Системный Кузнец IV (СИ) - Мечников Ярослав

— Да. Уйдут. И ещё, Ульф… — глядел на детину, глаза его лихорадочно бегали. — Ульф, послушай. Эти люди получат по заслугам — это я тебе обещаю. Плохие люди будут наказаны, а хорошие… хорошие будут вознаграждены.

Говорил, убеждая скорее себя, чем его, но верил в это. Яростно хотел верить — всю жизнь, в обоих мирах, жил с этими ориентирами, и не собирался отступать от них только потому, что попал в ад. Справедливость должна быть, а если её нет, я её выкую.

Ульф задышал глубже, судорожно всхлипывая — взгляд начал фокусироваться на моём лице, но в нём было что-то странное.

— Плохие… плохие… — глаза молотобойца наполнились слезами. — Брик…

— Что, Ульф? — я замер. Имя нашего друга прозвучало как гром среди ясного неба. — Что Брик?

— Брик… — слова застряли у здоровяка в горле.

Я смотрел на него безумным взглядом, пытаясь добиться ответа, чувствуя, как по спине ползёт холодок, не имеющий отношения к сквознякам вентиляционной шахты

— Что — Брик, Ульф⁈ — встряхнул его за плечи.

— Брик плачет, Кай… — прошептал Ульф, глядя куда-то в темноту цеха. — Брик плачет.

Ледяные мурашки пробежали по коже. Что за чертовщину несёт этот детина⁈ Брик плачет? Мёртвый мальчик, оставшийся в запустелой деревне, в вырытой нами могиле?

Молча смотрел на своего молотобойца, и вдруг образ Брика всплыл перед глазами так ярко, будто тот стоял рядом. Маленький, смешливый паренёк, который хотел помочь и подзаработать себе на жизнь, мечтал стать охотником, а потом кузнецом… И который стал жертвой ужасного мира, решений барона, алхимии, падальщиков. Ком подступил к горлу, горький и колючий.

Отпустил плечи Ульфа и резко отвернулся, глядя в багровую дымку цеха. Что за странный диалог? Что вообще происходит, чёрт возьми? Я схожу с ума? Или Ульф видит то, чего не вижу я?

Тем временем с противоположного конца цеха, разрывая мои мысли, донёсся очередной вопль Брандта:

— Ты что мне подсовываешь, крыса⁈ Это лезвие⁈ Этим только масло мазать! Закалка пятнами пошла! Ты грел его или целовал⁈ ПЕРЕДЕЛАТЬ! ПЯТЬ ПЛЕТЕЙ!

Звук ударов снова заставил вздрогнуть весь цех.

Заставил себя дышать глубоко и размеренно. Вдох — жар, выдох — покой. Нужно вернуться в реальность прямо сейчас и перестать думать о плачущих призраках. Есть только одна задача: сделать второй топор идеальным — вот что сейчас единственно важно.

Вновь посмотрел на молотобойца — из его носа текли сопли, по щекам катились слёзы. Парень плакал, беззвучно и горько — моё сердце сжалось.

— Ульф, — посмотрел на него мягче, стараясь голосом разогнать страхи. — Знаешь, что мы сейчас будем делать, старина?

Детина быстро и часто дышал, глядя мокрыми глазами.

— Мы будем делать… — начал тот сипло.

Я ждал и думал, что парень снова скажет про «формочки для пирожков» или что-то такое же наивное и детское.

— Мы будем делать топор… — молобоец запнулся, нижняя губа задрожала, но взгляд… Впервые увидел в обычно кротком взгляде что-то похожее на взрослую ярость. — Чтобы… чтобы наказать плохих людей.

Мой взгляд невольно опустился — даже старина Ульф начал сходить с ума от этого беспредела — детская душа черствела, покрывалась бронёй злобы. Мне очень не хотелось, чтобы паренёк озлобился — злоба сжигает изнутри, делает человека слабым и неосторожным.

Вновь подошёл к нему вплотную — нужно дать ход голосу разума, а не эмоций.

— Нет, Ульф, — шмыгнул носом. — Мы будем делать топор не для мести — мы будем делать его… просто чтобы сделать лучший топор. Мы будем делать его, потому что мы это любим — будем делать оружие всё лучше и лучше. Чтобы никто не посмел сказать, что мы делаем плохо — чтобы мы сами решали, что хорошо, а что плохо.

Сделал паузу, вкладывая в следующие слова всю убеждённость.

— Вот только мы с тобой, Ульф, никогда не будем наказывать людей плетью — мы будем учить и защищать. Будем нести добро, старина. Понял⁈

Говорил это, потому что отчаянно хотелось в это верить, но какая-то циничная часть внутри уже шептала, что в таком мире это невозможно. Добро здесь — это слабость.

Но тут перед глазами вспышками пронеслись лица: рыжий, улыбающийся Свен; Брик, который отдал жизнь; Гретта, Киан, Арн — все те, в ком видел свет. Человечность и добро здесь всё-таки есть и пока они будут, буду за них драться.

Вдохнул Огненную Ци так глубоко, как только мог — энергия обожгла сердце, свернулась горячим узлом в животе — резерв полон до краёв.

И тут увидел цифры:

[Закалка Тела: 95%]

Я нёсся к четвёртой ступени со скоростью огненной кометы. Мне нужна сила, чтобы стоять за себя. Добро должно быть с огненными кулаками или с огненной балкой, падающей на голову врага.

Мысль показалась такой нелепой посреди ада, что не выдержал — начал смеяться. Сначала тихо, потом всё громче, захлёбываясь хохотом от напряжения и безумия происходящего.

Ульф смотрел на меня как на сумасшедшего, хотя и сам был не от мира сего. А затем, заразившись моим настроением, вдруг расплылся в улыбке и издал фирменное:

— Хыы-хыыы!

Чувствовал на себе испуганные взгляды кузнецов за соседними горнами. Ржал во всю голосину, потеряв связь с реальностью. Вот же дерьмо — кажется, схожу с ума…

— ВОТ ЭТО Я ПОНИМАЮ!!!

Резкий окрик разрезал пространство, перекрывая мой смех.

— ВОТ КАК НУЖНО РАБОТАТЬ КУЗНЕЦУ! Когда других бьют плетью, настоящий мастер должен смеяться!

Смех застрял у меня в горле — услышал громыхающие шаги за спиной — Брандт. Стоял к нему спиной, но чувствовал приближение гиганта кожей. Я привлёк внимание — теперь не придётся ждать очереди. Топот нарастал. Ближе. Ещё ближе. Слышал мерный звук — рукоять кувалды била по ладони.

Шаги затихли прямо за моей спиной — от мужика пахло потом и железом.

— Ну что, тощий ублюдок? — прошелестел вибрирующий голос, который, казалось, шёл из преисподней. — Теперь настала твоя очередь.

Медленно развернулся всем корпусом. Гигантская фигура Брандта нависала, заслоняя свет факелов и лица других мастеров. В руках тот сжимал кувалду, и я впервые заметил детали: на металлической поверхности были выгравированы крошечные руны — сейчас они зловеще пульсировали багровым светом, будто предвкушая развязку.

Спутанные косички на голове и в бороде, казалось, извивались и шевелились, словно клубок червей. В адском мареве дыма и жара иллюзия была пугающе реальной. Пот тёк градом по его лицу, но не от усталости, а от лихорадочного возбуждения. Глаза гиганта, похожие на раскалённые угли, буравили насквозь, а на лице играла безумная улыбка.

Я заставил себя дышать лубоко и часто. Вдох — сила, выдох — спокойствие.

— Как твоя ручка, сосунок? — спросил мужик издевательским голосом, будто обращался к пятилетнему ребёнку, разбившему локоть. — Не болит?

— Рука лучше, чем была до встречи с вами, — ответил сухо, но в голосе просочился яд, и улыбнулся в ответ такой же оскаленной улыбкой, зеркаля выражение Брандта.

Его зубы скрежетнули — улыбка не сползла с лица, но стала жёстче. Монстр дышал тяжело и возбуждённо, как зверь перед прыжком.

Чувствовал, что весь цех смотрит на нас — десятки перепуганных глаз сверлили наши лица. Мужики замерли, ожидая, что за такую дерзость мне сейчас достанется больше, чем всем остальным вместе взятым.

Брандт шагнул и склонился низко, почти касаясь носом моего лица — смотрел на меня как на насекомое, которое вот-вот расплющит.

— Если бы я только захотел, маленький кузнечик… — прошептал мужик, и его дыхание обожгло щеку, — раздавил бы твою голову прямо сейчас, одним движением. Ты же это понимаешь?

Оружейник всё ещё говорил со мной как с несмышлёнышем.

Язык чесался ответить: «Попробуй», или ударить первым, как учила прошлая жизнь — бей в кадык, вырубай, лучшая защита — нападение, но здесь… здесь другие правила.

Сглотнул вязкую слюну. Страха нет — Огненная Ци сжигала его на корню, оставляя лишь пьянящее чувство силы. Мелькнула шальная мысль: «А здорово было бы закончить эту жизнь прямо здесь, пытаясь навалять этой твари…» Но вспомнил Ульфа и своё обещание. Если сорвусь — проиграю. Поведусь на провокацию и дам ему то, чего тот хочет — повод сломать меня.