Внутри меня поднялась волна холодного веселья. Один золотой? За жалких трусов, которые не могли дать отпор даже группе авантюристов? За существ, которые разбегались при виде одного-единственного скелета?
«Один золотой за каждого?» — Мой телепатический голос зазвучал с нотками ледяной иронии. — «Серьезно что ли?»
Я сделал паузу, наслаждаясь тем, как Нок напрягается в ожидании моего ответа.
«Я назову тебе реальную цену. Один золотой. За всех.»
Нок вздрогнул, словно получил пощёчину. Его рот приоткрылся от изумления.
— Один… за всех? — переспросил он, видимо, не веря услышанному. — Но это же… здесь более двух сотен рабочих! Это абсурд! Н-но… деньги все равно вперёд! — добавил он поспешно, попытавшись хотя бы частично взять ситуацию под контроль.
Я прервал его возражения одним коротким мысленным импульсом:
«Денег с собой у меня нет. Когда закончишь здесь все свои дела, придёшь на мой склад в городе и заберёшь свой золотой.»
Пауза.
«Если, конечно, не предпочитаешь, чтобы я забрал их совершенно бесплатно прямо сейчас. Выбирай.»
Нок стоял молча несколько долгих секунд, его лицо было каменной маской. Я видел, как за этой маской работает ум, просчитывая варианты, ища лазейки, пути к отступлению.
Но лазеек не было и отступать было некуда. Он мог согласиться на мои унизительные условия или получить ничего, потеряв при этом собственную жизнь.
Его челюсти сжались так сильно, что я услышал скрежет зубов.
— Договорились, — процедил он наконец. — Они твои.
Нок развернулся к воротам крепости, его спина была напряжена как струна. Он крикнул что-то на гоблинском наречии — короткий, резкий приказ. Его голос эхом отразился от каменных стен.
Из-за укреплений начали появляться фигуры. Сначала робко, затем всё более многочисленной толпой. Гоблины выходили из своих укрытий, их лица выражали растерянность и страх. Они ещё не понимали, что произошло, но инстинктивно чувствовали перемену в своей судьбе.
— Кур рари… что происходит? — пискнул один из них.
— Раку… Принц Нок куда уходит? — заволновался другой.
Нок обернулся ко мне в последний раз. В его глазах горел холодный огонь унижения, но он был достаточно умён, чтобы не показывать его открыто.
— Увидимся в городе… генерал, — сказал он, делая особый акцент на последнем слове.
Затем он развернулся и зашагал прочь, его личная гвардия следовала за ним строем. Они исчезли в одном из боковых тоннелей, оставив за собой лишь эхо шагов.
Я перевёл взгляд на толпу оставшихся гоблинов. Две с лишним сотни рабочих рук. Все они теперь принадлежали мне, и стоили мне меньше, чем стоил энергетический кристалл. Хотя о пропитании, санитарии и лагерном контроле придётся ещё позаботиться.
Несколько быстрых команд через Сеть — и часть моих скелетов начала формировать из гоблинов организованные группы. Другие взяли на себя роль конвоиров. Сеть уже работала, интегрируя новый ресурс в существующую структуру.
Я не просто решил проблему нападений на мои шахты, я превратил проблему в актив, заставив противника не только отдать мне всё даром, но и самому прийти за символической платой на мою территорию, на моих условиях.
А гоблины — они определённо окупятся в новых направлениях нашего производства. Я уже знал как можно применить тех, кто владеет хоть каким-то разумом, но рассчитывал заняться этим гораздо позже, только когда мои скелеты смогут сами стать умнее.
Но всё получается, все случится гораздо раньше и это не может не радовать. Мой маленький бизнес продолжает свой стремительный рост.
Глава 16
Кабинет тонул в густых сумерках. Единственным источником света служил тлеющий кончик дорогой сигары, отбрасывающий причудливые тени на стены, обитые тёмным деревом.
Исаак Гольдштейн сидел в массивном кресле из чёрной кожи, его зелёная кожа казалась почти серой в тусклом свете.
Перед ним на столе из полированного эбена лежал старый, зазубренный боевой топор. Следы ржавчины проступали на лезвии, несмотря на все попытки его отполировать — единственное, что осталось от прошлой жизни. Гольдштейн смотрел на это оружие с плохо скрываемым отвращением, словно оно было символом всего, что он презирал в себе самом.
Он глубоко затянулся сигарой, дым медленно поднялся к потолку. В этой тишине его мысли обращались к прошлому, которое он так старательно пытался похоронить.
— Клан Подгорных Орков, — произнёс он вслух, и его голос эхом отозвался в пустом кабинете. — Жалкое имя для жалких наёмников.
Он поднялся с кресла, массивная фигура заскрипела половицами. Подошёл к окну, из которого открывался вид на ночной город — тысячи огоньков внизу, словно звёзды, упавшие на землю.
Его отец был вождём. Сильный, глупый орк, который гордился своей «честью воина». — Гольдштейн усмехнулся, но в этой усмешке не было ни капли веселья. — Честь… какая глупость. Он был просто цепным псом, который вилял хвостом перед теми, кто платил.
Воспоминания нахлынули против его воли. Роскошный шатёр эльфийского лорда, где его отец стоял на коленях, получая очередной приказ. Золотые монеты, небрежно брошенные к его ногам, и благодарные поклоны и заискивающие улыбки с его стороны.
Он прекрасно видел все своими глазами — этих лордов, купцов и магов. Они были слабы, но они правили, а отец, со всей своей силой, мог лишь подчиняться.
Исаак сжал кулак, его костяшки побелели.
И он поклялся, что никогда не будет таким. Настоящая сила не в мускулах — она в золоте и в страхе, который это золото покупает.
Он отошёл от окна, его тяжёлые шаги гулко отдавались в тишине. Сигара между пальцами дрожала — совсем чуть-чуть, но достаточно, чтобы выдать внутреннее напряжение.
Он взял у отца всё, что смог унести — не так уж и много. И сбежал, подальше от запаха пота и дешёвого пива, в мир, где пахло пергаментом и деньгами.
Вспомнились высокие стены университета, мраморные колонны библиотеки, где он проводил дни и ночи, изучая экономику, право, политику. Хотел научиться их языку, понять, как они превращают бумагу во власть.
И у него получалось. Он был лучшим. Лучшим среди тех, кто считал его недостойным даже смотреть в их сторону.
Правда, увы, прошлое все-таки нашло его — «Сын преступника», «отродье наёмника», и его вышвырнули. Но даже в тот момент он не обозлился на отца, ведь понял, что ошибка отца была не в том, что он был преступником, а в том, что он был… бедным и слабым преступником! В этом мире есть лишь один грех — быть пойманным и быть слабым!
Когда отца убили за долги, он вернулся. Клан в тот момент был в руинах, и он собрал этих отчаявшихся дураков и предложил им новый путь. Больше не быть мечом в чужой руке, а стать рукой, которая держит нож у горла.
В его глазах загорелся холодный огонь воспоминаний.
Метод был прост. Они больше не просто охрана, а полноценные партнёры. Они изучали бизнес клиента, помогали ему, вкладывались, а потом, в нужный момент, предлагали кредит, от которого он не мог отказаться.
Он сел обратно в кресло, откинулся на спинку.
И ждали. Рано или поздно он оступался, и тогда его дело становилось его. Или продавали его крах конкурентам — это был настоящий бизнес.
Исаак поднял сигару к губам, но она уже почти догорела. Он посмотрел на тлеющий окурок с лёгким раздражением, затем наклонился к столу и погасил его о лезвие топора. Металл зашипел, и в воздухе повис едкий запах.
Лишь годы спустя, здесь, в этом городе появился «Банкирский дом Гольдштейн». — Он усмехнулся, но в этой усмешке читалась горечь. — Вот только это все респектабельный фасад для старой, как мир, истины: самый выгодный клиент — тот, кто не сможет заплатить.
Он провёл рукой по столу, словно поглаживая невидимые монеты.
Бизнес клиента, его дом, его свобода, даже его тело — всё становится их активом. Наркотики, органы, рабство… это лишь слова в бухгалтерской книге. Главное — прибыль, и власть, которую она даёт.
