глаз не было видно. Наконец, поднёс руки к лицу и опустил капюшон.

И я удивился – в этот раз в лице не было надменности или скрытой угрозы – мышцы расслаблены, а во взгляде читалась усталость. Мужчина казался чем‑то расстроенным или озабоченным – что‑то явно изменилось.

– Хорошо, – сказал Ориан очень просто.

Что имел в виду? Оценку оружия? Или что‑то ещё? Решил не отвечать, выжидая, что будет дальше.

Мужчина снял с пояса кожаный мешочек, что был перевязан тонкой лентой, на которой вышиты крошечные символы – руны. Даже мешочек сделан рукой мастера.

Пальцы, длинные и тонкие, развязали ленту. Алхимик достал маленький стеклянный флакон, в котором переливалась тёмно‑зелёная жидкость, и аккуратно поставил его на верстак.