Дареная истинная. Хозяйка лавки «С огоньком» (СИ) - Дари Адриана

Клотильда издает странный звук, похожий на кряканье утки. Явно от неожиданности.

— Ваше… величие… — произносит она. — Но вы… Как же вы…

— Вы хотите меня в чем-то обвинить? — спокойно, но оттого очень пугающе спрашивает Роувард.

— Я знала! Это все колдовство! — Клотя с ненавистью смотрит на меня. — Мать твоя была ведьмой, и ты такая же. Кровь от крови. Ваше величие! Она околдовала вас своим зельем, смотрите.

Клотильда с удивительной резвостью оказывается рядом со мной и хватает меня за запястье, поднимая руку, которую я вчера порезала. Я ее с вечера все же перевязала, потому что все еще было не очень приятно, когда на заживающий порез что-то попадало. Это и привлекло внимание экономки.

— И что же это доказывает? — поднимает бровь дракон.

У меня создается стойкое ощущение, что Роувард играет с ней. У него есть в голове какой-то план, а мы с Клотильдой просто фигуры, которые следуют этому плану.

— Это был какой-то ритуал на крови или зелье, которым она вас опоила, — убежденно произносит Клотя. — А ведь я с самого начала, как увидела ее, поняла, что не принесет она вам добра. Надо было ее раньше…

Взгляд дракона, которым он одаривает экономку, просто приколачивает к полу. Клотильда осекается, беззвучно открывая и закрывая рот.

— Что же вы, договаривайте. Что нужно было, по вашему мнению, сделать с Марикой?

— Вывести на чистую воду эту ведьму, — явно на грани истерики, но все еще пытаясь сохранить лицо, отвечает Клотильда. — Ее с первого взгляда было видно. Она потому и согласилась стать даром для вас, что изначально хотела околдовать и подчинить.

Ну… Какая-то доля правды в словах экономки есть. Возможно, она даже подслушала какие-то обрывки нашего с мэром разговора. Но по сути… Стоп! А что это она говорила про мать Марики? Марика же из приюта.

— И как это вы с первого взгляда это поняли, Клотильда? Распознать ведьму в тщедушном, дрожащем создании? — Роувард делает шаг к экономке, но она только бледнеет. — Это надо быть знатоком ведьм. Наследным инквизитором.

Я морщусь и поджимаю губы. Конечно, спасибо дракону, что он меня защищает. Но как-то не очень звучит данное им определение моего внешнего вида.

— Она вас почти не боялась. Метка на ней зажила слишком быстро. Да она даже сына мясника напугать успела! Он рассказывает, что она шепнула что-то ему, так он той же ночью едва домой приполз.

Тут Роувард бросает на меня короткий вопросительный взгляд, как будто обещающий, что об этом мы еще поговорим, но его внимание все же сосредоточено на Клотильде.

— Марика не должна меня бояться. А о метке я лично позаботился, — отвечает дракон. — А вот когда вы собирались рассказать, что вы родная тетя Марики?

Вот это прозвучало как звонкая пощечина. Кажется, я даже слышу, как скрипят зубы Клотильды.

Заставляю внимательнее всмотреться в ее черты лица, но никак не могу поверить, что она может быть достаточно близкой родственницей. И откуда вот эта вся ненависть?

— Я не имею отношения к этой… К детям этой ведьмы! — с яростью произносит экономка.

— Это было бы замечательно, но, увы, не является правдой. Ваш родной брат — отец Марики и ее сестры. Только, может, расскажете, как девочки оказались в приюте при живой тете?

Роувард не давит, но по его интонации ясно, что рассказать — это единственный вариант в данный момент.

— Их мать приворожила моего брата, — говорит Клотя. — Он был лучшим магом нашей провинции. У него было потрясающее будущее, а у нашей семьи — надежда получить титул. Но нет! Он выбрал эту… нищую потаскушку даже вопреки воле родителей, и от него отказались. Брат прожил всего пять лет, а потом погиб от несчастного случая на одной из подработок. Отца хватил удар, мать сошла с ума. А я… — кажется, в этот момент Клотильда переживает снова все произошедшее. — Я всем рассказала, что эта шваль — ведьма. Ее сожгли, а детей… Видимо, кто-то плохо выполняет свои обязанности. Детей тоже должны были убить. А отправили сюда.

Сказать, что я в шоке — приукрасить действительность. Драма на драме и драмой погоняет. Измена моего мужа с его аспиранткой — так, ерунда на постном масле по сравнению с этой историей.

— У меня не осталось ничего, и я уехала из столичной провинции в эту глухомань, чтобы ничего не напоминало мне о моем счастливом прошлом, — Клотильда переводит на меня уничтожающий взгляд. — Но ее я узнала с первого же взгляда. Потом убедилась в приюте. Тварь.

Сама ты тварь. Скотина немытая. Ловлю себя на том, что я пытаюсь нащупать рукой что-нибудь такое, чем можно было бы хорошенько ее огреть.

— Достаточно, Клотильда, — со льдом в голосе произносит Роувард. — Вы уволены. И я даю вам время до заката, чтобы найти способ покинуть город. Если вы не захотите последовать моему совету, последствия вам не понравятся.

Глава 41.

Роувард застывает, не делая ни шага к Клотильде. Его глаза полыхают таким синим пламенем, что у меня внутри все холодеет.

— Я не слышу твоего ответа, — его голос, тихий и смертельно спокойный, заставляет меня вздрогнуть. В этом холодном спокойствии чувствуется такая угроза, что мурашки бегут по коже.

Клотильда съеживается, словно под порывом ледяного ветра. Ее лицо, секунду назад искаженное ненавистью, теперь бледнеет до синевы. Она открывает рот, но не может издать ни звука, как рыба, выброшенная на берег.

— Да... да, ваше величие, — наконец выдавливает экономка.

Она бросает на меня последний взгляд, полный такой ненависти, что я невольно отступаю к стене. В этом взгляде я вижу обещание, что это еще не конец, и меня пробирает озноб. Эта женщина хотела смерти Марики с самого рождения. И, кажется, до сих пор хочет.

Ярость в груди полыхает так, что я действительно думаю, что могу пристукнуть ее прям здесь же. Только до кочерги добраться надо.

Клотильда выходит из мастерской, хлопнув дверью так, что с потолка осыпается пыль. Я выдыхаю, только сейчас осознав, что все это время задерживала дыхание. В горле стоит комок, и мне приходится опереться о стол, чтобы не упасть.

Роувард медленно поворачивается ко мне. Синее пламя в его глазах постепенно угасает, сменяясь чем-то, похожим на беспокойство.

— Ты в порядке? — его голос звучит мягче, но все еще напряженно.

— Как думаете, я имею право на неприличную ругань? — усмехаюсь я. — Роувард, вы правда думаете, что эта женщина успокоится? После всего, что сделала?

Дракон обнимает меня за плечи и притягивает к себе, зарываясь носом в мои волосы.

— Нет, — спокойно отвечает он. — Но я и не жду. Успокаивайся, занимайся своими делами, а я должен кое-что сделать.

Я чуть-чуть подталкиваю формирование стеарина своей магией и оставляю, потому что понимаю: меня трясет. Иногда новости бывают кошмарнее, чем физические удары.

Видимо, память Марики до этого момента оберегала ее от этого, но теперь перед глазами плывут картинки моей-не моей жизни. Марика, будучи старшей, успела запомнить и отца, и мать, и домашний уют, и родительскую любовь. Она даже интуитивно пыталась создать их для Аурики.

Но, защищая себя от боли и ужасов, девочка не помнила о том, как их выволокли среди ночи из дома, как кричала мать. Не помнила удушающий запах гари, чужие руки, оставлявшие синяки, плач сестры.

И это все сейчас водопадом обрушилось на меня, лишая возможности дышать и думать.

Опираюсь на край стола и пытаюсь справиться с сильнейшим головокружением. Ком подступает к горлу, и мне даже приходится склониться над ведром, потому что меня рвет.

Пусть только Клотильда еще хоть раз попадется на моем пути. Надеюсь, что Роувард прав, и она не успокоится. Потому что тогда у меня будет отличный шанс отыграться за все. И за себя, и за Марику.

Остаток утра и дня я провожу за тем, что доделываю свечи, как и обещала. Мне приходится задействовать почти все подходящие формы, которые были у мастера. И то не хватает. Как и места, поэтому приходится их переставлять, поднимать и переворачивать. Тяжело и долго.