Наследие древнего (СИ) - Четвертнов Александр

— Он искал способ добраться до наследства, — продолжил Бестужев. — И решил, что проще всего это сделать через Кирилла. Когда не вышло, решился на крайние меры.

Ирина Леонтьевна вернулась со стаканом воды и маленькой бутылочкой капель. Она склонилась над матерью, аккуратно отмеряя дозу в стакан.

— Выпейте, госпожа, — мягко сказала она, подавая стакан. — Вам станет легче.

Мать послушно выпила, не отрывая взгляда от Бестужева.

Я смотрел на разворачивающуюся драму, чувствуя странную отстранённость. Смерть Дмитрия Юрьевича и его сыновей не вызывала во мне той боли, которую испытывали мать и Алёна. Всё, что я чувствовал — гнев на того, кто причинил боль моим близким. На того, кто посмел покуситься на мою жизнь.

— Князь Огонь-Догановский заплатит за это, — произнёс я, и мой голос звучал холоднее, чем я ожидал. — Я лично позабочусь об этом.

Бестужев внимательно наблюдал за мной, и что-то в его взгляде подсказывало: он догадывается о моих мыслях.

— Сейчас главное — обеспечить безопасность, — произнёс он, обращаясь ко всем. — Огонь-Догановский может не остановиться.

— Он не посмеет прийти сюда, — уверенно сказал дед, и его трость глухо стукнула об пол. — Мой дом надёжно защищён.

— Я хотела бы… побыть одна, — произнесла мать тихо. — Но сначала… нужно позаботиться о похоронах.

— Ты не обязана заниматься этим сейчас, — мягко сказал я. — Отдохни. Я могу…

— Нет, — она покачала головой. — Я его жена. Бывшая… Это мой долг. Мои мальчики…

Её глаза встретились с моими, и я увидел в них решимость.

— Пётр Алексеевич, — обратилась она к Бестужеву. — Вы можете помочь с оформлением документов? Я знаю, в таких случаях бывает много… бюрократии.

— Конечно, Вера Ефимовна, — кивнул князь. — Я всё устрою.

— Спасибо, — она слабо улыбнулась. — Алёна, идём, дорогая. Нам нужно…

Она не договорила, но сестра поняла. Медленно поднявшись с кресла, Алёна подошла к матери и взяла её за руку. Вместе, поддерживая друг друга, они направились к выходу из гостиной.

Когда они скрылись за дверью, в комнате повисла тяжёлая тишина. Маша и Виктория обменялись растерянными взглядами, не зная, что сказать. Тихон стоял, опустив глаза, явно чувствуя себя неловко в чужом горе.

— Полагаю, нам стоит уйти, — наконец произнёс он. — Это семейное дело, и мы…

— Оставайтесь, — прервал его дед. — Сейчас этому дому нужна жизнь, а не тишина траура.

Несмотря на просьбу деда Тихон с Машей не выдержали установившейся тишины. Уже через пять минут они незаметно вышли из гостиной. В комнате остались только мы с дедом, Бестужев и Шальная. Изольда сидела в кресле и, прикусив губу, о чём-то думала.

— Как ты узнал? — первым нарушил молчание дед.

— Граф Уваров-Орлов перед смертью отправил мне документы, — тяжело вздохнул Бестужев, черты его лица заострились и он присел на диван, — подозреваю, это была его страховка.

Он замолчал, но мы все смотрели на него и он продолжил:

— Огонь-Догановский поддерживал его ещё в той войне, — Бестужев снова вздохнул, он сейчас выглядел таким же старым, как дед. — Он давно вёл подпольную борьбу за ваше наследие.

— Так ты его будешь наказывать? — нахмурился дед, — он же ослушался твоего приказа.

— Буду, но есть нюансы, — кивнул Пётр Алексеевич, плечи его дрогнули и теперь он стал казаться старше деда. — В моей фракции с ним никто не справится, кроме Буревестова, а он отказался мне помогать.

— Тебя оставили один на один с Догановским? — нахмурился дед, и стал ходить по комнате из стороны в сторону, как маятник.

— Он оспорил моё право на власть, — кивнул Бестужев, — никто не посмеет вмешаться.

— Теперь я понимаю, зачем ты здесь, Петя, — дед замер по центру комнаты и пронзительно посмотрел на друга, — ты пришёл к единственным союзникам.

— Да, Ефим, — голос Петра Алексеевича обрёл твёрдость, и он ответил деду таким же пронзительным взглядом, — так же, как и ты пришёл ко мне недавно, с просьбой помочь внуку.

Дед кивнул и снова зашагал из стороны в сторону.

— Пётр Алексеевич, — вмешался я в их беседу, — Буревестов отказал Вам в помощи из-за меня?

— В том числе, Кирилл, в том числе, — кивнул головой Бестужев.

— Что ж, как я и сказал, я займусь Огонь-Догановским, отомщу ему…

— Погоди, Кирилл, — оборвал меня дед, — успеешь ещё. Сперва, Петя, скажи, ты же сильнее нашего общего врага?

— По факту, по бумагам, да, — Бестужев откинулся на спинку дивана, — на деле же, мои силы рассредоточены по всей стране, и здесь и сейчас я смогу только обороняться.

— И тебе нужны мобильные резервы, — кивнул дед, прекратив наконец-то ходить туда-сюда. Он уселся на кресло и добавил: — у нас бойцов пять человек.

— Наследство…

— Он не вступил в него, — покачал головой дед, указывая на меня, — а я останусь здесь, защищать родовую усадьбу.

— Тогда плохи наши дела, — протянул Пётр Алексеевич, — нужен хороший отряд, чтобы выманить силы Огонь-Догановского, отвлечь, пока я буду контратаковать…

— На сколько хороший? — уточнил я, прикидывая, что Бестужев не знал ни обо мне, ни о моих способностях, а я сейчас сильнее его по магии.

Но Пётр Алексеевич ответить не успел. В разговор вмешался четвёртый человек.

— Такой отряд есть у меня, — Изольда прекратила прикусывать губу и смотрела решительно. — Гвардия рода Шалье всё ещё существует, и всё так же, одна из лучших по части диверсий в Империи.

Бестужев ничего не говорил, только молча смотрел на неё. Шальная же продолжила:

— При поддержке гвардии Кирилла, и его самого, мы справимся с любыми задачами.

Голос её сквозил уверенностью. В отличие от Бестужева она знала мои возможности. А ещё мне было интересно слышать характеристику её бойцов. Глядя на Бестужева и его серьёзность, я понимал, что Изольда сказала правду. Теперь понятно, как она так долго оставалась жива. Если её гвардия одни из лучших диверсантов в Империи — это многое объясняет.

Пётр Алексеевич продолжал смотреть на неё и хмуриться. По морщинам на лбу можно было догадаться, как он сейчас раздумывает над ответом.

— Хорошо, — наконец, кивнул он, — так и решим.

В его голосе не было презрения или пренебрежения, которые сквозили в его поведении на дуэли. Сейчас он говорил серьёзно и ровно.

— Я так понимаю, платой станет помощь восстановить ваш род? — спросил он.

— Да, — Изольда быстро облизнула губы и посмотрела на меня: — ребёнка от тебя ждать слишком долго, ты, даже в ресторан меня не ведёшь, и наводнил дом девицами. — Её глаза сверкнули, — не откажи мне в участии. Мы партнёры, помнишь?

— Партнёры, — согласился я, и перевёл взгляд на Бестужева, — Пётр Алексеевич, когда мы победим, поможете мне получить разрешение на поездку в Грецию? Если, конечно, военное положение ещё не отменят.

— Да, — Бестужев кивнул, и напряжение отпустило его, тревога в глазах исчезла, а сам он расслабился. — Так и договоримся…

— А трофеи и наследие этого Огонька мы поделим поровну на три части, — прервала его Шальная и очаровательно улыбнулась, — пока Вы не подвели окончательный итог.

— Да будет так, — в голосе Бестужева промелькнула торжественная нотка.

Её, эту нотку, услышали все. Услышали и замолчали. Только дед криво ухмыльнулся:

— Никогда ещё не наблюдал столь стремительной торговли и заключения союза.

— Думаешь, слабоумие и отвага? — хмыкнул Бестужев.

— У Вас, возможно, — дед пожал плечами, — а во внуке я уверен.

— Уверенность — это хорошо, — вздохнул Пётр Алексеевич, и достал из кармана свёрнутый квадратик бумаги.

Он развернул его и расстелил на полу. Это оказалась карта столицы и области. На ней пестрели разноцветные пометки.

— В столице у Огонь-Догановского около восьми тысяч бойцов. Они, не считая поместья, расположены на трёх базах, — рука Бестужева указала на красные кружочки, — с них происходит ротация охраны на предприятиях вот здесь, — теперь он показывал на синие кружочки.