Совок 14 (СИ) - Агарев Вадим

И да, далеко не все применённые мной методы следствия были стерильны в процессуальном плане. Вполне возможно, что за какие-то из них и в самой недалёкой перспективе мне еще прилетят чугунные пряники. В виде зубодробительного представления от суда и живительных пинков от глубокоуважаемой мной прокуратуры. Что ж, и прокуратура, и суд будут абсолютно правы. Ни разу не будучи мазохистом, я заранее смирился и теперь как-то пытаюсь морально приготовиться к вышеупомянутым экзекуциям. Осознавая, что поделом и, что сам заслужил. Но с другой стороны, ведь и дух закона, чего-нибудь, да значит в советской юриспруденции! Впрочем, чего это я раньше времени себя хороню⁈ Бог не выдаст, генерал Данков не схарчит. Или облпрокурор не съест…

— Вечером постарайся быть не слишком поздно! Нам нужно серьёзно поговорить! — всё-таки улучила момент тётка, перехватив меня в коридоре, когда я уже обувался, — Я о нашем вчерашнем разговоре! Мне очень неспокойно, Сергей! Прежде всего, за тебя и за Лизу. И поэтому я хотела бы понимать, что вокруг всех нас происходит!

Я заверил Пану, что приложу все возможные усилия, чтобы вернуться домой как можно раньше. С исчерпывающими объяснениями. Врать, что никаких оснований для беспокойства у тётки нет, я не решился. Потому что не исключал, что, если не решу вопрос с объявившимися наследниками Водовозова сам, то, скорее всего, буду вынужден обратиться за помощью именно к Пане. Точнее, к её связям. И тут уже не до глупых юношеских стеснений! Рисковать жизнями своих единственных в этой реальности родственниц, я точно не стану. Ни при каких обстоятельствах!

Когда я подъехал на Садовую к дому Гриненко, то заметил того, уже стоящим у бордюра.

— В Кировский к прокурору еще рано, — флегматично проронил он после того, как забрался в салон и мы поздоровались, — Он сначала совещание со своими проведёт и только потом тебя примет! Так что, не спеши, мы можем не торопиться и заехать пока в Советский.

Резон в словах друга определённо был. Но не в данном случае. Каков бы ни был порядок в межведомственных отношениях между МВД и прокуратурой, сегодня этими традициями я непременно пренебрегу.

Поэтому, набирая скорость, газанул в сторону рабочих окраин, где территориально располагался Кировский район и все им руководящие госучреждения.

— Ну-ну! — всё так же равнодушно отреагировал мой луноликий друг на неуважение к своим рекомендациям. И, откинув голову на подголовник, как Вий лениво сомкнул массивные веки. Давая понять, что умывает руки.

Когда я зашел в приёмную райпрокурора, то застал там не менее десятка разнополых правоведов. Бдительно охраняющих действующее советское законодательство от гнусных посягательств со стороны сотрудников МВД. Ну и прочих должностных, и физических лиц. Склонных к девиантному поведению. Все они, без исключения, были облачены в тёмно-синие одежды служителей прокуратуры. А в заменяющих погоны петлицах, у каждого присутствовал разный набор больших и малых звёзд. Стульев в приёмной на всех не хватало и часть прокурорских кучковалась, оставаясь на ногах.

— Здравствуйте! Вячеслав Александрович у себя? — сразу от двери задал я риторический вопрос бодро клацающей на пишмашинке секретарше. Единственной из присутствующих, которая, как и я была экипирована в цивильное.

Тётенька неохотно оторвалась от заряженных в агрегат через синюю копирку листов. Она неохотно подняла на меня вооруженные очками глаза. И, по всей вероятности, таки узнала во мне того наглеца, который намедни так неуважительно общался с её хозяином.

— У него сейчас будет совещание! — беззлобно, но, как мне показалось, с налётом мстительности ответила она. — Вам придётся обождать! Не меньше часа!

Прочие тёмно-синие правоохранители, ожидающие традиционного ежеутреннего рандеву с шефом, поглядывали на меня равнодушно. Как большие белые акулы смотрят на безынтересный им планктон.

— Не придётся! — лаконично не согласился я с офис-менеджером районного прокурора, — Я к товарищу Ивлеву по безотлагательному вопросу! По сугубо личному!

Стерегущая покой своего шефа печатница была вратарём многоопытным и наверняка, с немалым стажем. Уверен, она ожидала любых других аргументов от утреннего посетителя, то бишь, меня. Бессовестно и в нарушение всех правил, желающего внеурочно пробраться к высочайшей особе. Но никак не ждала ссылки наглого юнца на его никчемную личную надобность.

Это её и подвело. Пока женщина хлопала глазами и тратила драгоценные секунды на возвращение нижней челюсти в штатное положение, я успел добраться до тамбура в кабинет. И даже дёрнуть на себя ручку двери. Которую я, чтобы не слушать вдогонку возмущенных эпитетов, тут же за собой захлопнул.

— Здравствуйте, Вячеслав Александрович! — переступая порог, как на строевом смотре гаркнул я в гулкое пространство прокурорского кабинета, — А я, как видите, снова к вам! И снова по нашему с вами делу!

Глаза мои лучились не только простоватой милицейской приветливостью, но и комсомольским энтузиазмом. Дабы раньше времени не настроить против себя товарища прокурора. Во всяком случае, я приложил к этому все свои старания и все лицедейские способности, которыми обладал. Вступать в откровенную конфронтацию с прокурором, от которого мне позарез были нужны его подписи и оттиски печати, на данном отрезке времени было не в моих интересах.

Я не учел того, что расслабленный и безмятежный советник юстиции не восседал на своём кресле. Он стоял у окна и спиной ко мне. И, судя по тому, как Ивлев, не побоюсь этого слова, испуганно дёрнулся, несанкционированного вторжения кого-либо в свой кабинет не ожидал. Знамо дело, он же наиглавнейший прокурор на этой бренной земле! Из районного начальства так беспардонно в его владения осмелился бы ворваться разве, что только Первый секретарь райкома партии. Ну или Второй. Может быть… Но это уже совсем не факт.

— В чем дело⁈ — хозяин кабинета так же дёргано поставил на подоконник пластмассовую детскую лейку, из которой на тот щедро выплеснулась вода.

Товарищ Ивлев близоруко на меня сощурился, но от окна на всякий случай не отошел.

— А вы, собственно, кто такой?!! — уже в полный голос зарокотал он, пристраивая на нос очки, которые он вытащил из нагрудного кармана рубашки.

Советник юстиции уже полностью оправился и его, наполняющийся праведным гневом взгляд, ничего хорошего мне не обещал. Еще мгновение и стены этого кабинета придётся отскребать от брызг и разрозненных молекул. Которые пока еще составляют единое целое и носят фамилию «Корнеев». Я шагнул вперёд.

— Я тот, кто спасёт вас от увольнения от должности! — громким, но ровным голосом главного распорядителя на похоронной церемонии заверил я советника юстиции Ивлева, — А, если вам вдруг повезёт, то спасёт и от дальнейших неприятностей! Которые уже неотвратимо грядут, и зреют! От очень серьёзных неприятностей, Вячеслав Александрович! Связанных с принудительным переселением в необжитые районы Крайнего севера! — самонадеянно и с максимальным юношеским апломбом добавил я.

— Что⁈ Что вы такое говорите?!! Подождите, вы Корнеев? Да? Ведь вы же Корнеев? — лишь секунды назад ставший безмерно уверенным голос советника юстиции, вновь просел и вмиг пропитался недавней растерянностью, — Товарищ Корнеев, я вас категорически не понимаю!! Вы это зачем… Почему они зреют? И грядут⁈ С какой стати вы мне всё это сейчас говорите? И вообще, какие еще могут быть у меня неприятности⁈ И почему вдруг Крайний север?

Вячеслав Александрович непроизвольно опёрся своей массивной начальственной задницей на изрядно мокрый подоконник. Который полминуты назад сам же и залил водой.

Видать, слова мои его как-то проняли. Иначе бы он отринул своё прокурорское седалище от лужи, в которую так неосторожно угнездился. Но на сырые штаны советник своего царственного внимания, как на обстоятельство несущественное, уже не обращал. И я понял, что мысли его сейчас направлены по другому вектору. В данный момент, более актуальному для Вячеслава Александровича. А потому я принял решение еще немного сгустить краски. И дополнительно пощекотать его повлажневшую жопу. По-товарищески, так сказать. Мы же с ним какие-никакие, но в какой-то степени, коллеги…