Крепостная Эльза (СИ) - Машкина Светлана

Мужская половина зала дружно выдохнула.

Хорошо, что в этот момент мне не надо было петь или говорить, я всего лишь благосклонно внимала тому, как Ромео прославляет мою несравненную красоту. Иначе, донельзя смущённая таким пристальным вниманием, я бы точно сбилась с текста.

Первые несколько минут я, словно в воду, погружалась в роль, и в какой-то момент забыла, что я — это я. На сцене не было больше попаданки Ирины, не было крепостной Эськи и актёрки Эльзы. Была юная, наивная и влюблённая до подкорки головного мозга Джульетта. Была восторженная девушка, которая видела мир и воспринимала его исключительно через призму своей любви. Для которой Ромео стал больше, чем возлюбленным — он стал её водой, воздухом, её солнечным светом. Её рассветами и закатами, ночным бархатным небом и сиянием алмазных звёзд. Вся жизнь Джульетты разделилась на до и после — до встречи с возлюбленным, и после того, как она поняла, что не сможет без него дышать.

В момент, когда Джульетта упала на грудь холодеющего Ромео, зрители замерли. Думаю, в эту минуту никто из них не сомневался, чем закончится истории любви — как и Ромео, Джульетта не представляла себе жизни без любимого. Напрасно Лоренцо пытался утешить её и уговаривал уповать на милость небес — для Джульетты больше не нужна была милость, и не пугала небесная кара. С гибелью любимого жизнь вытекала из Джульетты, как вода из разбитого сосуда.

На несколько секунд зал замер. Потом послышались жиденькие аплодисменты, но я не решилась открыть глаза и посмотреть, кто у нас такой смелый. Когда после нескольких хлопков зал взорвался овацией, я поняла, что первым мне похлопал король. Или его фаворитка. Не важно. Главное — пьеса произвела тот самый фурор, на который мы все надеялись.

Когда опустился занавес, граф Пекан рывком поднял меня за руки и звонко чмокнул в лоб:

— Умница! Талант! Бриллиант! Прав был Вольтан!

— Что я вам говорил, батюшка? — радовался Вольтан. — Не зря привёз? Теперь-то не будете спорить? А то — худая, дерзкая, выпороть и замуж отдать! Видите теперь, что есть среди крепостных настоящие самородки.

Граф Пекан нежно похлопал меня по щеке. Вроде по-отечески, но всё равно неприятно. Или потому, что не по-отечески, а как рекордсменку-кобылу, которая первой пришла к финишу?

— Все переодеваться и готовиться к следующему выступлению! — скомандовал Жураль. — Певцы, музыканты — ждите меня на заднем дворе. Танцорки сегодня не нужны.

Жураль подумал и добавил:

— Наверное.

Никто не знал, какая блажь придёт в голову королю, может ему, на ночь глядя, вместо песен танцев захочется.

В гримёрную меня провожал Вольтан:

— Рада? — спросил он.

— Да, барин.

— То-то же! Ещё ехать не хотела, боялась, что батюшка тебя наложницей сделает! В нашем поместье о таком и не слышали никогда. Кого хочешь спроси — ни я, ни мои друзья и близкие, тем более отец, никогда к крепостным девкам не лезли.

Ничего, что я уже спросила? Про друзей-приятелей, допустим, Вольтан многого не знает — лезли, ещё как. Но ни он, ни граф Пекан в приставании были не замечены. Даже удивительно было узнать о такой избранной порядочности. На конюшню отправить — легко, но никакого интима!

Так как никто не знал, что на уме у величества, нас до ночи держали в боeвой готовности. Наряды, костюмы, одежды для танцев — всё было разложено и развешено так, чтобы успеть быстро сметить имидж.

В одном конце сада соловьями заливались наши певицы, во втором, на большой поляне, играла музыка и желающие могли танцевать. Дамы и кавалеры под ручку прогуливались по дорожкам, за ними, в отдалении, шли готовые сорваться и исполнять поручения слуги.

Мы, по приказу графа, тоже прогуливались, стараясь не попадаться на глаза благородным господам.

Иногда нас с Акулькой останавливали интересные мужчины. Призывно улыбались, брали под локоток, заводили разговор о погоде и предлагали познакомиться. И теряли интерес сразу, как только узнавали, что мы — крепостные.

Были и те, кого наше подневольное положение вполне устраивало.

— Крепостные? — обрадовался лоснящийся от перекорма и самодовольства барин. — Ладные девки у графа, надо бы прикупить с полдюжины по случаю. Вы, красотки, приходите ко мне ночью. Я в левом крыле, слуга проводит. Не бойтесь, не обижу, ещё и на пряники дам. Медовые пряники, большие, с печатью!

Я с трудом сдержалась, чтобы не сказать, куда я засуну ему эти пряники с печатью и мёдом вместе.

Глава 38

Утро в поместье началось с криков и суеты — король выразил желание поехать на охоту. Немедленно!

Мы с актёрками, прячась за углом дома, с интересом наблюдали, как слуги выводят красавцев-коней, как грациозно они перебирают ногами, встряхивают блестящими на солнце длинными гривами, гордо поднимают лобастые головы.

Всадники и всадницы тоже впечатлили — все в роскошных одеждах, в бантах, перьях и сверкающих бляхах. Король, разумеется, вышел самым последним, вместе с фавориткой. Чтобы не попасться на глаза господам, мы заблаговременно ушли подальше в тень. Торжественную процессию хорошо было видно и со стороны.

Аристократическая компания выехала из ворот под громкое ржание лошадей, бой какого-то музыкального инструмента, похожего на медные тарелки, и писклявое завывание оркестра дудочников, которые следовали в хвосте.

На кого они охотиться будут? До леса не успеют доехать, как вся дичь, в радиусе нескольких километров, разбежится от шума и воплей.

А если не будет дичи — боюсь, королю охота не понравится.

Отдохнуть нам опять не удалось — пока в саду никого нет, мэтр повёл нас репетировать вечерний танец.

— Полная репетиция! — заявил Жураль. — В костюмах и украшениях!

Идею восточных танцев Журалю подала я — осторожно и ненавязчиво. Не надо, чтобы все новинки шли от меня, этак недолго и задуматься, откуда взялась такая креативная крестьянка. Все девушки как девушки, а я то сказки неведомые рассказываю, то неожиданные решения нахожу. Нет, лучше уж пусть Жураль похвастается своими организаторскими и художественными талантами.

Задумка состояла в том, что на одной из полян парка гостей угощают напитками и сладостями, одновременно развлекая фокусами специально приглашённых циркачей.

Через некоторое время из глубины сада доносится музыка, удивительно напоминающая нашу восточную. Здесь её называют музыкой Аврикии. Те же нежные тягучие мотивы, те же протяжные, сочные, улетающие в ночное небо звуки духовых инструментов.

Гости, само собой, тянутся в сторону музыки, граф Пекан делает удивлённый вид — по сюжету он не знает, что происходит.

Когда гости сворачивают на следующую поляну, перед ними открывается удивительная картина. На низких постаментах — с десяток застывших белых женских фигур. Статуи освещает неровный свет факелов и, если повезёт — луны. Складки широких одежд заранее задрапируются так, чтобы статуи выглядели естественно. Слабое освещение поможет скрыть небольшие неизбежные дефекты.

Музыка играет, от кустов и деревьев падают причудливые тени, свет становится то бледнее, то ярче, давая возможность рассмотреть изящные позы женских фигур. Когда вдруг, в один момент, не наступает полная темнота и полная тишина.

Всего лишь на несколько секунд. И вновь становится светло, даже светлее, чем было. Но теперь музыка звучит энергичнее, и «статуи», по одной, сходят с постаментов и начинают двигаться в медленном восточном танце. Самое необычное, что их одежды из белых превращаются в цветные!

За эту фишку графу Пекану пришлось выложить приличную сумму. Её обеспечит циркач-иллюзионист, маг иллюзий и обмана зрения. Не знаю, как он это сделает, но мы изначально будем стоять на постаментах в ярких танцевальных костюмах.

Очень броских, но вполне приличных — никаких глубоких декольте или голых ног, даже руки закрыты широкими, хоть и полупрозрачными, рукавами. Цветные шаровары с множеством складок, свободные блузы-распашонки, локоны, переплетённые бусами и блестящими толстыми нитями. Вуали на лицах придадут загадочности и романтики.