Я еще Скелет? Не прикалывайтесь! Книга II (СИ) - Прах Паркер

Гольдштейн поднялся и подошёл к массивному сейфу в углу кабинета. Повернул комбинацию, дверца открылась с тихим щелчком. Внутри стояли ряды папок с документами — долговые расписки, контракты, компрометирующие материалы.

Больше всего он не хотел быть слугой, как отец. Он хотел быть тем, кому служат. Мэр, другие кланы… это все временные фигуры, с которыми приходится считаться.

Он взял одну из папок, перелистал несколько страниц, его губы скривились в довольной улыбке.

Но однажды они все будут работать на него или… умрут. Потому что в этом мире есть только два типа людей: те, кто владеет, и те, кого имеют.

Исаак закрыл папку, вернул её на место и захлопнул сейф. Повернулся к топору на столе и посмотрел на него долгим, оценивающим взглядом.

И свой выбор он сделал давно.

В кабинете снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь тиканьем дорогих часов на каминной полке. За окном город продолжал жить своей жизнью, не подозревая о том, какие планы вынашивает один из его самых влиятельных обитателей в своём тёмном кабинете.

Тишину кабинета разорвал грохот распахнувшейся двери. В помещение ворвался запыхавшийся помощник — худощавый человек с нервно дёргающимся глазом. Увидев мрачное лицо хозяина, он едва не упал на колени.

— Босс… — заикался он, хватая ртом воздух. — Страшные… страшные новости…

Гольдштейн бросил на него раздражённый взгляд. Его философские размышления были прерваны в самый неподходящий момент.

— Говори уже, идиот. Что случилось?

— Клан «Ржавые Кинжалы»… — помощник сглотнул, его голос дрожал. — Они… они уничтожены, босс. Весь клан разгромлен!

Зелёная кожа Гольдштейна мгновенно побагровела. Массивные кулаки сжались так сильно, что костяшки пальцев побелели.

— Что ты сказал? — прохрипел он.

— Активы уже растаскивают конкуренты, — залепетал помощник. — Территории переходят под контроль других группировок. Особняк Морга сожжён дотла, остальные либо сбежали, либо кормят червей…

— Как это случилось⁈

Помощник дрожащими руками потянулся к магическому шару на столе ростовщика.

— У меня есть запись последних часов, босс. Видящий кристалл зафиксировал всё…

Кристалл засветился тусклым светом, и воздух наполнился мерцающими образами — последние мгновения существования некогда могущественного клана.

Даже через призму чужой магии Гольдштейн мог разглядеть знакомую фигуру в темном балахоне — Костяной Алхимик. Он двигался с пугающей легкостью, словно просачивался среди противников. Его заклинания сносили элитную охрану особняка Морга, превращая бронированных бойцов в груды пепла и костей.

Философское спокойствие Гольдштейна, которое он так тщательно культивировал, испарилось без следа. На его лице читалась неконтролируемая ярость.

— Этот проклятый Алхимик! — зарычал он. — Он снова меня обокрал! Он сжег мои деньги!

Удар его кулака о стену заставил задрожать картины в золоченых рамах. Причина его бешенства была не только в наркоторговле. Гольдштейн лично инвестировал в «Ржавые Кинжалы» колоссальные суммы, видя в них идеальный инструмент для расширения влияния. Теперь все эти вложения превратились в дым.

Но орк был не дурак, и даже в приступе ярости его расчетливый ум работал. Прямое столкновение с магом уровня Костяного Алхимика равнялось самоубийству. Нужен был другой подход.

Гольдштейн остановился перед зеркалом, поправил помятый галстук и надел свой лучший пиджак — тот, что шили специально для визитов к власть имущим. Через несколько минут он уже направлялся к мэрии, его лицо приняло выражение деловой решимости. Теперь он знал, куда совершит визит в ближайшую очередь.

Кабинет мэра Готорна поражал роскошью даже по меркам Гольдштейна. Стены из тёмного красного дерева, инкрустированного золотом, потолок, расписанный сценами древних битв, и мебель, которая стоила дороже, чем целые кварталы в трущобах.

Но все это великолепие меркло перед хозяином кабинета.

Мэр Готорн был гигантом даже среди медведей-зверолюдей. Его бурая шерсть местами поседела, а морда несла глубокие шрамы — свидетельства молодости, когда он завоевывал власть не политическими интригами, а когтями и клыками. Каждый его жест источал абсолютную, незыблемую власть.

Гольдштейн, привыкший доминировать в любой комнате, здесь выглядел просителем. Он неуверенно остановился перед массивным столом, за которым восседал настоящий хозяин города.

— Мэр Готорн, — начал ростовщик, и в его голосе слышались нотки почтения, которых не было при общении с подчиненными. — У нас серьезная проблема. Костяной Алхимик вышел из-под контроля.

Готорн даже не поднял глаз от документов, которые изучал. Только слегка дернулось одно ухо — знак того, что он слушает.

— Он разгромил «Ржавые Кинжалы», — продолжал Гольдштейн, стараясь вложить в голос максимум убедительности. — Захватил их склад. По всем признакам, он сотрудничает с террористами из «Подполья». Это прямая угроза стабильности города!

Мэр наконец отложил бумаги и поднял на ростовщика тяжелый взгляд. В его маленьких глазках плескался холодный разум, не имевший ничего общего с животными инстинктами.

— Исаак, — произнес он низким рокочущим голосом, от которого завибрировали стекла в окнах. — Я все знаю о твоих играх с «Кинжалами», знаю о «Серой смерти». Я знаю обо всем.

Гольдштейн побледнел, его зеленая кожа приобрела болезненный оттенок.

— Но пока ты приносишь в казну больше, чем создаешь проблем, я позволяю тебе развлекаться, — продолжал мэр, вставая из-за стола. Его двухметровая фигура нависла над орком. — Но не смей считать меня идиотом!

Воздух между ними будто наэлектризовался от напряжения.

— Ты хочешь наказать Алхимика? — В голосе мэра звучала насмешка. — Собери доказательства. Только реальные! Такие, чтобы я мог прижать его к стенке официально, а не устраивать войну магов под окнами мэрии!

Под его давлением Гольдштейн невольно отступил.

— Действуй, — прорычал Готорн. — Я даю тебе право ускорить принятие новых законов о контроле, так задуши их легально. Но если ты устроишь бойню и это ударит по городу — я раздавлю тебя лично!

Последние слова прозвучали тише, но от этого стали еще более угрожающими. Гольдштейн инстинктивно сглотнул, его орочья храбрость испарилась перед лицом настоящего хищника.

— А… а нет ли у вас личного интереса в этом деле, мэр? — осмелился спросить он, пытаясь вернуть хоть часть самообладания.

Готорн медленно повернул голову и посмотрел на ростовщика взглядом, от которого кровь стыла в жилах. Затем молча поднял мохнатую лапу и указал на дверь.

Больше слов не потребовалось.

Гольдштейн поспешно поклонился и направился к выходу, стараясь не показать, как дрожат его ноги. Он был унижен, но получил то, за чем пришел — официальные полномочия для борьбы с Алхимиком.

Теперь война станет легальной.

Две сотни гоблинов столпились в центральном зале шахт, создавая хаотичную, шумную толпу. Их разноголосица эхом отражалась от каменных стен — кто-то жалобно скулил, кто-то пытался спорить с соплеменниками, кто-то просто сидел в углу, обхватив голову руками.

Я стоял на небольшом возвышении, наблюдая за этим беспорядком рядом с Эларой и Лиандри.

— Кукури, моя не понимать, что хотеть от Граккуна! — пищал один из гоблинов, тыча пальцем в сторону скелетов. — Костяшки говорить «работать», но Граккун не знать как!

— Ра-кур, может убежать? — шептал другой своему соседу. — Пока костяные дураки не видят?

— Куда убежать, глупый? — огрызнулся третий. — Все входы закрыты, кур-ра!

Элара скептически покачала головой:

— Хаос в чистом виде. Как ты собираешься заставить эту толпу работать? Они даже понять не могут, что от них требуется.

Лиандри хихикнула, поправляя свой изумрудный корсет:

— А может, просто напугать их хорошенько? Пару заклинаний молний — и они станут очень послушными.

Я качнул головой. Ломать волю каждому по отдельности при помощи моего Ментального Паразита было бы крайне неэффективно. Нужна была система — простая, понятная и работающая без моего постоянного вмешательства.