Системный Кузнец. Трилогия (СИ) - Мечников Ярослав

– Вот. Масло, о котором говорил. Но чтобы нанести его…

Руки Ориана снова нырнули в мешочек и на этот раз извлекли флакон побольше. В нём виднелась жидкость ярко‑жёлтого, почти кислотного цвета.

– … сначала необходимо нанести на остриё узор вот этой жидкостью. – Мужчина поднял на меня тёмные глаза. – Когда буду это делать, щенок, ты отвернёшься – это таинство, и ты к нему причастен не будешь.

Говорил строго, но без угрозы – просто условие.

– После чего – масло, его ты нанесёшь сам. Рука кузнеца, создавшего клинок, даст дополнительную силу. Как и почему – не спрашивай, просто сделай. – Пауза. – И запомни – это не навсегда. Одна‑две битвы – и масло нужно наносить снова. Клинок питается силой и его нужно кормить.

– У нас не будет одной или двух битв, мастер Ориан, – сказал по привычке защищаясь. – Скорее всего, дело решится за один раз – или выстоим, или нет.

– Может быть, – алхимик шикнул, прерывая меня. – А может и нет – никто не знает. В любом случае, масло – твоё. Растираешь тонким слоем. На один раз – одна капля.

– На один наконечник?

– Да, на один наконечник. А теперь… мне нужно, чтобы ты вышел.

Предложение не нравилось. В моей кузне, с моим оружием будут делать что‑то, чего я не знаю и не вижу. Простоял несколько секунд, борясь с собой.

– Хорошо, – наконец выдавил. – Только мне нужно достать ещё один наконечник из штампа – он ещё не остыл.

Подошёл к наковальне, где лежал остывающий штамп. Взяв молоток и зубило, несколькими осторожными ударами сбил пуансон. Затем перевернул матрицу, и из неё на подставленный кусок кожи выпал тускло светящийся наконечник.

Мужчина всё это время стоял как статуя, не шевелясь.

Я тихо вышел на морозный воздух. Снег, оказывается, так и не прекратился – улицы покрылись белым полотном, на котором плясал луч света, пробивающийся из‑под двери кузни. Где‑то высоко, за пеленой облаков и падающих снежинок, угадывался тусклый свет луны.

Тяжело вздохнул. Ци была практически на нуле – я измотан до предела, и холод тут же начал пробирать до костей. «Внутренний горн» пуст и не согревал.

Что же алхимик там делает? Наносит невидимые символы? Шепчет заговоры? Мысли крутились в голове, и меня одолела досада – я не мог подглядеть, увидеть этот процесс, а ведь это знание могло бы очень пригодиться в будущем.

«Ладно, Дима, не всё сразу,» – мысленно одёрнул себя. – «Ты и так прошёл уже огромный путь».

Ещё недавно сидел в квартире в Москве, а между сменами ходил играть в мини‑футбол с мужиками, а теперь стою под снегом в чужом мире и создаю оружие, которое, возможно, спасёт не только мою, но и чужие жизни.

Постояв ещё секунду в холодной тишине, развернулся и побрёл в дом.

Глава 14

В доме тихо. На лежанке, свернувшись калачиком под шкурой, мерно посапывал Брик. Ульф сидел за столом над пустой миской и, водя по поверхности пальцем, изучал трещины на старых дубовых досках.

Я аккуратно подошёл к мальчонке и потряс за плечо – тот неохотно открыл глаза, но видно, что пацан всё ещё в мире снов. Стало особенно очевидно – передо мной всего лишь маленький и уставший ребёнок.

В памяти всплыла картинка из другой жизни: племянник, так же заснувший на диване перед телевизором. Жена брата, смеясь, вела его в приготовленную постель. Малыш упал на чистую простынь и, не выходя из сновидений, тут же заснул вновь.

Вот только Брику предстояло идти на другой конец деревни в морозную ночь, под падающим снегом. В захудалой кофтёнке и таких же штанах, а про ботинки и вовсе молчу.

Вытащил из мешочка сорок медяков и вложил их в его ладошку.

– Брик, возьми. – Наклонился. – Закажешь у Гретты тёплую одежду – самую простую, но тёплую. Обещай.

Мальчик от тяжести монет тут же проснулся, сел, протёр глаза и уставился на медные кругляши, не дыша.

– Не надо! – воскликнул вдруг сиплым голосом. – Я… я сам заработаю.

– Зима уже, – сказал спокойно, тоном, не терпящим возражений. – Простынешь. Как я тут без тебя буду, а? Кто мне кашу сварит?

Пацан посмотрел на меня, и лицо расплылось в счастливой улыбке. У меня на душе стало тепло.

– Давай, беги домой – растопи хорошенько очаг и спи. Завтра будет много работы.

Легонько хлопнул его по плечу. Тот кивнул, спрятал монеты и, натянув рваные башмаки, выскользнул за дверь, в снежную ночь. Ульф молча поднялся, чтобы последовать за ним.

– Ульф, подожди, – окликнул его.

Достал из мешочка ещё десять медяков и протянул детине.

Ульф тупо посмотрел на монеты в руке, потом на меня.

– Много, – с укоризной пророкотал он.

– Нормально, – взял его огромную ладонь и вложил в неё монеты. – Заслужил.

Громила долго смотрел на меня. В безмятежных глазах что‑то мелькнуло – изумление человека, который вдруг обнаруживает, что он способен изумляться.

А затем здоровяк шагнул вперёд и обхватил меня своими ручищами.

Я не успел ничего понять, только почувствовал его сокрушительную силу, запах пота и дыма – не объятие друга, а скорее благодарность существа, которое, возможно, никого и никогда в жизни не обнимало.

И так же внезапно, как и начал, Ульф отпустил, резко развернулся и, опустив голову, почти бегом вывалился наружу.

В доме стало тише прежнего. Только нараставшая за стенами сруба вьюга завывала песню.

Рухнул на лежанку и попытался размышлять. Вернее, пытался заставить себя, но сфокусироваться на конкретных мыслях было невозможно – перед глазами, одна за другой, мелькали навязчивые картинки: вот чёрная волна падальщиков вырывается из заснеженного леса и бросается на хлипкие стены, вот слышатся крики, плач детей, треск ломающихся брёвен.

Потряс головой, пытаясь отогнать образы, но те продолжали лезть в сознание.

Не выдержав, встал и начал мерить шагами комнату. Просто ходил туда‑сюда, не в силах унять тревогу. Больше находиться здесь, пока в кузне алхимик творит что‑то непонятное, не мог, а ведь хотел подождать хотя бы полчаса… Нет, не могу.

Открыл дверь и вышел из дома, направившись обратно в кузницу.

Когда вошёл, мужчина стоял ко мне спиной, склонившись над верстаком. Лысая голова блестела в огненных отблесках горна. Ориан не обернулся. Я, стараясь не шуметь, прошёл и сел на табурет, вперившись взглядом в спину мужику.

– Смотреть нельзя, – тихо, не отрываясь от дела, сказал тот увлечённым и сосредоточенным голосом.

– Почему? – спросил я.

Мужчина замер, не ожидая такого простого вопроса.

– Потому что таинства алхимиков передаются от мастера к ученику, и никак иначе, – медленно выпрямился, но так и не повернулся. – И то, лишь в том случае, если у ученика обнаруживается подходящий Дар. Это не кузнечное ремесло – ему не учатся, а принимают и постигают.

– А у вас есть ученик? – не унимался, глуша любопытством разъедающую изнутри тревогу.

– Нет.

– Почему?

Ориан снова замер. Слышал его размеренное дыхание. По нему было видно, что мужчина о чём‑то думает: то ли как ответить, то ли как заставить меня замолчать. К удивлению, он аккуратно отложил флакон в сторону, медленно повернулся и посмотрел на меня. В полумраке увидел, как уголки губ алхимика дрогнули в усмешке.

– Ты очень любопытен… – запнулся, будто хотел назвать меня по имени, но передумал. – … сын Арвальда.

– Я хочу стать хорошим мастером, – сказал прямо. – И то, что вы делаете, очень увлекло мои мысли. Есть ли шанс, что могу постигнуть то, как вы усиливаете оружие?

– Чтобы постигнуть это, – алхимик произнёс последнее слово с нажимом, – нужно посвятить этому свою жизнь – не год, не два – всю. Я бы сказал, что нужно оставить одно ремесло, чтобы начать изучать другое. А ты… – окинул оценивающим взглядом. – Ты получил свой шанс в кузне – используй его разумно. Не бросайся из стороны в сторону, как глупый мальчишка, забежавший на цветочное поле.

Ориан шагнул ближе, и голос стал тише, но весомее.