Тьма. Том 9 (СИ) - Сухов Лео

— И долго нам ехать? — подал голос подошедший Арсений. — А то едем-едем… А толку никакого. Будто в дурную бесконечность ныряем.

Я его, кстати, отлично понимал. Тоже возникали подобные ощущения. Слишком уж однообразные вокруг были пейзажи. Не знаю, как тут летом, когда сходит снег… Но сейчас, куда ни глянь, было белым-бело и унылым-уныло.

— Направление мы держали верное. Завтра должны добраться. Если, конечно, ничего не случится… — ответила Саша, которой, судя по выражению лица, тоже осточертела бесконечная поездка.

Правда, у меня на словах цесаревны мелькнула мысль, что эдак и накаркать можно. Оставалось надеяться, что больше в пути никаких сюрпризов не будет. Всё-таки создавалось ощущение, что мы забрались на такой край света, куда редко заходит даже изменённое зверьё.

Хотя, если я правильно понимал, мы до полярного круга не добрались. Что же там ещё севернее творится-то? Если здесь в апреле метёт, как в Ишиме в середине зимы?

Снегом, кстати, пока мы стояли, заметало всё: машины, броневики, крыши палаток. Оно и хорошо, вроде бы, если палатки снегом сверху присыпет. Это не самое плохое утепление, медведи не дадут соврать. Но ведь за ночь может так завалить, что задохнёшься и не встанешь.

— Пойдём проверим, как там наши устроились? — предложил я Авелине, у которой успел мило покраснеть носик, едва торчавший из тёплого шарфа.

— Пошли, — кивнула жена, поглубже нырнув и в шарф, и в воротник.

Моя дружина устроилась неплохо. Вместе с разведчиками. Развели костры, готовили ужин. А те, кто сегодня ночью не дежурил, разбирали стаканы с алкоголем. Я думал было возмутиться, а потом прикусил язык. Догадался, по какому поводу собираются опрокинуть стаканчик.

— Ваши благородия! Вам тоже! — один из дружинников поднёс и нам.

Авелина посмотрела на меня, а я чуть качнул головой, предупреждая возможные вопросы. Собственно, объяснение ей подъехало в лице Давида, который привлёк к себе внимание, постучав ложкой по пустой бутылке.

— Ну, братцы, помянем… Хлебова, Молчуна, Пехтуру, Свистуна и Лаптёнова… — проговорил он, когда остальные дружинники затихли. — Фёдор Андреевич говорит, что даже тел наверняка не осталось: всё пеплом развеялось. Но мир их праху! Вечное Царствие!

Давид отсалютовал всем стаканом. А затем опрокинул в рот содержимое одним длинным глотком. Остальные дружинники, да и мы с Авелиной, так не смогли. Сто пятьдесят арбуна залпом не выпьешь. Если, конечно, в этом деле не тренировался.

Честно, я жуть как привязался к Хлебову и его полудесятку. Привык к их присутствию. К регулярной жизнерадостной болтовне. Новый полудесяток был более молчаливым и серьёзным. Что, конечно, неплохо… Но совсем по-другому ощущается.

Что удивительно, старую охрану я до конца не воспринимал погибшей. То ли мозг спасался от правды, то ли не мог её принять, не получив зрительных сигналов. Для меня Хлебов и его ребята просто занялись другими делами. Вот их рядом больше и не было.

Я не видел их трупов, я не видел их смерти… И хотя понимал, что выжить в аду, который грек устроил в подземельях Стопервого, невозможно, мозг отказывался от неприятной правды.

Я хмыкнул, задумавшись об этом. Получается, я всё больше удалялся от Андрея, который под конец жизни оброс такой бронёй цинизма, что его мало чья судьба трогала…

На удивление, ночь прошла спокойно. И даже снегопад прекратился ближе к утру. А чудо-агрегат цесаревны, наконец, поймал сигнал. И теперь держал устойчивую связь, показывая направление.

Выдвинулись мы сразу после быстрого завтрака. Броневики, ревя, торили путь по свежему снегу. Следом одной длинной металлической гусеницей ползли грузовики, взбивая снег колёсами. Скорость, правда, была такая, что вспомнились первые дни пути.

Кузов раскачивался туда-сюда. Кислый ругался из кабины, заставляя Тёму недовольно прясти ушами во сне. А я честно пытался заниматься, но куда там… При такой качке лучше было покрепче держаться за кресло, где сидишь. Авелина и вовсе периодически зеленела, храбро сражаясь с приступами тошноты.

А потом я услышал то, чего не могло быть здесь, на просторах Западносибирской равнины.

Трубный рёв слона.

— Это ещё что за звук? — успел удивиться полудесятник Атом, прежде чем грузовик содрогнулся и попытался завалиться на бок.

— Щит давят! — сменив зелень лица на бледность, вскрикнула Авелина.

Из кабины ей вторил трёхэтажным матом Кислый, пытавшийся удержать машину. Я быстро отстегнул растерявшуюся Авелину и показал ей, куда нырнуть, чтобы не остаться в опрокинутом кузове. Благо за Тёму можно было не переживать: кот, как всегда, испарился за секунду до начала событий. А затем я и сам, отстегнувшись, рванул к выходу по наклонённому полу. Снаружи доносилась стрельба и крики.

А ещё рёв. Трубный рёв, какой издают слоны. И в этом рёве чувствовалась первобытная ярость. Что мне совершенно не нравилось. Эта ярость уже смогла остановить колонну броневиков с грузовиками. А теперь ещё угрожала опрокинуть тот, где находился я с бойцами.

На выходе из кузова путь мне преградило что-то белое, толстое, как нога, и, похоже, костяное. И я не сразу поднял взгляд, чтобы проследить, куда это белое ведёт.

А вело оно к косматому, коричневому и большому… Раза в два выше нашего грузовика. И это нечто смотрело на меня, как на врага всего слоновьего племени.

Бивень! Я упирался руками в бивень, перегородивший мне выход из кузова. А там, снаружи, наш грузовик пытался опрокинуть не слон, а самый настоящий мамонт. Ну а в отдалении лезли к другим грузовикам ещё несколько. В памяти Андрея было достаточно информации, чтобы узнать вымерших гигантов.

И мне бы захлебнуться от восторга, радостно крича про исторический момент… Ну и что Русь — родина слонов… Вот только эта зверюга, как и все изменыши, нас ненавидела. Причём так люто, что умудрилась щит Авелины продавить. А теперь ещё и ко мне какие-то личные счёты заимела. И решила ухватить меня своим хоботом, который вынырнул откуда-то сверху и, обдувая тёплым воздухом, потянулся ко мне.

Время привычно замедлилось, едва возникла реальная опасность. Из оружия у меня с собой был только «пушок», но я же двусердый как-никак. И я начал пулять в надвигающийся хобот своими огненными шариками. Пусть огонь не слишком эффективен против мокрой шерсти… Зато шариков было много, а летели они, при моей сноровке, очень быстро.

Животное, даже изменённое, остаётся животным. Столкнувшись с таким плотным градом огня, который я выпустил за пару секунд, мамонт резко отпрянул. И затрубил совсем уж зло и обиженно. Надо было добивать, конечно… Однако я всё ещё пребывал в глубоком удивлении. И в кои-то веки даже потерял несколько секунд, спешно копаясь в памяти Андрея.

В его мире они вымерли где-то за четыре тысячи до любителя блинов. А здесь… Здесь, похоже, что-то пошло не так, и мамонты продолжили существование. Иначе откуда эти изменённые животные взялись бы в Серых землях?

Конечно, гнёзда могли вывести их и на основе древних останков… Но кто бы тогда помешал восстановить и других вымерших животных? Тех же динозавров, с которыми наступление на земли людей прошло бы быстро, кроваво и победоносно. Однако же нет: динозавров, к счастью, видно не было, а вот мамонт…

Мамонт снова потянулся ко мне хоботом. И я врезал по нему несколькими воздушными лезвиями. Правда, дополнительно втянул в них грязь из кузова, чтобы получился мелкий абразив. Животному мои методы не понравились. Хобот оно снова отдёрнуло, вместо этого изготовившись навалиться на грузовик бивнями.

Но в этот момент заговорили тяжелые пулемёты броневиков. Вот они-то и поставили итоговую точку в нашей встрече с живой историей. Пули автоматов с шерстью мамонтов плохо справлялись. Изменыши-реликты дёргались, ревели, но продолжали своё чёрное дело. А вот очередь из пулемёта быстро добиралась до жизненно важных органов.

Огромные туши начали валиться в снег, истекая кровью. Авелина и бойцы, выскочившие из кузова, тоже вступили в бой. А я всё стоял и смотрел, как падают в снег древние животные, которых в мире Андрея никто вживую не видел…