Тьма. Том 9 (СИ) - Сухов Лео

Я же воспользовался оказией и, подозвав Авелину поближе, выглянул в окно. На фоне сереющего утреннего неба отчётливо виднелись вспышки разрывов. А ещё мелькали росчерки трассирующих пуль. Ну а ситуацию на стенах, к сожалению, первый этаж оценить не позволял.

Зато в наземной части бывшего научного предприятия явно стало тише. Стрельба на верхних этажах утихла, криков почти не было слышно. Разве что возмущённый голос цесаревны, распекавшей ратников за то, что вовремя не разбудили и не взяли в бой.

Что, естественно, Рюриковну расстраивало.

Мы с женой отошли чуть в сторону, чтобы не мешать Саше щедро изливать эмоции. Я коротко рассказал Авелине правду о том, как мы оказались на первом ярусе. Она удивляться не стала. Поверила сразу, только кивала и качала головой. Зато когда появилась Саша и бодрым голосом спросила о том, что именно я сейчас рассказывал жене — от ехидной улыбки мне удержаться не удалось.

— Если бы вы, ваше высочество, отвлеклись хотя бы минут пять назад, узнали бы много интересного… — сообщил я ей с толикой злорадства.

— Выходит, ты знаешь, как мы выбрались⁈ — сдув прядку волос, лезшую в глаза, возмутилась Саша.

— Знаю, но сейчас рассказывать не место и не время, — кивнул я, наслаждаясь видом вытянувшегося лица цесаревны. — И вообще. Если вы ещё собираетесь покарать местных предателей, то придётся потерпеть.

— Ну Фёдор! Ну ты и хитрый жук! — Саша возмущённо прищурилась, но, кажется, на самом деле, не слишком расстроилась. — Я тебе это припомню, так и знай!..

Мы с Авелиной лишь учтиво поклонились в ответ, пряча улыбки до ушей.

— Я очень надеюсь, что мне всё же оставят тех, с кем я смогу лично пообщаться! — Саша перевела рассерженный взгляд на Синякина.

Но безопасник только руками развёл:

— Ничего не могу поделать, ваше высочество. От меня это, сами понимаете, сейчас не зависит…

Новых вопросов со стороны Рюриковны не последовало. Саша всё-таки унеслась вперёд вместе с ратниками, оставив меня, Арсения, Лину и Синякина ковылять, куда душа пожелает.

Моя душа очень желала в выделенные покои. Но злая необходимость в лице пострадавшего безопасника направила в местную лекарню.

Я думал управиться побыстрее, но упустил из виду, что в городе только что прошёл бой между сторонниками власти и возмущёнными жителями. Лекарня оказалась переполнена. Да и оборона стены от лютого зверья наверняка ещё продолжалась. В итоге, раненых размещали на каждом свободном квадратном метре.

Даже до стойки в приёмной оказалось тяжело пробраться. Пострадавшие сидели не только на стульях для посетителей, но и на полу, и на подоконниках… А на самой стойке, где уставшая медсестра записывала новых и новых пациентов, лежал тяжело раненый боец.

Нас, само собой, пускать не хотели. В приёмной имелась живая очередь, и всем здесь было очень надо. Однако Синякин воспользовался служебным положением. Помахал удостоверением, и сердитые крики «Куда прёшь?» всё же затихли.

Работников лекарни, правда, таким методом ускорить не вышло. Оспаривать право пройти без очереди медсестра не стала. А вот попытку Синякина вклиниться в приём одного из пациентов жёстко пресекла:

— Мужчина, потерпите! Не надо мешать! Вы не видите, у нас завал работы⁈ — погрозила она нам пальчиком.

Синякин не сразу нашёлся, что ответить. Возможно, безопасник попытался бы настоять, но я успел вставить пять копеек:

— Простите, сударыня, были неправы. Мы подождём.

После такого сдавать назад было уже неловко, и Синякин, зло покосившись на меня, всё же отстал от медсестры. Поэтому ещё несколько минут мы терпеливо прождали, когда освободится доктор. Синякин, конечно, скрипел зубами и злился, но я твёрдо пресекал его попытки сорваться на окружающих.

Да он и сам старался сдерживаться. Испортить отношения с лекарями — дело нехитрое. Но лучше уж не делать этого. Особенно когда на стены прёт изменённое зверьё, а с верхних этажей здания регулярно тащат раненых.

А ещё, честно говоря, мне было приятно его позлить. Я пока что не простил Синякина за враньё насчёт ситуации под землёй. Всё-таки этим поступком он невольно подыграл заговорщикам, заставив нас спуститься в подземный комплекс. Где я и потерял полудесяток Хлебова. И только милостью моего кота и дяди Жени выжил сам — вместе с женой, царевной, Арсением и остальными. Так что… Пусть безопасник позлится — ему будет полезно.

Когда Синякина, наконец, увезли на кресле-каталке, мы с чистой совестью выбрались из лекарни, отошли в сторону, и только там, наконец, подал голос Арсений:

— Ну и как мы оказались на первом ярусе, Федь?

— Нас перенесли туда, — ответил я. — Подробности, уж извини, потом расскажу. Чтобы по сто раз не повторять.

Рассказывать всё равно пришлось бы. Всё-таки местным надо будет объяснить, почему не стоит лазить в подземелья. Очень доходчиво объяснить. Чтобы ещё на полвека хватило. Но у меня язык не казённый. Если много буду болтать, может и отвалиться.

Арсений, естественно, был ответом недоволен. Однако как-то понял по моему виду, что я настроен твёрдо, и нехотя отстал. Только уточнил, какие у нас женой планы на ближайшие пару часов. И очень удивился, когда я сказал про «отдохнуть у себя в покоях и поблагодарить кота». Ну и, если есть вода — хорошенько помыться. А нет… И так переживём.

Сам Арсений отправился выяснять, что происходит. Поэтому в покои мы с Авелиной возвращались вдвоём.

Местные всё-таки навели справедливость сами. Уже потом, когда собралось срочное совещание глав городских служб, я узнал, как именно дело было. Впрочем, всё прошло ожидаемо: Пискарёв рванул к своим, рассказав им о предательстве. Их коллеги быстро организовали бойцов ополчения из тех, кого можно было снять со стен, и пошли штурмовать высокие кабинеты.

И нет, не в переносном смысле штурмовать, как обычно это делается, а в самом прямом. По пути к ним присоединились рядовые безопасники, которых собрали коллеги Синякина в обход начальства. Само начальство, к слову, удалось взять под стражу тихо и без лишнего шума.

А вот с правителем города не прокатило. В первые минуты местная охрана и преторианцы выступили против жителей. Завязалась серьёзная стрельба. Если бы не общая неразбериха из-за зверья, всё могло бы закончиться весьма печально.

Но сначала, пользуясь численным преимуществом, удалось выбить сторонников власти из радиоточки. А потом, когда радио «Сто» на весь город рассказало о произошедшем, рядовые охранники стали массово переходить на сторону восставших.

Да и преторианцы умирать за предателей не захотели. За исключением немногочисленных сторонников заговора, которые заняли ту часть здания, где располагались высокие кабинеты — в том числе и городского головы Проскурятина.

Заняли хорошо, надёжно. Со стрелковым оружием нечего было и думать прорваться сквозь их плотный огонь. Но тут своё веское слово сказали тяжёлые орудия на стенах, которые «нашим» удалось развернуть в центр города.

Одни разрывной снаряд, удачно залетевший в окно этажа, решил вопрос. Никаких защитников Проскурятина и его клики на этаже не осталось. Правда, и случайным чиновникам, не успевшим покинуть свои кабинеты, досталось.

Увы, взять Проскурятина живым, чтобы повесить в назидание, не удалось. Снаряд прилетел аккурат в его кабинет, где градоначальник изволил строить планы побега. Хорошо ещё, что взрывом ему не обезобразило лицо, иначе возникли бы сложности с опознанием.

Саша, понятное дело, была в бешенстве. Но отменить чью-то смерть, чтобы казнить повторно, не могли даже члены правящего рода.

Зато сразу же, как началось собрание, я порадовал Сашу тем, что надо срочно уходить из города. А на вопрос: «Как⁈» — ответил, что средство у меня есть. Но вскоре выяснилось, что есть шансы прорваться и без плетения, полученного мной от дяди Жени. С трудом, но прорваться.

Сколько бы тысяч зверей ни собралось под валами, местные были людьми опытными. И знали, как справиться с этим живым и не очень океаном. Большую часть зверья оперативно перестреляли, так что к вечеру бой был закончен. А защитники втягивали крюками на тросах мёртвые туши внутрь города, на разделку.