Фаберже 1 (СИ) - Хай Алекс

— А что с самим Пилиным?

— Оставим под стражей до выяснения обстоятельств. — Денис криво усмехнулся. — Он сам об этом просит. Говорит, что на воле ему не жить. Видимо, ты его крепко напугал этими криминальными авторитетами.

— Просто помог ему правильно оценить ситуацию.

Ушаков покачал головой.

— Иногда мне кажется, что ты в этой семье самый опасный. И это притом, что твоего прапрадеда побаивался сам император…

Я оставил этот пассаж без комментариев. Да уж, за годы моя личность заметно обросла легендами.

Девушка за стойкой всё ещё поглядывала в нашу сторону, явно надеясь на продолжение знакомства. Симпатичная барышня, но, увы, были дела поважнее флирта.

— Денис, я ещё здесь нужен?

— Пока нет. Просто поставь подпись под протоколом. Дело буду вести не я, но оно на моём контроле. Так что о любом движении сообщу.

— Спасибо. Тогда до встречи, — попрощался я и направился к выходу.

— Александр! — окликнула меня Анна. — Если вдруг захотите ещё кофе… Я здесь почти каждый вечер…

Глава 15

Утро в доме Фаберже начиналось рано — в половине седьмого я уже сидел за столом в гостиной, потягивая чёрный кофе и просматривая утренние сводки новостей.

Василий Фридрихович появился вскоре после меня.

— Доброе утро, Саша, — поздоровался отец, усаживаясь напротив. — Заметил, ты вчера вернулся поздно. Как спалось?

— Доброе утро. Нормально, благодарю, — ответил я, откладывая планшет. — А у тебя, отец, глаза красные. Опять всю ночь провозился с материалами?

— Да, засиделся. Зато есть хорошие новости, — улыбнулся он, наливая себе кофе из турки. — Удалось продать несколько картин и старинных украшений. Агент оказался честнее, чем я ожидал — дал цену выше изначальной оценки.

— Насколько? — заинтересовался я.

— Тридцать тысяч уже в кассе, — сообщил отец с нескрываемым удовлетворением. — Это не всё, что планировали продать, но неплохое начало. Можем дышать свободнее.

В дверях появилась Лена — уже одетая в деловой костюм, с причёской и на каблуках. Не знаю, как ей удавалось наводить весь этот марафет к столь раннему завтраку. Сестрица положила блокнот на стол и улыбнулась.

— Доброе утро, — поздоровалась она, целуя отца в щеку. — Ваш кофе пахнет на всю квартиру. Мама проснулась и спрашивает, можно ли ей чашечку.

— Конечно, если лекарь не запретил. А он вроде ничего не говорит насчёт кофе… — кивнул Василий. — Как дела с производством?

Лена устроилась рядом со мной и развернула блокнот.

— Формы для литья элементов готовы, — отчиталась она. — Вчера мастер Воронин внёс последние корректировки. Сегодня после обеда ждём поставку самоцветов низшего порядка от артели Вавилова из Екатеринбурга. Думаю, можно начинать пробные отливки…

— Отлично, — одобрил я. — А что с оборудованием?

— Три печи настроены под нужные температуры. Мастер Крылов проверил все системы вентиляции. Говорит, можем работать в три смены без перегрева помещений.

В этот момент в гостиную вошла Марья Ивановна, толкая перед собой кресло на колёсиках, в котором сидела мать. Закутанная в пуховую шаль, она казалась совсем крошечной.

— Доброе утро! — улыбнулась Лидия Павловна. — Не помешаю?

— Нисколько!

Василий тут же вскочил и убрал лишний стул, чтобы освободить место за столом.

— Лидия Павловна, я же вам говорила — нужно беречь силы! — возмущалась помощница, маневрируя креслом между мебелью. — Завтракать можно и в постели… Василий Фридрихович, ну образумьте хоть вы супругу! Лекарь сказал, что нагрузки исключены…

— Марья Ивановна, дорогая, не ворчите, — мягко улыбнулась мать семейства. — Мне так хочется побыть с семьёй, как раньше. Помните, как мы всегда за завтраком обсуждали планы на день?

Мы с Леной переглянулись.

— Не думаю, что семейный завтрак пойдёт во вред, — заметила сестрица.

— Вот и мне так кажется! — улыбнулась Лидия Павловна.

Василий ухаживал за женой, и я невольно залюбовался этой трогательной заботой. Они были вместе почти тридцать лет, но чувства не угасли.

— Конечно, милая. — Он подвинул ближе маслёнку и принялся сам намазывать хлеб маслом для жены. — Как ты себя чувствуешь?

— Намного лучше, — заверила она, хотя я заметил, как дрожали её руки, когда она взяла чашку с кофе. — Расскажите, что у вас происходит.

— Запускаем новое производство, — сказал я. — Сегодня проведу собеседования с мастерами. Если всё пойдёт хорошо, к вечеру у нас будет полный штат для серийного изготовления браслетов. Но у меня есть для вас и другие новости.

Василий застыл с ножом и хлебом в руках.

— Какие?

Я достал телефон и положил на стол.

— Собственно, об этом я и хотел вам рассказать, — сказал я, ища запись. — Вчера вечером мне удалось получить кое-что интересное.

Включив файл, я откинулся в кресле и наблюдал за реакцией семьи. Голос Пилина, дрожащий от страха, заполнил комнату:

«Я, Пилин Николай Павлович… признаюсь в том, что намеренно заменил несколько самоцветов в артефактах, которые предназначались свите Его Императорского Величества…»

Василий Фридрихович медленно отложил нож, его лицо изменилось.

— Саша… — прошептал он. — Это… это же Пилин. Наш Пилин!

— Он самый, но уже не наш, — подтвердил я, выключая запись. — Ушаков уже инициировал повторное расследование. На этот раз Департамент не отвертится.

Лена едва не уронила блокнот на пол.

— Не может быть, — пробормотала она. — Как ты заставил его признаться?

— Николай Павлович оказался в… затруднительной ситуации, — деликатно объяснил я. — И понял, что честность — лучший способ избежать более серьёзных проблем.

Мать схватила меня за руку.

— Это ведь означает, что нас оправдают! Прекрасные новости!

— Пока рано делать окончательные выводы, — предостерёг я. — Должен состояться суд, Пилин должен повторить показания под присягой. И только после вынесения официального вердикта и публикации в новостях мы сможем считать имя Фаберже очищенным.

— Но есть шанс? — настойчиво спросила Лена.

— Вполне реальный, — кивнул я. — Ушаков обещал ускорить все процессы. Дениса я знаю — если он вцепился, то уже не отпустит.

Повисла тишина. Потом отец медленно поднялся и подошёл ко мне.

— Сын… — сказал он с трудом. — Я не знаю, как тебе это удалось, но…

Лена внезапно всхлипнула и вытерла глаза салфеткой.

— Извините, — пробормотала она. — Это просто… Мы ведь уже смирились с этим позором. А теперь появилась надежда…

Лидия Павловна протянула дрожащую руку и погладила меня по щеке.

— Мой умный мальчик, — прошептала она. — Я надеялась, что ты найдешь способ.

Атмосфера в комнате изменилась кардинально. Вместо привычной тяжести появилось что-то, чего не было уже очень давно — надежда. Не та слепая вера, которая заставляет игнорировать реальность, а рациональная уверенность в том, что проблемы решаемы.

— Ладно, — сказал я, поднимаясь из-за стола. — С сантиментами покончили. У нас впереди большой день. Папа, сколько мастеров сможешь освободить для обучения новичков?

— Четверых точно, — ответил Василий, возвращаясь к деловому тону. — Егоров, Воронин и ещё двоих опытных.

— Отлично. Лена, к какому времени ждёшь камни?

— После трёх. Но лучше рассчитывать на вечер — пока зарегистрируем и рассортируем…

— Тогда у меня есть время спокойно провести собеседования и обучить новых людей основам, — кивнул я. — А вечером, если камни придут, устроим проверку.

В половине десятого к главному входу дома Фаберже подошла довольно пёстрая компания. Впереди шёл знакомый мне по Апрашке Пётр Крамской, а за ним — целая процессия из десяти человек разного возраста и комплекции. Выглядели они как типичные небогатые горожане — потертая, но чистая одежда, настороженные лица и руки мастеровых.

— Александр Васильевич! — Крамской почтительно снял кепку. — Привёл коллег по поручению Дяди Кости.