Я уже разворачиваюсь, чтобы вернуться к несчастному камзолу, как Роувард обхватывает мой затылок, закапывается пальцами в волосы и снова целует. Этот поцелуй совсем другой — нежный, почти невесомый, но от него кружится голова и подкашиваются ноги не хуже, чем от первого.
— Это чтобы я точно запомнил, — усмехается Роувард, отрываясь от меня. — А теперь посвяти меня в то, чем ты тут занята. Помимо того, что вымачиваешь мою одежду в воде.
Закатываю глаза, стараясь восстановить дыхание и не показывать, насколько поцелуи этого невыносимого дракона выбили меня из колеи.
Пока прополаскиваю камзол и рубашку, отжимаю их, кратко рассказываю о своих мыслях по поводу свечей и показываю, что примерно хочу сделать. Он очень заинтересованно прислушивается к каждому моему слову и даже задает уточняющие вопросы.
Мне приходится сложно, потому что я должна объяснить все самыми простыми словами, а на языке только и делают, что крутятся химические названия и термины. Но когда я дохожу до того момента, на котором он ко мне подкрался, становится чуть-чуть полегче, потому что получается уже показать.
Хотя кому я вру? Мне остается так же сложно, потому что рядом ходит Роувард со своим богатырским размахом плеч.
На удивление он не пытается больше ни заигрывать, ни даже ненавязчиво касаться, ни искать сближения. Расстраивает ли меня это?
Понятия не имею. Я сама запуталась…
В общем, когда я оставляю смесь охлаждаться на последнем этапе, дракон уже рассматривает формы. Недовольно так рассматривает, особенно ту, об которую я порезалась.
— Это небезопасно, — выносит заключение он. — И неудобно.
Как будто работа с горячим жиром и концентрированным щелоком особо безопасна.
— Ну мне не приходится выбирать, знаете ли… — ворчливо замечаю я. — И этому благодарна. Старый свечной мастер вообще был аккуратистом, поэтому все в очень хорошем состоянии.
— Мне не нравится, что ты можешь порезаться. Да и таскать тяжелые формы тоже не для тебя, — хмуро продолжает Роувард, видя, что я не собираюсь отказываться от идеи.
— Опять запретите? — я поднимаю брови и упираю кулаки в бока. — Может, мне вообще просто лежать и ничего не делать? Что вы можете понимать в варке свечей?
Роувард мгновенно мрачнеет. Создается ощущение, что прямо тут, в мастерской, сгущаются грозовые тучи.
— Нет, Марика, тут главный вопрос совсем другой: почему ты в этом что-то понимаешь?
Глаза дракона внезапно приобретают какой-то странный блеск. Опасный, отдающий собственничеством и непреклонностью. Но я не намерена сдаваться!
Роувард ничего не говорит, только забирает свою одежду и уходит из мастерской.
Не уверена, что это к лучшему, но выяснять, чем же мне этот разговор может грозить, сил уже сегодня нет. Поэтому я прибираюсь за собой, отставляю на подоконник новую порцию “аромата” и ухожу спать, замечая, что сегодня не до конца собрала запах. Наверное, магия полностью не восстановилась.
Заснуть получается далеко не сразу, потому что то и дело вспоминаются чувственные губы дракона и его горячие руки.
— Марика, прием уже завтра, — Улька перехватывает меня в холле, хорошо, что снова не бухается на колени. — Тех свечей, что ты сделала, мало. Милла сказала, что надо больше. Пятьдесят, кажется. У нее плохо было всегда со счетом…
Я тяжело вздыхаю. Ну вот как я могу помочь, если я даже не знаю, сколько надо сделать свечей? Вчера я взяла половину из того, что принесли Марта с Улькой с рынка. Там примерно килограммов семь было. Свечей пятьдесят как раз и выйдет. Но если там надо будет с учетом смены свечей в люстре… Я не справлюсь. Мне даже просто форм не хватит это быстро сделать.
— Она вот… — горничная лезет под фартук и достает оттуда тяжелый мешочек. — Ей даже денег выдали, чтобы она свечи купила. Выдали и выпихнули. Сказали, чтобы не возвращалась, пока свечи не принесет. Супруга мэра… она страшная… если ей что в голову взбредет, то что угодно может сделать.
Думаю, что они с мэром два сапога — пара. Он с такой легкостью скинул меня под копыта лошади, что я не удивляюсь уже ничему.
— Деньги — это прекрасно. Там сало окупается?
Улька активно кивает, дрожащими руками протягивая мне мешочек.
— Вот и хорошо. Оставь у Марты на случай, если снова придется на рынок идти. Но свечи будут только к вечеру, раньше вряд ли получится.
Я уже собираюсь уйти в мастерскую, как дверь кабинета Роуварда открывается, и оттуда выходят Клотя и дракон. Экономка вскидывает подбородок, окатывая меня презрительно-возмущенным взглядом и громко, чтобы я слышала, произносит.
— Да, ваше величие, Марика занимается черным колдовством. И у меня есть доказательства!
Глава 40
Улька сует мне мешочек с деньгами и сбегает первой. Что ж, не буду ее винить — это все же мои с Клотей разборки. Хотя от моральной поддержки я бы не отказалась, надоело уже бодаться с экономкой.
Я не двигаюсь с места, показывая, что убегать и прятаться я не намерена, а вот на доказательства посмотрела бы. Клотильда же останавливается в паре шагов от меня и с победной улыбкой чего-то от меня ждет.
Дракон остается чуть позади Клотильды, и его, похоже, вся эта ситуация забавляет.
— И каковы же ваши доказательства? — спрашивает он.
— Вот! — экономка достает мою вчерашнюю бутылку из кармана.
Они что, у нее бездонные, что ли? Клотя хватается за пробку, собираясь ее открыть. Ну ничему людей жизнь не учит!
— Стой! — буквально ору я, Клотильда вздрагивает, но останавливается.
— Видите, ваше величие! Она скрывает! — экономка указывает пальцем на меня.
— Да ничего я не скрываю, — фыркаю я. — Просто не хочу, чтобы весь дом снова пропах. Я не уверена, что у меня хватит сил собрать запах снова.
— Я могу показать, где она варит свое зелье, — продолжает настаивать Клотильда. — Нашла себе во флигеле каморку и думает, что ее никто там не обнаружит.
Очень хочется хлопнуть себе по лбу ладонью или закатить глаза, но я сдерживаюсь. Просто мило улыбаюсь и пожимаю плечами:
— Кажется, каморку во флигеле как раз дали мне вы в первый день, — произношу я. — А я, как вы выражаетесь, “нашла себе” очень хорошую мастерскую. Там тепло и все приспособлено для работы.
Клотя разве что не шипит, как раскаленная сковорода, на которую падают капли. Сдерживается. Но, судя по красным пятнам на лице, с трудом. Она разворачивается и быстрым шагом устремляется к мастерской.
Она уже была там, потому что бутылка в ее руках вчерашняя, не та, которую я оставляла как “парфюм” в ее комнате. Мне остается только молиться, чтобы она никуда не совала свой нос и ничего не умудрилась мне испортить.
— Я надеюсь, вы там ничего “черномагического” не трогали? А то вдруг на вас уже какое-то проклятие?
“Тупости и беспричинной злости, например”, — добавляю про себя.
Клотильда от моих слов вздрагивает. Похоже, и правда верит, что я там магичу. Темнота…
Дракон хмыкает, но пока что не говорит ничего, как будто и не в курсе, чем я вчера занималась. И если до этого у меня мелькала мысль, что лучше б он не знал, теперь я даже втайне радуюсь тому, что Роувард вчера зашел ко мне “на огонек”. Тем интереснее будет посмотреть на реакцию Клотильды. Давно уже хочется поставить ее на место.
— Вот, смотрите! — экономка распахивает дверь мастерской.
А замок ведь испоганила, зараза такая. Теперь и не закроешь. Попросить дракона, чтобы помог починить? Мы с Роувардом заходим следом за Клотей, которая аккуратно, боясь чего-либо коснуться, по-крабьи протискивается к столу и показывает ладонью на котелок с охлаждающимся стеарином. Надеюсь, и в этот раз все получилось. Жалко мне сестру Ульки.
Роувард подходит к котелку ближе и заглядывает в него.
— М-м-м, и правда магия, — усмехается дракон. — Никогда бы не сказал, что из того, что ты вчера намешала, Марика, может получиться нечто действительно похожее на воск.
