Ашер 8 (СИ) - Шиленко Сергей

Ада и её маги встали в идеальный круг, их бормотание становилось все громче и увереннее. Это была не просто магия — это было искусство, отточенное годами практики. Воздух в центре круга начал темнеть, сгущаться, словно пролитые в чистую воду чернила. Температура вокруг упала на несколько градусов, и у меня пошли мурашки по коже — не от холода, а от близости чего-то чуждого и враждебного.

Через мгновение из этой кляксы начала формироваться тварь. У неё не было четких очертаний, как у обычных живых существ — просто комок клубящейся, переливающейся живой тьмы, из которого то тут, то там прорастали и тут же втягивались обратно щупальца различной толщины. Иногда в глубине этой массы мелькали красные искорки — то ли глаза, то ли какие-то органы чувств. Теневой демон низшего ранга, как назвала его Ада. Относительно слабый по меркам того ада, что творился в глубинах, но для наших целей — идеальный противник.

«Гадость редкостная, — пробормотал капитан стражи, стоявший рядом со мной. — А ведь говорят, что настоящие демоны в разы сильнее».

Я кивнул, вспоминая свои встречи с тенями. Даже этот маленький демон излучал ауру такого зла, что хотелось отвернуться и убежать. А мы собирались сражаться с целыми ордами таких тварей.

«Обычное оружие! — скомандовал капитан стражи, делая шаг вперед.»

Двое его гвардейцев, молодые и храбрые ребята, которые уже не раз доказывали свою смелость в стычках с мародерами, шагнули вперед без малейших колебаний. Их мечи — качественная, закаленная сталь, которая могла прорубить доспех или разрубить пополам человека — были подняты в боевой стойке. Они нанесли синхронный удар, вложив в него всю силу и мастерство.

Их клинки без всякого сопротивления прошли сквозь тварь, словно сквозь густой туман, не причинив ей ни малейшего вреда. Более того — металл в местах соприкосновения с демоном стал покрываться ржавчиной прямо на глазах. Демон дернулся, и одно из его щупалец, толстое, как мужская рука, хлестнуло по гвардейцам. Они отлетели на несколько метров, рухнув на песок. Не раненые смертельно, но явно контуженные и дезориентированные.

«Достаточно, — я шагнул вперед, одновременно доставая из ножен свои новые кинжалы. — Наша очередь».

Рита вышла из-за моей спины, держа в руке тот самый клинок, который только что выковала. Теперь он был оснащен простой, но удобной рукоятью из морёного дуба и стальной гардой. Он не горел ярким пламенем, а именно светился изнутри, словно внутри него билось маленькое, спокойное солнце. Когда она подошла ближе к демону, тварь заметно беспокойно зашипела и попыталась отшатнуться, словно от огня или яркого света.

Рита не стала ждать, изучать противника или разрабатывать сложную тактику. Одним плавным, текучим движением, в котором соединились все её навыки фехтовальщика и новая уверенность кузнеца, она шагнула вперед и нанесла прямой, рубящий удар.

Не было ни звона металла о металл, ни скрежета, к которому привыкаешь в бою с вооруженными противниками. Только громкое, злое шипение, как будто на раскаленную докрасна сковороду плеснули ведро холодной воды. Там, где светящийся клинок коснулся тела демона, тьма задымилась и начала испаряться, оставляя в теле твари рваную, неровную рану, которая светилась золотым светом и категорически не хотела затягиваться. Тварь взвыла — тонким, режущим слух ультразвуком, который заставил меня поморщиться и на мгновение потерять концентрацию.

Это был мой сигнал. Я рванулся вперед, сжимая в руках парные кинжалы, которые Таллос выковал для меня сразу после меча Риты. Они были легкими — каждый весил не больше полукилограмма — но при этом идеально сбалансированными. В ладонях они ощущались не как холодный металл, а как живые, теплые продолжения моих рук. Пока демон был отвлечен на Риту, корчась от боли и пытаясь залечить светящуюся рану, я зашел сбоку и нанес два быстрых, точных удара по его основанию — туда, где тьма была наиболее плотной.

Снова это шипение и дым, едкий запах серы и озона. Тварь задергалась, теряя форму и плотность. Края ран расползались, как прожженная ткань. Рита, не давая ей опомниться, нанесла еще один удар — длинный, рубящий, отсекая сразу несколько щупалец. Они упали на песок и тут же начали разлагаться, развеиваясь как дым на ветру.

Мы действовали как единый, хорошо отлаженный механизм. Она — мощь и натиск, я — скорость и точность. Мы кружили вокруг вопящей и корчащейся твари, не давая ей возможности восстановиться или контратаковать. Это было похоже на то, как два опытных хирурга вырезают раковую опухоль — быстро, слаженно, безжалостно и с полным пониманием анатомии противника.

Каждый наш удар оставлял светящуюся рану, каждое движение было выверено до миллиметра. Я чувствовал, как кинжалы в моих руках словно сами ищут уязвимые места, как будто металл обладал собственным разумом и жаждал уничтожить порождение тьмы.

Через десять секунд все было кончено. Последний кусок демонической тьмы зашипел и растаял, оставив после себя лишь легкий запах озона, выжженный песок и странное ощущение чистоты в воздухе, словно после грозы.

Я выпрямился, тяжело дыша от адреналина, а не от усталости. В руках все еще ощущалось ответное тепло кинжалов, и я мог поклясться, что они довольны выполненной работой. Я посмотрел на Риту, она — на меня. В её глазах я увидел то же, что чувствовал сам — облегчение, удовлетворение и что-то еще. Надежду. Хрупкую, выкованную из солнечного металла, но настоящую. У нас появился шанс. Реальный, материальный шанс дать отпор армиям тьмы.

Кузница теперь не затихала ни на минуту. Она превратилась в сердце нашего сопротивления, и стук молотов стал биением этого сердца — ровным, мощным, неустанным. Днем и ночью, в три смены, люди, еще недавно готовые убивать друг друга за корку хлеба или право на лучшее место у костра, теперь стояли плечом к плечу, объединенные одной целью. Я шел по цеху вместе с Кларком и Таллосом, и этот гул работы, это живое дыхание производства было лучшей музыкой для моих ушей.

Звуки изменились, стали более слаженными. Раньше здесь царил хаос — каждый работал сам по себе, в своем ритме. Теперь я слышал симфонию. Легкие молоты отбивали быстрый ритм чистовой обработки, тяжелые кувалды добавляли басовые ноты основной ковки, а между ними вплетались голоса людей — команды, советы, иногда шутки. Люди научились работать вместе.

Мы видели, как гвардеец Кларка, высокий аристократично выглядящий парень с безупречными манерами, терпеливо показывал коренастому шахтеру, как правильно выводить лезвие на точильном круге. Его движения были плавными, профессиональными — видимо, знание оружия не ограничивалось умением им пользоваться. А шахтер в ответ советовал, под каким углом лучше бить молотом, чтобы не расколоть заготовку, делясь опытом многолетней работы с металлом.

Рядом с ними женщина средних лет из Зареченска, чьи руки еще помнили мягкость шелка и нежность детской кожи, теперь сноровисто полировала готовые клинки до зеркального блеска. Её движения были точными, профессиональными — она быстро освоила новое ремесло. А молодая девушка, которая еще неделю назад была просто беженкой, теперь оплетала рукояти тонкими полосками качественной кожи, создавая надежный и удобный хват.

Мы видели, как Ада и её маги больше не отгораживались защитными куполами от «грязной» работы кузнецов, а стояли прямо у горнов, накладывая на раскаленный металл защитные и усиливающие руны непосредственно перед закалкой. Магия смешивалась с ремеслом, создавая нечто невиданное ранее.

«Они нашли себя, — тихо сказал Кларк, наблюдая за своими людьми. На его лице впервые за много дней была не скорбь о погибших, не тревога за будущее, а искренняя гордость. — Потеряв все — дома, положение, привычную жизнь — они обрели цель. Они сражаются не за лорда и не за жалованье, а за самих себя. За право существовать».

«Твои 'благородные" тоже ничего, — пробасил Таллос, и в его голосе не было привычной насмешки над аристократами. — Крепкие ребята. Думал, раскиснут после первой же мозоли, будут ныть про нежные ручки. А они держатся, работают наравне со всеми».