Он усмехнулся. Не, ну понятно, что этим ящерам человеческие законы не писаны. Но чтоб уж и человеческие двери им не нравились.
— Я спешил, — сказал он просто, словно это всё объясняло.
— Спешил разорить нашу новую клумбу? — я приподняла бровь, указывая на разворошенную землю, где ещё утром цвели астры.
Между прочим, это варварство.
— Спешил увидеть тебя, мое сокровище, — ответил он, делая шаг вперёд. В его глазах вспыхнул опасный огонёк, от которого по спине пробежал холодок.
Ну вот, опять собственнические инстинкты.
Ненавижу альф, я уже говорила?
Особенно красивых. А Латор великолепен в своей хищной грации, надо признать. Каждое его движение - плавное, экономное, но в то же время наполненное сдерживаемой мощью — как у зверя, готового к прыжку. Завораживает.
— Зачем? — спросила я, инстинктивно отступая к беседке. — Мы, кажется, всё выяснили. Я не ваше сокровище. Я отказываюсь быть вашей любовницей. Что еще? Ничего не поменялось. Выйти лучше через дверь. Вас проводить?
— О, мы ничего не выяснили, — его голос стал ниже, в нём появились рокочущие нотки.
— Твоя мать, кажется, имеет очень чёткое представление о твоём будущем, — заметила я, продолжая отступать. — И я в это будущее не вписываюсь. Даже если выполню твои … дикие фантазии.
— Моя мать не управляет моей жизнью, — прорычал он, следуя за мной шаг за шагом, как хищник за добычей. – И она даже не глава клана. Она… это просто захват власти, скажем так.
— Правда? — я постаралась, чтобы мой голос звучал непринуждённо, хотя сердце стучало как сумасшедшее. — А со стороны выглядело совсем иначе. Словно она решает, а ты – подчиняешься, как хороший сын.
Я оказалась в беседке — круглом павильоне с резными деревянными колоннами, поддерживающими купол. Отступать дальше было некуда. Латор вошёл следом, заполнив собой пространство, которое внезапно показалось слишком тесным. От него исходил жар — буквальный, физический жар, словно внутри у него горел огонь. Что, учитывая его драконью сущность, вполне могло быть правдой.
— Ты не понимаешь, — он сделал ещё один шаг, сокращая расстояние между нами до неприличного минимума. — Драконы Авельтан веками соблюдали чистоту крови. Для моей матери мысль о том, что её сын может связать свою жизнь с человеком... непереносима.
— Что ж, тогда тебе стоит прислушаться к своей матери, — я вздёрнула подбородок, глядя ему прямо в глаза, хотя для этого приходилось задирать голову. — И найти себе хорошую драконицу из приличной семьи. Если вдруг не устраивает та, что уже найдена.
Его губы искривились в улыбке, которая не коснулась глаз.
— Я не хочу драконицу.
Он поднял руку и почти коснулся моей щеки, но в последний момент остановился, словно боялся обжечь. Этот жест, одновременно властный и неуверенный, странным образом тронул меня.
— Латор, — я вздохнула, стараясь, чтобы мой голос звучал разумно. — Ты разорвал нашу помолвку. Публично. В присутствии моей семьи и половины аристократов этого города. Ты не можешь просто прилететь теперь и заявить свои права.
— Почему нет? — в его голосе появились опасные нотки. — Ты была моей. Ты остаёшься моей.
— Я никогда не была "твоей", — возразила я, чувствуя, как внутри поднимается волна возмущения. — И уж точно не твоя собственность сейчас.
— Драконы не отказываются от своих сокровищ, — прорычал он.
— Я не сокровище, я человек! — я почти выкрикнула эти слова, чувствуя, как щёки заливает румянец гнева. — И у меня есть право выбирать свою судьбу!
Наши лица оказались так близко, что я чувствовала его дыхание — горячее, с лёгким запахом дыма и специй. Его глаза снова стали полностью драконьими — янтарными, с вертикальными зрачками, горящими внутренним огнём.
— Скажи мне, — его голос стал тише, интимнее, — скажи, что ты не чувствуешь этого. Этого притяжения между нами.
Я открыла рот, чтобы солгать, сказать, что ничего не чувствую, что он бредит, что пора бы ему улететь обратно в своё драконье логово... но не смогла. Потому что притяжение действительно было. Опасное, иррациональное, но от этого не менее реальное.
— Что ты хочешь от меня, Латор? — спросила я вместо этого.
— Правду, — он наклонился ещё ближе. — Скажи мне, что ты выбрала этого... человека. Скажи, что предпочла его мне. Скажи, что действительно хочешь выйти за него замуж.
Он говорил о Тиаре.
— Дата свадьбы уже назначена, — солгала я, не задумываясь.
Ну достал, честное слово. И сам, и со своим альфа-свекроном. Идите-ка вы по известному адресу! Реакция Латора была мгновенной и оглушительной. Его глаза полыхнули настоящим огнём, зрачки сузились до тонких щелей, а из горла вырвался низкий, вибрирующий рык.
— Ложь, — прошипел он, обнажив зубы, которые на мгновение стали острее и длиннее, чем у человека. — Я чувствую твою ложь, Лиралин.
И прежде чем я успела что-то ответить, он сделал то, чего я совершенно не ожидала — схватил меня за плечи и притянул к себе, впиваясь в мои губы яростным, почти болезненным поцелуем.
Это не было нежное, романтическое прикосновение. Это был поцелуй-захват, поцелуй-утверждение, поцелуй-клеймо. Горячий, властный, требовательный. Его руки сжимали мои плечи так крепко, что наверняка останутся синяки, а жар его тела был таким сильным, словно я стояла перед открытым огнём.
Я должна была оттолкнуть его, возмутиться, закричать, позвать на помощь... Но вместо этого, к своему ужасу и стыду, я ответила на поцелуй. Это было как временное помешательство — словно какая-то другая, дикая часть меня вырвалась на свободу и взяла контроль. Когда он наконец отстранился, мы оба тяжело дышали. В его глазах плескалось торжество, смешанное с чем-то похожим на удивление — будто он не ожидал такой реакции.
Ну да, от хрупкой Лиралин было бы странно ожидать страстного ответа.
Честное слово, и Марина во мне порядком удивилась, потому что он только что грубо нарушил мои границы, совершил захват и несомненно, даже не собирался извиняться.
— Как я и думал, — хрипло произнёс он. — Ты всё ещё моя.
Эти слова подействовали на меня как ледяной душ. Я резко оттолкнула его, чувствуя, как внутри поднимается волна гнева — на него, но больше на себя.
— Убирайся, — процедила я сквозь зубы. — Немедленно.
— Лиралин...
— Я сказала, убирайся! — мой голос сорвался на крик. — Ты не имеешь права! Ты бросил меня, опозорил перед всей столицей, а теперь являешься и думаешь, что можешь просто... просто...
