Джунгли. Том 3 (СИ) - "Focsker"

И именно для того чтобы раздобыть этот посох, уничтожить «врага всех святых», Бессмертная поручила Светлане подчинить разум Добрыни — мужчины, звавшего Агтулха сыном.

— Я освобожу тебя от дурных мыслей, Добрыня! Ты, как и все мы, обретёшь счастье в служении истинному Бессмертному богу! — твердила она, завершая своё сильнейшее заклинание.

Глава 8

Сидя в своём немаленьком убежище столичного типа и вспоминая прошлый визит «якобы императрицы», мучился в сомнениях и предположениях. «А не переборщил ли я? А вдруг она и в правду была императрицей? А вдруг они готовятся продемонстрировать силу… а вдруг ещё тысяча „вдруг“?» Вчера пришло донесение о одновременной попытке убийства сразу нескольких старейшин. Сегодня после полудня пришла информация о том, что со связными Добрыни потеряна связь. Миссия деда затягивалась, и самым пугающим в этом было то, что раньше он никогда не уходил так далеко, не подстраховавшись или на худой конец не предупредив. Не назову себя гадалкой или оракулом, да только чуйка прям кричала — не к добру всё это. Такой подход, не оставляющий связи с союзниками, — это не подход деда. Ещё и этот инцидент у могильника, а с ним чувство дежавю, тревоги, сроднённое с тем, когда я потерял связь с Гончьей и Рабнир.

— Тревожно, да? — Сегодня вечером тётя Вера в таверне обслуживала «спецгостей». Меня, старших воительниц племён, а также немногочисленных старейшин, вернувшихся с информацией о склепе.

— Есть немного. — Выпив отвара на успокоительных травах, вглядываюсь в дно кружки, вспоминая пришедшую женщину, назвавшуюся Гертрудой. Она императрица? Смех, да и только. С ней солдат разве что в два раза больше, чем со свиньёй, никакой аристократии, изысканных одежд, и… к чему, зачем, блять, императрице всея Империи приходить к нам, ко мне, ещё и унижаться? Бред бредом, рассчитанный на моё раздутое ЧСВ, и то, что я раскрыл их, почти никак не повлияло на поведение той светловолосой женщины. С таким отношением, поведением, тем, как она держалась в рядах своих же, любая баба из республики могла снять шлем и назваться императрицей, требуя от меня всё что угодно. Пруфы! Мне были необходимы пруфы, которые я не получил, и вот теперь мучаюсь в сомнениях.

— Самогоночки подлить?

— А… чего? — Внезапный вопрос тёти Веры отогнал все прошлые мысли. — А есть?

— Не было б и не спрашивала. — Доставая из-под фартука небольшой кожаный бурдюк, тётушка ставит рядом со мной вторую кружку и наливает грамм сто-сто пятьдесят.

— Я это… не то чтобы питок сильный. Просто попробовать хотел.

— Да-да, пей давай, и лицо попроще сделай. А то, кажется, не видишь, не замечаешь…

— Чего? — спросил я, взяв в руки стакан.

— Того, как твоё волнение на окружающих влияет. — Ответила тётушка и я поднял глаза, оглядев столовую.

Все таращились на меня, не боялись, не стеснялись и не отводили взглядов. Они все что-то от меня хотели, спрашивали, взглядами требовали сделать то, чего я не понимал. Олай где-то проёбывается, перестали проводиться сборы с старшими семьями, практически парализовалась стройка внутри города, ещё и армия встала по линии боестолкновения, не зная, как быть дальше. Ранее моей главной проблемой оставалось не допустить ссор, конфликтов внутри поселения. Сберечь рабынь, интегрировать в общество переметнувшихся на нашу сторону наёмных тигриц, а сейчас… «Взглядами от меня буквально требовали невозможного!»

Алкоголь с сильным запахом опалил горло. Зажмурившись, запиваю его теплым, сладким чаем, и от этого лицо моё кривит ещё сильнее. Спрятав ебло своё побитое рукавом, случайно тронул рубец на щеке. Больно… С чувством тепла в горле и с отступающей от щеки болью, набравшись храбрости, решаю начать собрание.

— Храбрые воительницы Федерации, сейчас мы столкнулись с множеством проблем, решить которые в одиночку никому из нас не под силу. Враги повсюду, необъяснимые явления вносят сумятицу, и, к сожалению, исходя из своих мыслей, могу утверждать о пропаже Главнокомандующего Добрыни. Наши потери, с учётом той армии, ушедшей с Главнокомандующим, крайне велики, и я хотел бы узнать, что вы все об этом думаете.

Едва сдержав дрожь в голосе, сажусь обратно, пробегаюсь по всем глазами и вижу, как тётя Вера вновь подливает мне, но в этот раз гораздо меньше.

В первую очередь тема заходит именно за деда и за девушек, пропавших с ним. В числе солдат были несколько знатных дочерей, которых, если улыбнётся удача, старейшины Федерации хотели бы обменять на наших рабов или, при случае, обсудить их обмен с Республикой. Данную просьбу поддерживаю. Пока ещё рано говорить, погибли ли все или разбежались в джунглях, потому, обратившись к Гончьей, прошу отобрать по несколько самых быстрых женщин и разослать их по всем прибрежным фортам. Там, где могут появиться республиканские послы или же выжившие из отряда Добрыни. В то же время зашлем на вражескую территорию малые разведывательные отряды, будем искать наших. В случае, если в течение десяти дней мы не получим каких-либо известий или информации о том, что же произошло у старого склепа или с Добрыней, я собираюсь отправить делегацию к республике. В том числе и для того, чтобы вернуть наших воительниц и командира, обменяв их на воительниц врага или же какие-то иные уступки. Добрыня слишком дорог, и сердцу, и в качестве командира, друга… Батя столько раз выручал нас, пусть в последнее время мне стало сложнее его понимать, я не собирался его бросать. Как и ранее в мыслях о нём, пока своими глазами не увижу его труп, не поверю в его гибель.

И вновь решение единогласно. Далее следует тема менее значимая, а именно административная. К решению проблем всей Федерации Олай ранее меня не подпускала. Её должность исполняла и делала это очень хреново молодая Кисунь. Споры у молодой двуххвостой и старых, привыкших давить молодых своим авторитетом глав семей, вспыхивали по поводу и без. Это давление требовалось скорейшим образом прекратить. Не в укор малой, но ей скоро рожать, нужно огораживаться от стрессов, ещё и бабушка так нехорошо устроила себе детективный отпуск. Я просил старух войти в положение, принять во внимание молодость Кисунь, а также оказать влияние на Олай, вынудив ту вернуться в столицу.

Когда одна из Беа попыталась уколоть двуххвостую словами «А что, не справляется без мамочки?» с сарказмом спросил:

— А я что-то среди старейшин и их замов будущих мамочек не вижу. Или вы хотите заставить её рожать, править, ещё и с мечом в руке защищать нас всех? Если да, то вы тогда все тут на кой хер⁈

Ох, не любил я, когда задевали моё, и тем более ту, которая не меньше других упахивалась. Не дай бог с ребенком ещё чего случится. В общем, бесили меня эти задиры, знатно бесили, и давать в обиду свою дурочку я был не намерен.

— Хорошо сказано, Лёшка. — Шепнула мне на ухо тётя Вера. — Только кричать было не обязательно.

— А я кричал? — Тихо спросил я у той, опять оценивая собравшихся, их лица. Даже у старух на гримасах морщинистых читается стыд. Ебать, алкоголь по мозгам ударил. В последнее время словно не Кисунь беременна, а именно я в предродовом состоянии. Злой, крикливый, резкий, сам не свой…

Итогом, в административном плане, в ближайшее время мы получаем передышку. Старейшины и их замы обещают самостоятельно уладить некоторые малозначимые вопросы, при этом оставляя несколько просьб о строительстве домов, похожих на этот трактир. Дети больших семей просили свободы, матери хотели их контролировать. Всё это решалось строительством большой общаги с общей столовой и комнатушками, где молодёжь без храпа и пердежа стариков могла вдоволь надрочиться или потрахаться. Землю я сразу пообещал выдать, а вот со стройкой предупредил, придётся ждать. Открытым оставался вопрос дел с Империей, и здесь кто-то из самых смелых, из немногочисленных Пандцу, всё же решился меня упрекнуть:

— А что если они больше не придут⁈ Вы нагрубили их Триперице! Самой-самой!

— Императрице, — поднявшись с места на возглас Пандцу, внезапно сумничала и отозвалась Рабнир. Здоровенная, чернобелая панда тут же заткнулась и села. Ни рост, ни комплекция, ни размер груди или объём мышц не имели какой-либо значимости, когда разговор шёл с медоедом, тем более с Рабнир. — Если Агтулх сказал, что это лжеимператрица, значит так оно и есть. Агтулх видит этих сук на сквозь, чует, чего те хотят и чего хотим мы все. Он знает, и уверен, они придут снова и в этот раз будут извиняться и умолять его их принять!