Дареная истинная. Хозяйка лавки «С огоньком» (СИ) - Дари Адриана

— Свечи! — выпаливаю я, и только потом понимаю, что он вообще не об этом.

Замираю с рубашкой в руках и совершенно бесстыдно пялюсь на его торс, который кажется отлитым из темной бронзы. Мышцы перекатываются под смуглой кожей, и я невольно задерживаю дыхание, завороженная этим зрелищем. Определенно, в прошлый раз я рассмотрела недостаточно!

Поднимаю глаза и тону в его потемневшем взгляде: в синей глубине плещется что-то дикое, опасное, заставляющее сердце пропускать удары.

— В смысле… щелок… надо… застирать, — с трудом заставляю себя говорить, показывая на котел.

Близость Роуварда кружит голову, сбивает дыхание. Я как подросток, честное слово! Но, черт возьми, преступно просто иметь такую фигуру!

Поднимаю с пола отброшенный камзол и кидаюсь к ведру с водой: надо скорее застирать, чтобы щелок не успел разъесть ткань. Запихиваю снятую одежду целиком внутрь, не тратя времени на поиски пострадавших мест.

А Роувард делает то, что мгновенно отвлекает меня от переживаний за ткать. Он оказывается почти вплотную позади меня, вторгаясь в мое личное пространство. От него пахнет дубовой корой и острым перцем. Его запах похож на него самого: под черствой корой мощь, но он способен сделать жизнь ярче. У меня кружится голова от этого аромата, от жара драконьего тела.

— Что же ты делаешь, Марика… — его руки ложатся на мои плечи и прижимают к обжигающе горячей груди, вырывая из моей груди рваный вздох. — Зачем ты играешь…

— Я не играю, — произношу я. — Я… правда делаю свечи. Вам же не нравятся те, что есть. Мне тоже.

Роувард выдыхает, и в этом выдохе я слышу улыбку.

— А суп был вкусный, — дракон склоняется к моему уху и почти задевает его своими губами, когда говорит.

— Борщ, — автоматически поправляю его я, кажется, просто пытаясь отвлечь себя этим от тех ощущений, что обрушились на меня.

Я чувствую каждый палец сквозь ткань платья, и от этих прикосновений по телу разливается предательское тепло.

— Борщ... — повторяет Роувард, и его голос, низкий, с хрипотцой, отзывается дрожью где-то внутри. — Такой же яркий и необычный, как ты сама.

Его дыхание щекочет мою шею, и я едва сдерживаю дрожь. Непрошеные мысли заполняют голову: каково было бы почувствовать не только дыхание, но и прикосновение его губ к этому чувствительному месту? От этой мысли щеки заливает румянцем.

Предпочитаю молчать, потому что знаю, что голос будет предательски дрожать. Прочищаю горло, пытаясь взять себя в руки. Реакцией на это становится его смех, глубокий, бархатистый, который окутывает меня как теплое одеяло. От этого звука что-то сжимается внутри, и дышать становится труднее.

— Мне нравится не только… борщ, — шепчет он, и его пальцы начинают медленное, мучительное путешествие вниз по моим рукам. Каждое прикосновение оставляет за собой обжигающий след, словно он чертит на моей коже огненные узоры.

Роувард резко разворачивает меня лицом к себе, опираясь руками на стол, на котором стояло ведро. Я оказываюсь в кольце его объятий. Поднимаю глаза и тут же жалею об этом, потому что взгляд затягивает, как омут. Замечаю детали, которых раньше не видела: как подрагивают его длинные ресницы, как пульсирует жилка на шее, как чуть приоткрыты его губы...

Он наклоняется ко мне, резко, не давая время отстраниться. Его лицо все ближе, я чувствую его дыхание на своих губах...

Упираюсь ладонями в его грудь, отстраняясь. Горячая кожа обжигает даже через эту мимолетную ласку, и я едва сдерживаю желание провести по ней пальцами, почувствовать, как перекатываются под ней сильные мышцы... Нет! Делаю шаг в сторону, разрывая объятия.

— Нет, — мой голос звучит хрипло, и я качаю головой, избегая его взгляда. Смотрю куда угодно: на стены, на пол, на огонь в очаге,но только не на дракона. — Не надо. Потом снова забудете, а я буду переживать.

— Что забуду? — в его голосе удивление.

Значит, действительно не помнит? Или просто очень хорошо притворяется?

— Неважно, — резко отворачиваюсь к ведру, руки дрожат, но я заставляю себя сосредоточиться на полоскании одежды. — Давайте лучше спасать ваш камзол.

Повисает тяжелая тишина. Дракон делает шаг назад, оставляя меня мерзнуть без его обжигающего тепла, но я чувствую его взгляд на своей спине, даже не оборачиваясь. Только сейчас до меня доходит, что у меня в ведре все, что было надето на Роуварде сверху, ничего из одежды у меня тут нет, и он так и продолжит дальше ходить и смущать меня своим телом. Шикарным телом.

Надо его выгнать.

Злюсь на себя за то, что реагирую так на него, в сердцах сдвигаю мешающую металлическую форму для свечей и…

— Ай! — вскрикиваю я, сжимая кулак.

Край одной из форм был плохо обработан, а, может, просто когда-то пострадал, и теперь всю мою ладонь пересекает глубокий порез. Под манжету тонким ручейком устремляется кровь.

Шиплю от боли, оглядываясь, чтобы найти хоть что-то, чем можно перевязать, но вокруг, к сожалению, сплошняком какие-то грязные тряпки, а мне еще сепсиса не хватало.

Дракон рычит, перехватывает мое запястье и вынуждает распрямить пальцы. На лице появляется неприкрытое раздражение, прекрасно маскирующее беспокойство. Левой рукой он нащупывает в камзоле, плавающем в воде, знакомую баночку, ловко вскрывает крышку и наносит на рану.

Меня ослепляет вспышкой боли совсем как в первый раз. Но если в первый раз дракон просто крепко держал меня, то теперь рвущийся из меня крик он прерывает жадным поцелуем.

Глава 39

Поцелуй выходит жадным, требовательным, Роувард словно пытается заглушить мою боль своей страстью. Его язык проникает в мой рот, исследуя, лаская, и я невольно отвечаю, растворяясь в этих ощущениях.

Боль в руке постепенно отступает, сменяясь теплом и покалыванием, но я едва замечаю это. Все мое внимание приковано к горячим губам дракона, к его рукам, которые крепко держат меня: одна все еще сжимает запястье, вторая скользнула на талию, притягивая ближе.

Даже если бы я хотела возмутиться и оттолкнуть, мне не оставили ни малейшего шанса. От объятий Роуварда по телу разливается жар, голова кружится, и колени предательски подгибаются. Чтобы удержаться (правда-правда только ради этого!) я цепляюсь свободной рукой за обнаженные плечи дракона, чувствуя, как перекатываются его сильные мышцы.

Я теряю свое дыхание, все мысли и счет времени, поэтому даже не представляю, сколько длится этот жадный поцелуй. Когда он, наконец, отрывается от моих губ, мы оба тяжело дышим.

Глаза Роуварда потемнели до грозового оттенка, в них плещется что-то первобытное, драконье. Я завороженно смотрю, как расширены его зрачки, как часто бьется жилка на шее, как вздымается его грудь от тяжелого дыхания.

— Лезть с поцелуями — это ваша нормальная реакция на кровь? — внезапно спрашиваю я.

Спятила, не иначе. Меня только что горячо и очень умело поцеловал красавец-мужчина, а я ему язвлю.

— Я так и не понимаю, о чем, ты, Марика? — он хмурится, но в глазах все еще клубится жар поцелуя. — Ты растеряна, недовольна, немного раздражена и говоришь, что я что-то забыл. Но как я узнаю причину твоего ворчания, если я не помню.

Как он… точно угадал мое состояние. Как будто в голову залез. Может, он сам менталист?

— Вы когда лежали на полу в моей комнате, весь раненый, без сил и сознания, это не помешало вам вполне себе активно целоваться, — отвечаю я, отводя взгляд.

Он ловит пальцами мой подбородок и заставляет снова посмотреть в его глаза. Там, кажется, удивление и сомнение.

— Но ты мне ничего не говорила про это. Почему?

— Роувард, ну как вы себе это представляете, скажите на милость?! “Господин дракон, вы поцеловали ваш подарок для досуга, а теперь не помните. Ай-яй-яй, как некрасиво!” Так, что ли?

На его губах появляется улыбка, а потом он начинает искренне смеяться и выпускает меня из рук. Я смотрю на свою ладонь: как и ожидала, на месте пореза остался лишь неглубокий след, как будто он заживает не пару минут (или сколько там меня целовали), а пару дней.