“Воск, что я принес из мастерской отца, оказался тем самым недостающим компонентом для нового артефакта, который разрабатывают на мануфактуре.
Мэр обещает, что он поможет осветить бо́льшую часть улиц Хельфьорда. И это притом, что раньше с осветительными артефактами всегда были одни лишь проблемы! Невероятно.
У меня ощущение, что я буду частью какого-то очень важного события. И это здорово: отец всегда нес своей работой свет людям. И я… Я тоже буду нести его.
Мэр обещает помочь мне получить образование и стать одним из мэтров. Буду создавать новые артефакты!”
Каждая строчка этой записи, кажется, пронизана надеждой, воодушевлением и верой в светлое будущее. У Играха даже завитушки на некоторых буквах как-то бодрее выглядят.
И тем напряженнее становится читать следующую запись, сделанную значительно позже после этой.
“Обычный воск, который они закупили, не дает эффекта. Вернее, он есть, но значительно меньше.
Значит, все дело в магии отца. А именно магии нашего рода, ведь я тоже являюсь ее носителем.
Но отец снова сказал, что не откроет мне тайны, если я не вернусь в лавку и не буду помогать ему.
Гриндорк мной недоволен”.
Дальше текст становится все менее разборчивым, как будто Играх боялся или сильно сомневался. Словно его пальцы плохо его слушались или дрожали, когда он писал текст.
“Мне поставили условие: или увольнение, или секрет воска моего отца.
Еще недавно я бы сомневался. Но сейчас я знаю, что все совсем не так, как мы привыкли думать. Нужно выбирать, кому и во что верить. И я верю своим ушам и глазам.
Поэтому я без сомнений выбираю первое. Я не хочу быть к этому причастным. Сегодня я попрошу меня уволить”.
Почему-то именно последняя смазанная точка заставляет волосы на затылке встать дыбом. Это последняя запись Играха.
Глава 36
После чтения дневника сон долго не приходит. Я даже подумываю взяться за книгу про драконов, которую я нашла, но решаю, что хватит жечь свечи, ведь еще не сделала достаточно новых. Поэтому считаю барашков, козлов и, в конце концов, драконов, стараясь заснуть.
А утром, надев то же самое платье (хотя, если честно, очень хочется попробовать и остальные) первым делом спускаюсь в мастерскую, чтобы проверить свечи. И мне даже везет: по дороге я не пересекаюсь ни с кем из домашних. А это дорогого стоит!
Сердце немного колотится: вдруг ничего не получилось? Да ну нет. Химик я или где? И с воском же все получилось.
Осторожно постукиваю по металлической форме костяшками пальцев. Звук глухой, уверенный, значит, стеарин застыл как надо.
Придерживая форму одной рукой, другой аккуратно тяну за фитиль. Первая свеча выскальзывает так легко и гладко, что я невольно улыбаюсь. Отлично! Поверхность ровная, без единого изъяна, цвет молочно-белый с каким-то особенным мерцающим отливом.
Почти как восковые свечи, что я делала в прошлый раз...
Вторая свеча выходит такой же идеальной. А вот с третьей небольшая заминка: на поверхности остается едва заметная царапина. Досадно, конечно, но это мелочи. Главное, что они получились!
Выкладываю свечи в ряд на чистой доске, любуясь результатом. Семь штук, все примерно одного размера: сантиметров двадцать в длину. Если у мэра в доме не на гигантские свечи люстра рассчитана, то подойдут. Еще надо спросить, сколько им надо.
Беру одну свечу, подхожу к окну. Утреннее солнце просвечивает сквозь стеарин, выявляя идеально ровную структуру. Фитиль точно по центру, свеча чуть пружинит в руках, но не ломается. Именно то, что нужно!
За дверью слышится хорошо различимый шорох, стук и шепоток. Это вызывает у меня улыбку.
— Улька! — зову я, точно зная, кто там шебуршит. — Иди глянь!
Дверь распахивается мгновенно: ну точно, ждала! Глаза у горничной становятся огромными, когда она видит аккуратный ряд белоснежных свечей.
— Держи, — протягиваю ей три штуки. — Положишь дракону. Я тоже одну возьму, вечером понаблюдаю. А остальные, если все хорошо будет, отнесешь сестре. Да спроси у нее, сколько всего надо, чтобы я могла рассчитывать.
Улька прижимает свечи к груди, словно величайшее сокровище. В глазах блестят слезы:
— Ой, спасибо! Они же совсем как настоящие! Как восковые!
— Они и есть настоящие, — улыбаюсь я, разглядывая оставшиеся свечи. — Просто из… неважно. И если все будет хорошо — сделаем еще.
Спустя некоторое время после того, как Улька убегает, а я прибираюсь в мастерской и готовлю все для нового захода, я прислушиваюсь к звукам в доме. Тишина. Неужели, Роувард опять ушел?
Странный он все-таки. То корпеет чуть ли не днями над какими-то записями, то целыми днями пропадает где-то в городе. То молчит угрюмо, то сам приходит поговорить. То холодный и отстраненный, то вдруг проявляет такую заботу: чай, пирожки, беспокойство о том, что я замерзла на чердаке... А эти его намеки про менталистов? Предупреждение? Угроза? Или просто делится информацией?
Встряхиваю головой, отгоняя непрошеные мысли. Сейчас есть дела поважнее. Например, придумать, как делать больше свечей. Надо же что-то делать с этой ситуацией, раз уж взялась помогать.
Спускаюсь в кухню, где уже хлопочет Марта. Она уже привычно накладывает мне завтрак, теплую кашу с маслом и молоком, и оценивающе осматривает:
— Какая-то ты сегодня задумчивая, — говорит она. — Что-то не так?
— Многое не так, — вздохнув, говорю я. — Я вот все думаю. Старый мастер взял и уехал отсюда. Но ведь наверняка это не так просто — покинуть место, где все обжито, где столько лет работал.
— Непросто, Марика, — вздыхает она. — Да говорят, что он винил себя в пропаже сына. И мэра с его мануфактурой. Вот и уехал.
— И ничего… странного до этого не происходило? — внезапно спрашиваю я.
— Да вроде… нет, — Марта пожимает плечами и даже перестает что-то мешать в котелке. — Разве что… Да нет, ерунда все это и домыслы.
Значит, что-то могло и быть. Но давить на кухарку я сейчас не буду. Лучше потом еще как-то спрошу.
— А почему нового свечника не появилось? Место хорошее, конкуренции никакой.
— Не любят с некоторых пор Хельфьорд. Особенно, магически одаренные не любят. Даже на мануфактуре настоящих магов раз-два и обчелся, — говорит Марта. — Да ты ешь, ешь! И перестань уже забивать свою голову ерундой.
— Я знаю, как без воска свечи делать, — тоже перевожу тему. Ну почти.
Кухарка округляет глаза, а я рассказываю ей примерный способ, не углубляясь в детали. Марта, узнав про мои эксперименты, только качает головой и улыбается:
— И где ты только такому научилась, девочка? Хотя... может оно и к лучшему. А то господин наш не очень-то доволен этими сальными свечами.
Не скажу где, все равно не поверит. Поэтому просто загадочно молчу и жду, что она решит.
— Ладно. Мы с Улькой сходим на рынок, — продолжает Марта. — Купим еще сала, раз надо. Я прослежу, чтобы оно почище было. Главное, чтобы Клотильда сильно нос в это дело не совала. Только ты там осторожнее в мастерской-то, не спали ничего.
— Да я уже разобралась со всем, — киваю, вспоминая, что техника безопасности — мать родная.
— Только… Я вот могу не успеть с обедом-то, — хмурится кухарка. — И ведь не разорваться.
— Ну… Я же не совсем безрукая, — улыбаюсь даже мысли, что давно сама ничего не готовила.
Марта кивает, и они с Улькой, быстро собравшись, уходят. Горничная просто сияет: еще бы, теперь у нее появилась надежда помочь сестре. А я... я просто надеюсь, что не пожалею о своем решении влезть во все это. И что дракон не рассердится, когда узнает, что я, вопреки его словам о "подарке", занимаюсь тут хозяйственными делами.
