Хозяйка Его Виноградников (СИ) - Шевцова Наталья

Элла судорожно вздохнула, чувствуя, как в груди сжимается сердце. Она понимала стремление девушки знать правду, какой бы болезненной она ни была. Однако она знала и то, что, скажи она всю правду без прикрас, её ответ либо приведет девушку в отчаяние, либо, если к жизни вернется «старая» Виктория, вызовет взрыв ярости.

– Тори, ты... – начала она, подбирая наиболее мягкие формулировки, – ты была очень целеустремленной… – Элла встретила скептический взгляд собеседницы и поспешила дополнить. – Ты знала, чего хочешь, и всегда шла к своей цели, не останавливаясь ни перед чем и это порой приводило к… недоразумениям.

Виктория закатила глаза и уточнила:

– Каким именно недоразумениям?

Теперь уже губы нервно облизала Элла.

– Понимаешь… Ты была так сосредоточена на своих целях, что иногда забывала о том, что рядом с тобой живые люди. Ты могла быть резкой, даже жесткой, и в своих решениях, и в своих словах.

Виктория усмехнулась.

– Другими словами, я была злобной, самовлюбленной и эгоистичной дрянью? – резюмировала она, понимая, что от экономки она правды, как она есть, она не услышит.

– Дрянью? – ужаснувшись переспросила Элла. – Нет, что ты! Ты просто порой была… трудной.

– Трудной?.. Понятно! – Виктория не сдержалась и рассмеялась. – Прости, Элла. Это нервное. И прости также за следующий вопрос. Я понимаю сколь он эгоистичен с моей стороны… И, возможно, даже абсолютно бестактен… Но я не могу его не задать. Только очень прошу тебя, скажи мне правду. Как ты… Лично ты относилась ко мне? И как ты относишься ко мне сейчас?

Экономка снова судорожно вздохнула и… ушла от прямого ответа.

– Я вырастила тебя с пеленок, и я вижу, насколько ты изменилась, Тори. Поэтому не сомневайся, я на твоей стороне, Тори.

Выразительные глаза женщины были полны любви и нежности, и Виктория обрела в них утешение. Она вздохнула и, решив, что ответ доброй женщины, её более чем устраивает, благодарно улыбнулась.

– Я боюсь… Просто умираю от страха… – призналась она. – Боюсь преследования местного общества. Боюсь званного вечера. Боюсь работников виноградников и винодельни. Я всех боюсь. И ещё у меня нет платья, – и она вдруг, неожиданно даже для самой себя, расплакалась.

– Бедная моя девочка, – тут же обняла Викторию Элла, ощущая, как она содрогается от слез. Сердце её сжалось от жалости, и когда она заговорила голос её был полон искреннего сочувствия. – Твой отец… Я говорила ему, что он очень спешит. Но потом подумала и поняла, что он хочет, как лучше. Я по себе знаю, как велики глаза у страха. И что страх зачастую порождается неизвестностью. Ты не помнишь никого из своего прежнего окружения и поэтому в каждом новом лице видишь угрозу. И поэтому изводишь себя. И чем дальше, тем больше, – мягко продолжала Элла. – Именно поэтому тебе и нужно встретиться с местным обществом, да и с работниками винодельни и виноградников, как можно скорее. Это как шагнуть в незнакомую, темную комнату – сначала тьма пугает, даже ужасает, но, когда глаза привыкают к темноте, ты видишь, что в комнате нет ничего, чего следовало бы бояться. Что же касается тех, кто затаил на тебя обиду… Да, такие будут. Но опять же, практически всегда знакомый враг гораздо менее опасен, чем неизвестный враг.

Признавая правоту экономки, Виктория кивнула и вытерла слезы со щек.

– Спасибо, Элла, – шмыгнув носом, прошептала она

– Всегда пожалуйста, милая, – мягко улыбнулась ей та в ответ. – Что же касается платья, – на сей раз со слегка укоризненной улыбкой добавила она. – То, за кого ты нас с твоим отцом принимаешь?! Будет у тебя платье! И не какое-нибудь, а самое лучшее! Твой отец ещё до завтрака успел съездить в город и заказал для тебя у лучшей модистки платье на сегодняшний вечер, – она посмотрела на настенные часы. – Кстати, она должна уже через полчаса прибыть в замок для того, чтобы подогнать твое платье по фигуре.

Глава 14

Глава 14

Как уже упоминалось ранее замок Сангедор-Луссильон располагался на вершине холма, доминируя над живописной долиной. В солнечном свете его величественные увитые клематисом каменные стены и многочисленные окна переливались золотым, красным и янтарным цветами.

Посреди выложенного керамической плиткой цвета раскаленной вулканической лавы двора замка, возвышался белоснежный мраморный фонтан, в центре которого пьяненько, но радушно улыбающийся бог вина Вакх приветствовал гостей наполненным до краев бокалом вина. Его слегка покачивающаяся фигура была выполнена в классическом стиле, с лозами винограда, обвивающими его обнаженное тело.

Замок насчитывал тридцать спален, большую и малую столовые, бальный зал, в котором могли свободно себя чувствовать пятьсот человек, и просторную, размерами почти с бальный зал, гостиную. Кроме того, в замке были комнаты для чтения, музыкальные салоны, мастерские, кабинеты для работы и уже упомянутая ранее картинная галерея.

Многочисленные коридоры и лестницы позволяли хозяевам и гостям не только свободно перемещаться по замку, но и входить, и выходить, не привлекая внимания.

Винодельня и дегустационный зал были пристроены к замку позже, но столь удачно, что их пристройка не только ничуть не портила общее впечатление, но и, наоборот, и замок, и хозяева, и гости от такого соседства только выигрывали. Замок не возражал против такого соседства, поскольку пристройка добавляла ему монументальности, не убавляя при этом его красоты, хозяева же и гости могли, не покидая стен замка посещать обставленный уютной мебелью просторный дегустационный зал, где они всегда могли разжиться бутылочкой любимого вина, запасы которого регулярно пополнялись. Что же касается ассортимента, то Рэй и Дэвид лично следили за тем, чтобы в дегустационном зале были обязательно представлены все вина, которые хранились и выдерживались в глубоких, прохладных погребах, вырытых, как в холме под замком, так и в холмах, расположенных поблизости.

Увидев замок впервые в шестилетнем возрасте, Рэй был так потрясен его размерами, что, находясь внутри него всё время боялся, потеряться и заблудиться. Однако признаться в этом, по его мнению, было бы трусостью, поэтому он пытался убедить Дэвида, что в замке ему не хватает воздуха, потому он предпочел бы жить в сторожке садовника.

Вот и сейчас снова ему хотелось как тогда в детстве подбежать к Дэвиду и пожаловаться на то, что он задыхается и отпроситься… Нет, не в сторожку садовника, а в винодельню или на виноградники. Но… Дэвид не позволил ему тогда, не позволит и сейчас. А потому другого выбора, кроме как сидеть в роскошно обставленной гостиной замка среди разодетой в пух и прах местной аристократии у него не было.

Ему таки пришлось сменить удобную рабочую одежду на фрак и напялить на себя ненавистные лаковые туфли и бабочку. Как там говорят: «не так страшен волк, как его рисуют»? Ага, держи карман шире! Все его страхи не просто оправдались, но и оказались еще страшнее, чем он помнил! Единственное, что хоть немного примеряло его с добровольно натянутыми на себя орудиями пыток, было великолепное бордо, которое он закусывал канапе. Последние, к слову, тоже его раздражали! Он пропустил обед и поэтому одно канапе ему было даже не на один зуб, а на четверть зуба, а класть в рот сразу два или три, а тем более, четыре было неприлично! Вот и приходилось ему клевать, как голодная птичка зернышки. В том смысле, что часто-часто. Что тоже, к слову, тоже было неприлично!

И кое-кто уже даже это отметил и осуждающе на него посматривал. Но будь он проклят если ради приличий будет вести себя как… как его там… ах да, сеньор Маттео Фортескью, который под блюдущим взглядом своей обвешанной драгоценностями как новогодняя ёлка игрушками благоверной, микроскопические канапе не глотал, а откусывал. Рэй даже озадачился тем, как ему это удавалось? И практически мгновенно пришел к выводу, что это выше его понимания. Вслед за чем, в который раз напомнил себе, что к выбору супруги нужно подходить очень и очень тщательно, а то заполучишь себе в жены вот такую вот надзирательницу. Она-то, судя по её весьма и весьма выдающимся корпулентным достоинства, себя ни в чём не ограничивает, а мужа и сама не кормит и в гостях нормально поесть не даёт!