Наследник пепла. Книга VI (СИ) - Дубов Дмитрий

— Хорошо, когда по хорошим поводам, — ответил ему Светозаров. — А у нас с вами всё как-то в иную степь уходит.

— Не вижу проблемы, — усмехнулся дед. — По крайней мере, до этого всё заканчивалось хорошо, поэтому не склонен к пессимизму.

— Ладно, — Иосиф Дмитриевич поднялся из-за стола и прошёлся по кабинету. Я понял, что где-то я уже эту манеру видел, причём от другого человека, и не так, чтобы очень давно. — Я хотел бы сразу перейти к делу. Мне интересно, что у вас есть за сведения, которые каким-либо образом могут порочить наш род и которые вы хотите сообщить нам в приватном порядке.

Креслав посмотрел на Светозарова.

— Вы б садились, Иосиф Дмитриевич, — сказал он.

— Что такие сногсшибательные новости? — недобро усмехнулся тот.

— Нет, просто я вставать не хочу, — ответил дед.

Светозаров кивнул и сел, к моему полному удивлению, но прожигал глазами деда.

— Совершенно случайно, — проговорил ему Креслав, — нами было обнаружено, что в Институте благородных девиц, находящемся под патронажем Её Императорского Величества Екатерины Алексеевны, над девочками в открытую издеваются. Это не просто жестокое обращение. Это буквально надругательство над женским организмом. Из конкретных вещей: опоздавших пускают босыми по мёрзлому плацу. За несоответствие внешнего вида бьют палкой по рукам. Тех, кто проспал, оставляют без завтрака, заставляют голодать.

При каждом новом обвинении Рарогова Светозаров багровел.

— Нет, вряд ли, — сказал после этого. — Но это же не увеселительное заведение! Вы же поймите, девочек держат в строгости, но это чтобы у них не было привычки к излишествам, не было всяких капризов. Из них растят светских дам.

— Послушай, — проговорил Креслав, — у меня нет повода не доверять вот этим юным отрокам. И я точно могу сказать, что ты не прав. Отучение от излишеств — это один вопрос, и строгость — это другой вопрос, а издевательства, которые видели своими глазами мой внук и вот этот Николай Голицын, к этим вещам не относятся. Они оба готовы дать показания под артефактом правды.

— Так, — проговорил Иосиф Дмитриевич и побагровел ещё больше. — То есть всё-таки реальное издевательство?

Креслав пожал плечами и посмотрел на нас.

— Поверь мне, Иосиф Дмитриевич, вот эти два парня друг друга в принципе не переваривают. Они на курсе терпеть друг друга не могли. Но вот в этом вопросе абсолютно солидарны.

— Так, ясно, — проговорил Светозаров. — Ну ладно, давайте, рассказывайте.

— Сегодня утром, — я старался говорить коротко и только по делу. — Мы видели, как девушек будят громогласной сиреной. После этого тех, кто не успел подняться, стегают хворостиной. Те, кто не успел одеться и обуться, идут на построение босиком. За то, что они босыми приходят в столовую, их бьют по рукам. Более того, бьют за перекошенный передник, за незашнурованные ботинки, разбивают им пальцы в кровь. Они ходят в синяках, с опухшими руками, и запуганы дальше некуда. При всём при этом они периодически голодают и выглядят как скелеты. Но что самое плохое: они на постоянной основе заперты в магоподавителях, из-за которых вообще выглядят едва живыми, больше похожими на мумии.

Тут мне пришлось ответить на недоумённый взгляд Иосифа Дмитриевича.

— С магоподавителями, Ваша светлость, я знаком, — проговорил я, глядя в глаза Иосифу Дмитриевичу. — Нам в Академии говорили, что магоподавители, когда подавляют силу, заодно заставляют тело дряхлеть. Потому что сила — это одна из составляющих физического тела. И если тело её не получает, то не происходит должного развития или оно идёт неправильно. А в этом возрасте для девушек она очень важна.

Светозаров переводил взгляд с меня на Голицына, а затем на Креслава. После этого буквально развёл руками и неверящим голосом сказал:

— Ну, не может же быть всё настолько плохо. Я не верю в это.

— На самом деле там даже ещё хуже, — ответил Голицын каким-то мёртвым голосом.

— Вы даже не представляете, — поддержал я Николая, — насколько там всё плохо, насколько хреново это всё выглядит.

— Да не верю я! Хоть убейте, не верю! Директором в институте служит сестра начальника столичного управления Тайного сыска! Может, и строга излишне, но не садистка же она, в конце концов.

Иосиф Дмитриевич действительно был сейчас похож на припёртого к стенке человека.

— Да без проблем, — проговорил я, глядя на него. — У вас есть амулет невидимости?

— Найдётся, — ответил мне Светозаров и пристально посмотрел в глаза. — А что ты задумал?

— Давайте прямо сейчас надеваем с вами амулет и идём смотреть. Мы на завтраке успели всё это увидеть. Сейчас по времени как раз обед. А я не думаю, что на обеде будет значительно лучшая картина.

— Ждите меня на крыльце, — проговорил Светозаров.

Я так понял, что ему нужно было взять с собой тот самый артефакт, о котором я упомянул. Но, как оказалось, не только. Пока мы стояли на крыльце, к нему прибыло три экипажа без опознавательных знаков. Причём в два из них набился небольшой отряд императорских безопасников.

Причём дед мне на ухо шепнул:

— Гвардейцы рода. Так что всё будет серьёзно.

— Почему именно их? — уточнил я.

— Да потому что, что бы ни случилось, эти будут держать язык за зубами. Так что, судя по всему, будет реальная феерия, — дед предвкушал событие.

Светозаров вышел, пригласил нас в первый экипаж, и мы всей этой небольшой процессией двинулись в путь. Припарковались на том самом месте, где парковались до этого мы с Голицыным.

Затем Иосиф Дмитриевич повесил на себя амулет и внезапно стал невидимым.

— Так, — проговорил он из ниоткуда. — Ну и что, куда нам теперь?

— Идёмте, — сказал я. — Сейчас перелезем через забор.

— Ох, мать, — прокряхтел Светозаров, глядя на намороженные Голицыным ступеньки, — я уже слишком стар, чтобы лазать через забор, да ещё и не к женщинам.

— Ну как же это не к женщинам, — проговорил Креслав, выходя из экипажа. — Как раз-таки к женщинам. Здесь целый институт девушек.

— Да ты ж понял, о чём я говорю, — ответил Иосиф Дмитриевич.

— Как не понять, — хмыкнул Креслав, который остался внизу.

С некоторым усилием мы преодолели забор и втроём, стараясь держаться рядом друг с другом, чтобы не потерять из виду, пошли в ту зону, где работали девушки.

Светозаров увидел даже больше того, что видели мы. Он увидел трудотерапию провинившихся. На первый взгляд девицы просто шили и вышивали узоры на поясах, юбках, нижних рубашках, жакетах… Но стоило надзирательнице увидеть кривой стежок или неидеальный узор, как девушек охаживали палками по спине, по рукам, по ногам — неважно. Одной из новеньких, попробовавшей возмутиться, искололи руки иголкой до крови, а после ещё и отходили палкой за испорченную кровью ткань.

И всё это происходило под крики надзирательниц. Среди девушек разговоров не было. Если где-то какие-то шепотки вдруг слышались, то сразу же следовал удар по рукам. Второй раз могли отходить и по губам. На час с небольшим мы попали в настоящий ад.

Мне показалось, что Светозаров в какой-то момент даже ушёл в себя настолько глубоко, что напоминал истукан. Он стоял и не шевелился. Видимо, размышлял, что делать со всем этим.

Естественно, все наши слова подтвердились: почти у всех девушек были распухшие пальцы, потому что по ним постоянно лупили. У некоторых они вообще превращались непонятно во что — в какие-то раздутые сосиски. У других просто всё было запечено в кашу. Некоторые даже сесть не могли. При всём при этом все девочки, абсолютно все, были болезненные, худые.

Светозаров, несмотря на то что благополучно обалдел от всего происходящего, прошёл почти по всем классам, зашёл в несколько общежитий, посмотрел на работу девиц. В одной из комнат он увидел, что кто-то лежит. Девочка была худая и, судя по всему, болела. Она была очень горячая, но к ней вообще никто не подходил. Она металась в бреду, её лоб был покрыт испариной, но никто не торопился её лечить.