— Слушай, а зомби, они… они вообще размножаются?
— Как люди — нет.
— Что же делать-то? Предстоит большое строительство, а рабочих рук маловато.
— В этом я тебе не советчик. Ты у нас председатель, ты главный — вот ты и думай. А мое дело маленькое.
Увидев делегацию музыкантов, Лаптев хмуро взглянул на них и спросил:
— С чем пожаловали?
— Дельце есть одно, — сказал Луцык.
— Выкладывай.
Предложение восторга не вызвало. Но тут весомый аргумент добавила Джей, категорически заявив, что иначе никакого концерта не будет и коммунары лишатся праздника. Возражать против такого довода он не решился и, скрепя сердце, согласился. Но не на примирение с братом.
— Главное, что концерт состоится, — резюмировала Джей.
— Под каким названием выступать будем? — поинтересовался Лаптев.
— «Изгои», — само вылетело из Луцыка.
— А может быть, как-нибудь повеселее?
— Например?
— «Заветы Ильича».
— Нет, не годится для названия. Не звучит.
— Тогда «Красные звезды».
— Такая группа уже есть. Вернее, была. В Минске.
— «Вестник бури»?
— Слишком пафосно.
— «Дети Маяковки»?
— Полная пошлятина!
— А если «Даздраперма»?
— Как?
— Это аббревиатура. Да здравствует Первое мая означает.
— Звучит как-то… по-порнушному.
— Ладно, пусть будут «Изгои».
— Когда придешь на репетицию?
— Скоро.
— А поточнее?
— Очень скоро.
15. Репетиция
Лаптев и в самом деле не заставил себя ждать. Учитывая занимаемую им должность и количество дел, требующих его внимания, можно сказать, что пришел он практически сразу после их разговора. На спине председатель нес большой бежевый рюкзак.
— Отвлекаете, понимаешь ли, меня от дел, — проворчал он, едва переступив порог.
— Так мы же не по своей воле ввязались в этот блудняк, — напомнил Луцык.
— Кто, интересно, попросил нас сыграть живой концерт, а на подготовку отвел один день? — риторически осведомилась Джей.
— Может, начнем репетировать? — внес деловое предложение Кабан. — Времени-то до выступления с каждой минутой остается все меньше.
— Ладно, ладно, все сделаем как надо, не бойтесь. Вы вот лучше сперва перекусите, — и новый басист развязал рюкзак.
Там оказался целый продуктовый набор: местный картофель, три круга домашней колбасы, буханка хлеба, фляга с водой, зеленый лук и четыре сочных помидорины. Первым на еду набросился Левша, именно в этот момент, подобно почуявшему добычу зверю, появившийся в зале.
— То, что надо! — оценил он, уплетая кусок колбасы.
— Видеомагнитофон починил? — строго спросил его Лаптев.
— Не-а.
— Почему?
— Накрылось медным тазом ваше кино.
— Что, совсем?
— Абсолютно. Не пашет ни хрена. Детали нужны. А у вас их нет.
— И где их можно достать?
— Только у фирмачей. Больше нигде.
— Ясно.
— Сергей Леонович, а ты давно инструмент в руки брал? — поинтересовался Луцык, хрустя лучком.
— Да признаться, давненько, — ответил Лаптев.
— А в группе играл?
— Играл.
— И как называлась?
— А никак. Просто собирались с пацанами в актовом зале и лабали то, что нравилось. «Битлов», «Цепеллинов», «Роллингов»…
— «Rolling Stones» — отличная команда! Долгожители сцены.
— Неужели до сих пор существуют? — изумился отец Иоанн.
— Еще бы! Их ничто не остановит! А Мик Джаггер живее всех живых! — сообщил Луцык.
— А Кит Ричардс жив?
— Жив, курилка!
— А у «Битлов» как дела? — спросил председатель.
— Пол и Ринго еще живы, — проинформировала Джей.
— Это хорошо, — улыбнулся Лаптев. — Пол — гений. Да и Ринго тоже не лыком шит. У него есть классный кантри-альбом, а записывал он его в Нэшвилле. Знаешь, что такое Нэшвилл, девочка?
— Видимо, город.
— Город. А где? Чем знаменит?
Она пожала плечами.
— Нэшвилл находится в Америке. Столица кантри-музыки, между прочим.
— Надо же. Полезная информация.
— Ринго даже в кино играл. И не абы кого, — председатель кинул взгляд на брата, — а Папу Римского.
— В каком фильме? — не мог не уточнить профессионал-кинорецензент.
— В английском, — бросил Лаптев.
— Ясен пень, что не в киргизском. Как хоть называется?
— Не помню. Про какого-то композитора.
— Интересный хоть?
— Тоже не помню. Давно дело было.
— А давайте все-таки к делу перейдем, — опять предложил Кабан. — Пора бы уже начать репетицию, если мы не хотим облажаться на концерте.
На сей раз возражающих не нашлось.
Играл Лаптев и вправду неплохо. И хотя, как сам утверждал, бас-гитару раньше использовал всего раза три, стоило ему взять в руки инструмент, как пальцы сами все быстро вспомнили.
— Да на этой балалайке и заяц сыграет! — вынес вердикт председатель.
Репетиция постепенно набирала обороты, принося всем положительные эмоции. Слаженности, синхронности, стройности и общей манеры исполнения удалось добиться без проблем.
Кабан взял на себя функции звукооператора. А Левша выполнял роль единственного зрителя.
— Ну как тебе? — спрашивал у него Луцык после каждого дубля.
— Отлично. В жизни такой офигенной музяки не слыхал! — всякий раз звучал один и тот же ответ.
Как ни старались братья поддерживать нейтралитет и ставить общее дело выше своего конфликта, внутреннее напряжение между ними никуда не делось. И в определенный момент все-таки обрело свою форму выражения. Причем отец Иоанн всего лишь сделал творческое замечание своему партнеру по группе. Реакция братца последовала весьма нервная:
— Давай-ка каждый будет заниматься своим делом. Хорошо?
— Мы занимаемся общим делом, и каждый вносит свой вклад. А ты сейчас сфальшивил. Взял не тот аккорд, — объяснял священник.
Но главного коммунара словно муха укусила:
— Ты за собой лучше следи!
— Я слежу, но мне важно, чтобы и группа играла слаженно.
— Ты опять поругаться хочешь? Опять повод надуманный ищешь?
— И в мыслях не было! При чем тут это? Я по делу тебе сказал.
— Да по какому делу⁈ Нарочно цепляешься, лишь бы выпендриться и показать, какой ты умный.
— Да ничего подобного, ты ошибаешься!
— Ничего я не ошибаюсь! Как будто я тебя не знаю!
— Я просто хорошо слышу фальшь, и неважно, кто ее допускает.
— Ага, фальшь. Ерунду не пори! Я фальшь душой чувствую.
На лице отца Иоанна расплылась зловещая улыбка. Как у Гринча.
— Напомню тебе, сын мой, что душу свою ты продал.
— Про душу — это я образно, — еще более разнервничался обвиненный в словоблудии. — А души никакой нет!
— Конечно, нет, кто бы сомневался, — откликнулся священнослужитель. — Только вот не случайно ты про свою душу-то сейчас вспомнил, за язык тебя никто не тянул.
— Религия — опиум для народа! — продекламировал Лаптев.
— Атеизм — тонкий лед, по которому один человек пройдет, а целый народ ухнет в бездну, — парировал отец Иоанн.
— Религия — яд, береги ребят!
— Все наследие совка мы снесем наверняка!
— Гагарин в космос летал и никакого бога не видел.
— А может, он и не летал вовсе.
— Что за чушь!
— Это не чушь. Вполне возможно, что его полет был только инсценировкой.
— Ты что такое несешь⁈
— А что тут непонятного? СССР пыжился догнать и перегнать Америку. Вот и придумали эту фальсификацию с космическим полетом. Привлекли лучших режиссеров во главе с Бондарчуком.
— Чего⁈
— Что слышал!
— Ты совсем мозга лишился⁈
— А где фотоснимки, сделанные Гагариным на орбите?
— Ну где-то есть, наверное…
— Нигде их нет. А знаешь почему? Потому что Гагарин в космос не летал.
— Ты еще скажи, что мы спутник в космос не запускали.
— Спутник запускали.
— А собак? Белку, Стрелку и еще одну, как ее…
— Лайку.
— Да, Лайку. Собак-то мы запускали?
