Хозяйка старой пасеки 2 (СИ) - Шнейдер Наталья "Емелюшка"

Я схватила его за запястье, разглядывая.

Мед. Прилипшие к нему крошки воска и пыль.

Но в сарае неоткуда было взяться меду.

Если только…

— Соты пришел воровать?

Если мальчишки слопали соты из погрызенных мышами колод, я сама их пристукну: гуманней будет.

— Да что вы, барыня, как можно? — заюлил он.

— Девчонок тоже угостили?

— Не только девчонок, но и со мной не поделились, — брякнул он и понял, что попался.

Оказывается, иногда и от жадности есть польза: девчонки не пострадают от чужой глупости.

— И ты решил восстановить справедливость и пошел за медом один.

— Барыня, простите, миленькая! Вам же он все равно не нужен! Мы же видели, вы не разбирая все соты в котел да в топку. Так ежели вам мед из старых сот все равно не нужен, ущерба ведь никакого!

— И поэтому вчера парни слопали этот ничейный мед. А ты с письмами бегал, с тобой не поделились, но как они обсуждали, услышал.

Он молчал. Впрочем, и того, что уже было сказано, мне хватило.

Я влетела в людскую. Парни, только что болтавшие и пересмеивавшиеся, затихли и подскочили. Видимо, я не смогла скрыть эмоции, потому что вместо привычного подобострастия на их лицах появился откровенный испуг.

— Я вчера велела вам работать, закрыв лица косынками. Почему вы нарушили приказ?

— Да что вы, барыня, — заговорил за всех Митька, самый старший —до сих пор он казался мне самым ответственным. — Как вы велели, так все и сделали. Хоть и жарко было с замотанной мордой.

— А мед, который вы съели, сам сквозь ткань просочился?

— А мед мы потом… — подал голос веселый болтун Антошка. Охнул, сообразив, что, пытаясь увильнуть от наказания за одно, подставился под другое.

Детский сад, честное слово!

— Я вам про мышиную порчу говорила? — вкрадчиво начала я.

— Так мы все в точности, как вы велели, и сделали, — сказал Митька. — Лица тряпками обмотали, пока работали, не снимали, а как с пасеки ушли, так и размотались. Тряпье, опять же как вы велели, сразу в щелок бросили, потом выстирали, все честь по чести.

— А вы не подумали, что если порча мышиная может с воздухом в тело залететь, то и на сотах она наверняка есть?

Они переглянулись, качая головами, явно уже беспокоясь, что эти их переглядывания выдают куда лучше любых признаний.

— И что медовые соты я сразу в котел выбрасываю не потому, что с жиру бешусь, а потому, что они мышами обсижены и такой мед просто опасен? Не говоря уж о том, что он скиснуть мог.

— Да он не кислый был, — вздохнул Митька, сообразив, что отпираться бесполезно. — А про порчу не подумали мы, барыня, виноваты.

Очень хотелось рявкнуть, что за визит врача я вычту из их жалования, но ведь тогда эти балбесы, если заболеют, до последнего будут скрывать.

— И ничего нельзя сделать? — спросил обычно молчавший Данилка.

— Молиться, — в сердцах бросила я.

И правда, что тут сделаешь? Даже в моем мире экстренной профилактики мышиной лихорадки не существует. А здесь и вовсе…

Может быть, магия? То самое благословение, о котором упоминала княгиня Северская? В том, что оно может лечить, я была уже уверена: Варенька носилась бодрой козочкой, и казалось, гипс скорее служил для нее ограничителем, чем необходимостью. Может ли магия остановить развитие вируса?

Надо бы написать княгине…

Я представила, как пытаюсь объяснить женщине этого мира, пусть умной и понимающей, про вирусы и инкубационный период, — и всякое желание писать пропало. Да и чем, если уж на то пошло, поможет магия, когда нет еще никаких повреждений ткани, есть лишь размножающийся внутри клеток вирус?

И все же лучше я рискну оказаться дурой в глазах княгини Северской, чем из-за моего нежелания ею выглядеть кто-нибудь из этих балбесов останется инвалидом, а то и вовсе умрет.

— Значит, так. За то, что на барское добро без спроса покусились…

— Мы не кусались, — возмутился Антошка. — Мы…

Он осекся под взглядом старшего.

— Вычту у вас из расчета дневное жалование. А теперь марш на кухню. Будете делать все, что Марья Алексеевна велит: горшки мыть, бочки кипятком обдавать, мясо раскладывать и прочее.

— Прощения просим, барыня, но это бабская работа, — осторожно заметил Митька.

— А вы что думали, я вас за воровство по головке поглажу? — взорвалась я. — Или хотите, чтобы я с вами рассчиталась прямо сейчас да по домам отправила?

Кажется, они решили, что рассчитаться с ними я собиралась в переносном смысле, потому что тут же попытались рухнуть на колени. Пришлось рявкнуть снова, чтобы мальчики наконец зашевелились.

На кухне обнаружилась Варенька.

— Глаша, скажи Марье Алексеевне, что я вовсе не бездельничаю, а горох мне нужен для рыбалки. Игнат сказал, на него отлично клюет, если сварить с укропом и чесноком, а потом выдержать в масле. Не хуже, чем на червя. Не копать же мне червей, в самом деле!

— А чего бы и не копать, — проворчала Марья Алексеевна. — Ступай, графинюшка, чем-нибудь другим займись, здесь сейчас и без тебя не протолкнуться будет.

— Сложи в корзину все, что тебе нужно, и иди на летнюю кухню. Скажешь девочкам, чтобы сготовили, — распорядилась я.

— Нет, я сама! Игнат сказал, очень важно, чтобы горох не переварился, на крючке держался. Он должен вечером прийти, а утром раненько мы на рыбалку. — Она вздохнула. — Не знаю, что нашло на Кира, но из-за того, что ты поедешь завтра, я не смогу тебя сопровождать. Рыба к столу важнее моего любопытства.

Против воли я почувствовала к Стрельцову что-то вроде благодарности.

— Ну ничего, — тут же разулыбалась графиня. — Ты мне оставишь поручений по дому, и, пока ездишь, я все сделаю. И еще я сделаю букварь для Герасима. А пока займусь горохом.

Вот и славно, вот все и при деле, да и у меня дела найдутся. Мальчишки, хоть и балбесы, вчера поработали на совесть, и теперь в сарае стояли с полдюжины наполненных сотами мешков, требующих немедленной переработки, чем я и занялась.

Над огнем висели котлы со свежим сырьем, в двух здоровенных горшках повторно топился для дополнительной очистки уже добытый воск, а я прилаживала листы вощины на рамки, когда в дверях сарая запереминался с ноги на ногу сотский.

— Барышня, прощенья просим за беспокойство, но нам бы его сиятельство увидеть.

За его спиной топтался мужик с пищащей корзинкой, поодаль стояла женщина, за юбку которой держался ребенок лет трех. Мальчик или девочка — не поймешь, до определенного возраста все дети здесь носили только рубашонки. Подол пятнала засохшая кровь.

— Исправник в городе.

— Барыня Марья Алексеевна так и сказали, и все же… — Он почесал в затылке. — Тогда, может быть, вы нас рассудите, что делать?

— Что случилось? — спросила я.

Мужик с корзинкой выступил вперед.

Невесть откуда взявшийся Полкан залаял, поставил лапы на корзину. Мужик охнул и выпустил ее. Полотно слетело, явив двух котят, слепеньких, со слипшейся от крови шерстью.

— Полкан, фу! — вскрикнула я, испугавшись, что он обидит малышей.

Полкан быстро оглянулся на меня — будь он человеком, сказала бы «возмущенно» — и начал вылизывать котят.

— Вот тут такое вот дело, — почесал в затылке мужик. На его одежде сияла медная бляха, поменьше, чем у сотского. — Матренин, значит, малец двух котят родил.

— Чего? — оторопела я. — Вы шутите?

Полкан гавкнул. Прежде чем я успела охнуть, сцапнул одного малыша в пасть — но тут же осторожно выплюнул его себе на бок. Пристроил так же второго и улегся клубком, согревая.

— Да ты прямо настоящая нянька, — умилилась я.

Он высунул язык, часто дыша, что в переводе с собачьего означало разулыбался вовсю, пристроил голову на задние лапы. Котята, оказавшись в импровизированном гнезде, потихоньку начали успокаиваться.

— Да какие уж тут шутки! — возмутился мужик. — Последние времена, похоже, настали.

— Игнат, но вы же разумный человек! — обратилась я к сотскому. Тот развел руками.

— Я на свое место поставлен за порядком следить. И ежели мне десятский говорит, что нужно его высокоблагородию доложить, значит, надобно доложить. Против мира мне переть негоже.