Системный Кузнец. Трилогия (СИ) - Мечников Ярослав

Главная задача для меня была в том, чтобы постоянно восполнять иссякающий запас Огненной Ци. Приходилось вливать её в каждый наконечник, и это выматывало сильнее физической работы. Как бы ни старался дышать во время ковки, где‑то часам к четырём дня начала кружиться голова. Ноги стали ватными, и появилось желание просто опуститься на табуретку и не вставать.

Попросил короткий перерыв. Отправил Ульфа обедать, а сам, заперев кузню, принял Стойку Тысячелетнего Вулкана. Дышал, жадно втягивая жар от остывающего горна, чувствуя, как энергия живительной струйкой наполняет мой нижний котёл. Затем провёл короткий, но обязательный комплекс «Пути Тлеющего Угля». Пропускать нельзя – последствия хорошо известны.

Часам к шести вечера появились первые полностью готовые орудия. Ларс принёс партию древок с кожаной обмоткой – гвизармы выглядели зловеще и профессионально.

Их тут же пришёл забирать начальник ополчения, Хенрик – мужчина с крепкими руками, высоким лбом с залысинами и большой бородой. Не практик, просто закалённый в десятках стычек мужик, который всегда горой стоял за деревню и умел обращаться с простым оружием.

Начальник без лишних слов взял первую гвизарму – взвесил в руках, попробовал баланс. Я попытался было объяснить, как лучше ей орудовать – что основной удар нужно наносить снизу, подцепляя врага. Тот отчего‑то не стал слушать, лишь отмахнулся: «Разберусь уж. Дело нехитрое» – стало понятно, что могут возникнуть проблемы.

К восьми часам вечера, когда с чёрного неба снова начал потихоньку падать снег, оставляя белые пятна на грязной земле, не выдержал. От Ларса пришла новая партия, и у нас было готово уже восемь гвизарм, а я всё ещё не знал, поняли ли ополченцы, как ими пользоваться.

Отправился на холм, на тренировочную площадку у дома старосты. Там, в свете нескольких факелов, мужчины из ополчения во главе с Хенриком пытались учиться сражаться.

В свете факелов выстроились уставшие, но воодушевлённые мужчины. Хоть вокруг царила тьма, и с неба падал снег, все понимали: времени на отдых нет – нужно использовать любую возможность, чтобы освоить новое оружие.

Хенрик стоял перед ними и показывал приёмы:

– Вот так! – рычал мужик, делая размашистый удар, словно это был топор. – Бей по лапам! Отсекай!

Мужчины по очереди брали одну из восьми гвизарм и пытались повторить. Махали ими неуклюже, как дрынами, пытались рубить воображаемые цели, вкладывая всю силу, но оружие в руках казалось громоздким и несбалансированным для таких ударов. Люди не понимали сути – видели лезвие и пытались рубить, видели остриё и пытались колоть. Никто даже не додумался использовать главное – крюк.

Я стоял в тени, и сердце сжималось. Мужики превратят гениальное в простоте оружие в обычную палку с железякой на конце, и погибнут.

Не выдержав, подошёл ближе к тренирующимся воинам. Остановился в нескольких шагах, не зная, стоит ли вообще вмешиваться – станут ли они слушать какого‑то мальца? А главное, как донести до них то, что знаю я? То, как это должно работать.

В какой‑то момент один из мужчин – с седой бородой и непропорционально длинными руками – заметил меня. Ткнул товарища в бок и молча указал в мою сторону, затем повернулось ещё несколько голов.

Наконец, сам командир ополчения, показывавший очередному мужику, как «правильно» рубить, остановился и повернулся ко мне всем телом. Хенрик упёр конец древка гвизармы в землю.

– Чего тебе, малый? – прогудел мужик строго с легким раздражением. – Ты своё дело сделал, иди. Дальше – наша забота. А у тебя, чай, делов непочатый край – у нас на всех и оружия‑то пока не хватает.

Я шагнул вперёд, осторожно ступив в пустое пространство, что разделяло стоящих в ожидании мужчин и их командира.

– Понимаю, что я не воин, – сказал негромко, но чётко. – Вы – ополченцы, готовые в любой момент встать на защиту Оплота, но, как ни крути, не охотники, как Йорн. Вы – простые жители, крестьяне и плотники… У вас есть семьи и дети.

Несколько мужиков переглянулись, кто‑то кивнул.

– А я подмастерье кузнеца…

– Да ладно, парень! – тут же возмутился низенький ополченец, по старой кожаной броне которого стекали капли от тающего снега. – Кузнец ты уже! Вот так себя и зови!

Тут же по рядам прокатились поддерживающие возгласы. Это и вправду ободрило. Кивнул в знак признательности.

– Так вот – не собираюсь учить вас, как биться. Нет у меня для этого ни опыта, ни знаний, но я видел тварей вблизи и понимаю, куда нужно бить, и как это орудие использовать лучше всего.

Ожидал, что командир прервёт, но Хенрик молчал, хоть и недовольно морщился.

И я продолжил – осторожно и без нажима, начал рассказывать всё, что знал: про хитиновый панцирь, который бесполезно рубить, про уязвимое брюхо. О том, что ни в коем случае нельзя сбивать строй, нужно держаться плечом к плечу, не подпуская их близко, и что боевая коса с крюком предназначена не для рубки, а для смертоносного удара – снизу чтобы подцепить и вспороть падальщикам живот.

Мужчины слушали, на лицах появилось сосредоточенное внимание.

Молчал и командир – напускная самоуверенность довольно быстро испарилась, сменившись оценкой. Чувствовалось, что мужчина боялся и за себя, и за семью, и за всех людей. А теперь, когда пошла жизненно необходимая информация, мужчина глубже задышал и даже первым задал уточняющий вопрос.

Я всем своим видом давал понять, что это лишь рекомендации, основанные на опыте и конструкции оружия, а как организовать оборону и выстроить строй – задача для него, для самого опытного воина в этих рядах.

– В строй! – рявкнул Хенрик.

Мужчины тут же выстроились в линию, выставив вперёд гвизармы. К этому времени принесли ещё несколько штук, и количество одновременно тренирующихся бойцов увеличилось.

– Удар снизу – ВВЕРХ! – командовал начальник ополчения.

Солдаты синхронно наносили удары, стараясь подцепить воображаемого противника, но командиру этого было мало.

– Мешки тащи! – крикнул он помощникам. – Сюда, на ящики!

Через несколько минут перед строем стояли набитые соломой мешки.

– Вот это – падальщики! – прорычал Хенрик. – Цель – снизу, под мешок! Это их брюхо! А ну, пошли!

Ополченцы, кряхтя, начали отрабатывать новый, ещё не освоенный удар, и в движениях уже рождался шанс на победу.

Когда стало ясно, что мужчины уловили суть и теперь нужна лишь практика, я незаметно отправился обратно в кузню. Времени было далеко за полночь – устал, продрог на холоде, а глаза слипались. Настраивал себя на ещё один рывок – нужно покрыть маслом свежие наконечники, на которых Ориан уже наверняка оставил узоры.

Подошёл к кузне, схватился за холодную ручку двери, чтобы войти…

И тут деревню пронзил визг.

Высокочастотный и режущий мозг – прямо как в прошлый раз, только теперь он был не одиночным, а словно бесконечное эхо. Сначала откуда‑то издали, из глубины леса, затем ближе. Потом ещё один, совсем рядом, у самых стен. Следом за нарастающим многоголосьем писка послышалось новое – утробный рёв, сопровождаемый треском, словно кто‑то с нечеловеческой силой ломал сухие деревья. Треск раздавался где‑то у частокола и отдавался в ушах, как удары отбойного молотка.

А затем, так же внезапно, как и началось, всё закончилось.

Повисла гробовая тишина. Только звон в ушах и беззвучное падение снежинок в чёрной пустоте ночи.

Замер как статуя, всё ещё держа руку на дверной ручке. Где‑то в грязи послышались чьи‑то торопливые шаги, но я не понимал, кто это и где. До ушей стали доноситься испуганные шёпоты. Всё пространство вокруг будто сжалось, стало плотным и удушающим.

Сердце забилось не сразу, а с запозданием. С каждой новой мыслью приходило ледяное осознание: «Это падальщики, и они где‑то здесь».

Задышал чаще и сильнее – мысли заметались. Что делать?

Визга больше не слышно. «Может, обошлось? Пронесло?» – мелькнула в голове слабая надежда.

С холма донеслись приглушённые голоса ополченцев.