Хозяйка старой пасеки 2 (СИ) - Шнейдер Наталья "Емелюшка"

Ни намека на запах копоти. Ни следа пожара. Белоснежный потолок, деревянные стены с приколоченными деревянными же рамами, на которые полагалось натягивать тканевые обои. И даже… Не поверив сама себе, я ощупала стекла в окне, которых никак не должно было быть.

Надо велеть Герасиму снять с внешней стороны доски, заколачивающие окно, и пустить их на ульи.

Я рассмеялась, сама не зная чему. Ремонт, значит, предвещает смерть того, кто его затеял? Да я еще всех вас переживу — и этот дом, неведомо каким чудом помолодевший, тоже.

Я обошла его от кладовки до комнатушки, где обитала прежняя Глаша. Везде перемены — на первый взгляд незаметные. Тут исчезло пятно от воды на потолке, там вернулись на место и приобрели былую яркость обои, перестали скрипеть ступени лестницы, и укрепились перила — я осмелилась навалиться на них всем весом, а они даже не пошатнулись.

Наконец, я влетела на кухню.

— Марья Алексеевна, и вы молчали?

Генеральша улыбнулась.

— А я гадала, заметишь ты или настолько погрязла в заботах, что ничего вокруг не видишь.

— И давно?

— Я сегодня с утра увидела. — Она покачала головой. — Похоже, Господь тебе решил воздать за все пережитое.

— Погодите, это и есть благословение? — Кажется, я сегодня отличаюсь умом и сообразительностью. — Но как?

— Не знаю, — она вздохнула. — Помнишь, я говорила, что магию каждая сама постигает как может. С благословением еще хуже — слишком уж редкое оно. Если не повезет у матери поучиться, то только на своих ошибках. Мне Господь такого дара не дал, и никому из моей семьи тоже.

Магия! Как будто это что-то объяснило.

Впрочем, в мое время для большинства обывателей таким же словом было «наука». И раз уж я смогла разобраться в биохимии и молекулярной биологии, значит, и с магией разберусь.

— Теперь можешь женихами перебирать, сколько твоей душеньке угодно будет, — прервала мои мысли генеральша. — Барышня с благословением — завидная невеста. Да и не только барышня — даже и вдовы и разведенные, прости господи, одинокими ненадолго остаются.

— Мало мне одного жениха! — От возмущения я даже забыла о чуде.

— Этого можешь в расчет не брать, он и до того тебе не особо парой был, а теперь и подавно. Отвадишь аккуратно да найдешь себе ровню — молодого, красивого да богатого. Они теперь как пчелы на мед слетятся.

В моей голове разом закрутились совсем другие сравнения. Похоже, генеральша считала их по лицу.

— Ты эту глупость — «не хочу замуж» — брось! Обожглась однажды, да только не дело это из-за одного мерзавца всю жизнь в сточную канаву спускать. Не все такие. Взять хоть…

— Слышать ничего не хочу! — воскликнула я и вылетела из кухни, пока Марья Алексеевна не завела очередную поучительную историю. Как будто мне без женихов забот мало!

— Но нога уже совершенно меня не беспокоит! — донесся до меня голос Вареньки.

— Вы действительно очень быстро поправляетесь, Варвара Николаевна, однако пока я не буду уверен, что ваша нога выдержит вашу резвость, я не смогу убрать лубки.

На миг мне стало жалко девушку. Сама только что была на ее месте и знала, как это неприятно, когда тебе причиняют добро насильно. Сколько в словах доктора было правды, а сколько — желания поумерить активность барышни? Варенька и правда выздоравливала стремительно, наверняка снова не обошлось без магии. Не зря же княгиня старалась. Пожалуй, Иван Михайлович прав, мне действительно следует ее навестить.

Интересно, что еще изменилось? Проводив доктора, я заглянула в амбар — зерна не прибавилось. В сарае тоже все выглядело как прежде, разве что меньше пахло пылью, а сильнее — воском, но это было вполне объяснимо. То ли прошло слишком мало времени — перемены начались только сегодня утром, то ли магия все же не всемогуща. Наверное, второе вернее. Не имей магия совершенно никаких пределов, вряд ли бы местные ездили на лошадях по разбитым дорогам и мылись в тазиках.

Мурка, которую я пристроила в дальнем углу, не обратила на меня никакого внимания. Малыши присосались к ней, и теперь я, пожалуй, уже не смогла бы отличить, где подкидыши, а где ее родные. Хорошо, что я обещала вернуть только кошку, а не ее выводок. Полкан, охранявший кошачье семейство, поднял голову с лап и снова опустил ее, будто зная, что мне сейчас не нужна его помощь.

Но, если я хочу, чтобы кошки заодно защищали пасеку от мышей, нужно подумать, как обустроить семейство. Заставлять Герасима строить будку для кошек было бы перебором. Он и без того проводил целые дни в лесу, рубя деревья и разделывая их на доски, а вечерами еще успевал сооружать ульи и рамки к ним. Наверное, придется устроить кошачий домик в одной из опустевших колод, относительно свежих, еще не обсиженных мышами. Может быть, если положить ее на бок и проделать еще один выход — кошки не любят места, где есть только один вход. И не будет ли запах меда и прополиса слишком ярким для их носов? И как обезопасить этот домик от диких животных? После истории с медведем любое открытое место вдали от дома и людей не казалось мне безопасным. Охрана, поставленная Стрельцовым, — при мысли о нем внутри зашевелились одновременно вина и раздражение — не будет вечной.

А может быть… Отец Глаши в своем дневнике упоминал омшаник. Возможно, стоит пока найти и открыть его? До зимы он все равно не нужен, а к тому времени я верну кошку хозяевам, а котят — тех, что не оставлю себе, — пристрою. Да и своих заберу в дом, не заставлять же их зимовать на улице.

Да, пожалуй, стоит прогуляться до пасеки и поискать. Заодно и отдохну, как твердили мне все вокруг. Нужно признать — назойливая забота была обоснована. От хорошей жизни люди в обмороки не падают.

На пасеке все выглядело тихим и мирным, как всегда. Выглядело, но не звучало. Одна колода гудела совсем не так, как остальные. Ровно, монотонно, громко. Я подошла ближе. «Тю-тю-тю», — донеслось от улья. «Ква-ква», — послышалось в ответ. Пчелы собирались роиться. «Тютюкала» старая матка, вызывая на бой соперниц, еще скрытых под крышечками сот. Они отвечали, принимая бой, но другие пчелы не позволяли им выйти, и замкнутое пространство превращало тютюканье в кваканье.

Отдохнешь тут, как же, когда пчелы роятся!

Я глянула на солнце. На пчел. К остальным колодам они регулярно возвращались, неся на лапках пыльцу. Из этой никто не вылетал. Да, сегодня вряд ли стоит суетиться — как правило, новая семья отделяется до обеда, и сейчас пчелы уже вовсю кружились бы по пасеке, выискивая место, где пристроиться рою.

А вот завтра день может выдаться хлопотным. Еще и поездка… Все же какую знатную свинью мне подложил исправник, сорвав сегодняшние планы! Так бы вечером я вернулась, проверила пасеку, завтра спокойно караулила рой. А теперь придется проинструктировать кого-то из мальчишек и надеяться, что он не испугается, сделает все правильно и не упустит семью. Мне сегодня нужно будет позаботиться, чтобы рой сел не куда-нибудь на вершину дерева, а так, чтобы его удобно было перенести в улей. Хорошо, что есть свободный.

Вчера Герасим все же разобрал гроб и сколотил улей. Из полированных досок получились прямо-таки элитные апартаменты в сравнении с беленным известью и разрисованным раствором медного купороса пчелиным домиком. Надо будет тоже добавить краски, прежде чем перенести его на пасеку, чтобы пчелы легче находили свое новое жилище.

Но сперва — то, зачем я сюда пришла. Я начала обходить пасеку кругом, вглядываясь в каждую кочку, и наконец нашла. Холмик совсем рядом с кустами боярышника, ограждающими парк. Высокая трава совершенно скрывала дверцу.

Я перебрала почти всю связку ключей, прежде чем заржавевший замок все же поддался. Заглянув внутрь, я поняла: нет, кошек сюда не поселишь. От самого порога вниз уходила крутая лестница с узкими ступенями, немногим лучше приставной. Взрослая кошка еще вскарабкается по ней, а котята точно нет. Придется все же делать кошачий домик и заботиться о его безопасности.

Я поколебалась на верхних ступеньках — спускаться ли? Засветила огонек на руке. Помещение оказалось неожиданно просторным. Однако вместо старых колод я увидела сваленные кое-как мешки, наполненные невесть чем, ящики и коробки. То ли Глашин отец не слишком тщательно следил за состоянием омшаника, то ли омшаник превратили в хламовник после его смерти, сейчас уже неважно. Важно, что перебирать эти мешки мне придется не один час, а сегодня меня вроде как отправили отдыхать. Я поколебалась немного: любопытство боролось со здравым смыслом. В конце концов здравый смысл победил.