Крепостная Эльза (СИ) - Машкина Светлана

Но всё равно я была благодарна Генриху, что он прекратил наше обоюдное безумие.

— Эльза, мне надо кое-что тебе сказать, — начал он и замялся. — Нет, сначала спросить. Ты близкая родственница графа Пекана?

Откуда выводы? Я, вроде, никогда не намекала, что принадлежу к благородному роду. Наоборот, при первой встрече сказала, что я — простая горожанка.

Глава 35

Генрих смотрел в мои глаза и ждал ответа.

— Нет. — честно призналась я.

Генрих кивнул:

— Я тоже думаю, о такой красивой и необычной девушке уже бы ходило много слухов, и женихи занимали бы очередь у графских ворот. Но ты с ним связана, да?

Теперь кивнула я. Связана — это точно, можно сказать больше — прикована. Магической цепью, которая не даёт убежать.

Вообще-то мы не договаривались на исповедь, так что пусть мой герой что хочет, то и додумывает.

— Опять скрытничаешь? — тихо засмеялся Генрих, прижал меня к себе и начал щекотать.

— Отпусти! — я смеялась и извивалась одновременно. — Генрих! Отпусти, нас же услышат!

Он послушно меня отпустил, только я почему-то не обрадовалась. Без его рук стало холодно и одиноко, как в ледяной пустыне.

Надо собраться, а то сейчас начну жалеть себя и заплачу. Вспомню свою горькую долю, грязный холодный чулан, в котором провела ночь, угрозы графа. Разревусь и выложу Генриху всю правду. Что-то мне говорит о том, что восторга моя откровенность у него не вызовет.

— Таинственная моя девочка, спорим, что я уже всё про тебя знаю?

— Да ладно? — грустно улыбнулась я.

— Конечно! Ты — дальняя родственница графа, очень дальняя, как у нас говорят — последняя ветка на дереве.

— Нашему забору — двоюродный плетень, — добавила я.

— Сейчас в обществе пошла мода собирать возле себя бедных родственников и устраивать судьбу их детей. Женить, выдавать замуж, выпрашивать или покупать для них хорошие места.

— Это называется — мода?

— А что это, по-твоему?

— Подготовка будущих нужных людей. Нищая племянница, выданная замуж за обеспеченного человека и получившая приданое, будет впоследствии шпионить за мужем и доносить благодетелю каждый его шаг. Родственник, хоть и очень дальний, пристроенный на нужное место — тоже хороший источник информации. А так дальше, осторожно и ненавязчиво, можно выстроить свою личную агентурную сеть. Кто владеет информацией — тот владеет миром.

— Что? — ахнул поражённый Генрих. — Что ты сказала?

— Не я, я где-то прочитала эту фразу.

Похоже, я опять ляпнула глупость, потому что лицо Генриха вытянулось, а брови полезли вверх, к краю волос.

Пришлось быстренько придумывать версию о том, что читать я люблю, но делаю это без всякой системы — что попало под руку. Надеюсь, в этом мире есть книги? Должны быть, как-то же обучают благородную молодёжь.

Так вот. У меня хорошая память, поэтому запоминаю я не только старинные былины и истории жизни святых жрецов Сильнейшего, но и другие тексты.

— Запоминаешь и анализируешь, — недоверчиво хмыкнул Генрих. — Ты удивительная девушка. Я должен немедленно тебя поцеловать!

После серии объятий я, всё-таки, отстранилась. Надо возвращаться, хоть я и надеялась, что меня никто не хватится, но чем быстрее я окажусь в своей кровати, тем меньше риска.

— Я должна идти.

— Я не могу тебя отпустить.

— Ты погубишь не только мою репутацию, ты погубишь меня, понимаешь?

— Да. Слушай внимательно, сердечко моё, и запоминай. Я придумаю, как забрать тебя и твою семью из графского дома. Не сразу и, увы, не слишком быстро, но я решу этот вопрос. Ты удивительная девушка, я готов жениться на тебе хоть завтра, но ты должна понять — это невозможно.

— Тогда что? — не поняла я. — Что нам делать? Наверное, было бы проще, если бы я была крепостной. Ты бы выкупил меня, правда?

Генрих укоризненно покачал головой:

— Иногда в твою красивую головку лезут удивительно странные и глупые мысли. Скажу честно — я женюсь на крепостной, только если меня объявят государственным преступником. Впрочем, и тогда не смогу — казнят в королевстве быстро. Смею надеяться, что до такой степени я Сильнейшего никогда не рассержу. Но я могу, окольными путями, приподнять твой вес в обществе.

Зачем? Что мне это даст? Допустим, буду не просто Эльза, а госпожа Эльза? Насколько я понимаю, даже будучи госпожой, рядом с Генрихом я — никто. В таком случае, чего он добивается? Нет, скорее — что он хочет до меня донести?

— Хорошо. А дальше?

— Ты станешь моей подругой. Самой любимой и самой нужной подругой, моей музой и моим знаменем. Хочешь?

— Но не женой?

Кажется, я опять сморозила огромную глупость. Генрих аж отпрянул назад, словно я его ударила в грудь. Окинул меня удивлённым взглядом, подпёр кулаком подбородок, словно собирался сидеть здесь до утра.

— Эльза… я понимаю, что ты воспитывалась в строгости и многое кажется тебе неприемлемым, но все мы — под властью условностей. Жизнь, на самом деле, намного сложнее и многограннее, чем ты думаешь. Обещаю, я сделаю всё, чтобы ты была счастлива. Если ты согласишься — ты не пожалеешь.

— Стать твоей любовницей?

Генрих поморщился и вздохнул.

— Да, Эльза. Знаешь, ты — удивительно откровенная девушка. Наверное, вообще врать не умеешь? Потому и ничего не рассказываешь про себя, чтобы не обманывать? Но, милая, я всё равно узнаю.

— Не советую, — посоветовала я, вставая с лавки.

Генрих схватил меня за руку:

— Ты не ответила.

— Нет. Не надо ничего для меня делать — я не буду твой любовницей.

Может быть, стоило войти в роль, изобразить из себя оскорблённую невинность, которой герой — злодей и коварный соблазнитель, предлагает, как пишут в романах, «участь, худшую, чем смерть», но я слишком устала и слишком много сегодня пережила.

В душе стало пусто и холодно, так всегда и бывает, когда разбиваются мечты. Когда ты поверишь в своего благородного героя, а он — раз, и вместо руки и сердца, предложит тебе завалиться на диван. Потом зазевает, даст денег на такси и непринуждённо заметит, что ему завтра на работу и придётся рано вставать.

Назад я возвращалась как могла осторожно, чтобы не одна ветка не хрустнула под ногами. Прижимаясь к стене, обошла дом и просочилась не с чёрного хода, как это сделала бы раньше, а через окно кухни.

Глава 36

Под окном кухни цвели альманы. Низкорослые, с широкими изумрудными листьями, цветы издавали сладкий, тяжёлый, мускатный аромат. Мне не нравился запах, но, к счастью, раскрывались и пахли маленькие розовые соцветия только после захода солнца.

Альманы считались магическими цветами и росли в каждом дворе. Они защищали дом от порчи, от злых духов, которые, уверена, в этом мире не были выдумкой, и от проникновения всяческих вредных сущностей. Я, правда, никаких сущностей до сих пор не видела, а слушать сказки, которые по вечерам с придыханием рассказывала Акулька и другие девочки, было не интересно. Что-то вроде наших детских страшилок про чёрную руку в чёрном-чёрном гробу и чёрный-чёрный дом в чёрном лесу.

Окно в кухне было закрыто, но ещё вечером я предусмотрительно откинула защёлку. Из кухни попаду сразу в узкий коридорчик и тихо, незаметно для остальных, дойду до нашей с Акулькой комнаты.

Я прикрыла окно и почти добралась до выхода из кухни, когда в коридоре послышались чьи-то тихие шаги.

Я торопливо нырнула под стол. Если не зажигать канделябры на стенах, меня будет не видно.

Дверь распахнулась. Придерживая возле свечи ладонь, чтобы сквозняком не задуло огонёк, вошла Фелицата. Зачерпнула из большой бадьи кружку воды, сделала несколько жадных глотков и вдруг насторожилась, принюхалась.

Хоть я и открывала окно ненадолго, запах альманов успел просочиться. Он неприятно щекотал нос, раздражал горло и вызывал желание откашляться. Фелицата тоже почувствовала удушливую сладость, напряглась, громко икнула, с силой зажала ладонью рот и ломанулась из кухни, не выбирая дороги.