Тьма. Том 8 (СИ) - Сухов Лео

— Ты вообще-то ещё больше красавица! — честно заметил я. — Я на тебя постоянно любуюсь!

И наклонился к её шее, запечатлев мимолётный поцелуй там, где выбивалась из толстой косы прядка светлых волос. Благо, в коридоре, кроме нас, никого не было. А самая волнующая и искусительная женщина, которую я знал — была.

— А ты льстец! — с довольным видом улыбнувшись, жена потёрлась личиком о мою рубашку.

К моей чести замечу, чистую рубашку. Ведь в Стопервом мы провели уже практически сутки.

А я невольно вернулся мыслями к нашему прибытию.

Грохот моторов постепенно затих, вдруг сменившись оглушительной и непривычной тишиной. Мы стояли на широкой бетонной улице, за высокими стенами. А у меня в ушах, за последние часы привыкших к вою двигателей и треску выстрелов, стоял противный писк.

А потом его сменил гул голосов.

К нашей колонне уже бежали местные. Причём действовали слаженно и профессионально. Откуда-то сразу появились и люди в белых халатах с носилками, и ополченцы, и походная кухня, и представители здешней власти…

Жителям Болотистого, уставшим, потерянным и продрогшим, помогали выгрузиться из грузовиков и прицепов. А те, ошалевшие от усталости, холода и внезапного спасения, покорно шли, куда им заботливо указывали. Наших дружинников и тыловиков Ивана Семёнова тоже пытались увести, но как только понимали, что ошиблись, и мы не беженцы — извинялись и оставляли в покое.

Технику из Болотистого загнали в мастерские. Цистерны отправили сливать топливо в городское хранилище. А нашу колонну — грузовики и броневики — под ненавязчивым приглядом провели вглубь города. К большой заасфальтированной площадке, явно выполнявшей функцию стоянки для торговых караванов.

Со всех сторон её окружали склады, зато по прямой можно было за пару минут дойти до скопления старых зданий — тех самых, приметных, с усилителем. И, естественно, в их очертаниях с первого взгляда узнавался исследовательский центр.

Вблизи сомнений и вовсе не осталось: несколько сросшихся бетонных корпусов с частыми окнами, часть которых залили бетоном, а часть — заузили и забрали решётками. Там-то у нас и состоялась беседа с городским головой — поджарым мужчиной лет сорока с лицом обиженного, но не злого волка. Звали его Тихон Игоревич Проскурятин.

Он-то и помог узнать, какой оказалась цена последнего рывка. Пробиваясь к стенам Стопервого, мы оставили за спиной целую сотню трупов.

А в сумме, было потеряно едва ли не полторы сотни человек. При прорыве из Болотистого потеряли троих… Затем ещё тридцать два человека погибли, когда перевернулись грузовики… И ещё с десяток — в многочисленных стычках по пути… А большая часть и вовсе погибла в шаге от спасения, когда мы прорывались к стенам Стопервого.

Ничего удивительного, но обидно и горько. Правда, нам рассказали, что такую орду, какая собралась под стенами Стопервого, могли припомнить разве что самые древние старожилы. Те, кто ещё застал времена, когда Большая земля долго не проводила, по тем или иным причинам, зачистку.

В общем, хоть мы сами себя и подгрызали, но местные смотрели на нас одобрительно. Как на героев, решившихся на прорыв и не бросивших чужих им, по сути, людей. Жители Стопервого привыкли к опасностям, привыкли к регулярным нападениям. И поэтому хорошо понимали: совсем без жертв уйти не получилось бы.

А ещё хорошо была видна разница в отношении к жизни. Жители Стопервого вообще, кажется, никогда не унывали. Да и теперь были уверены, что переживут нашествие зверья. Склады здесь ломились от запасов. Население в полсотни тысяч человек позволяло держать всю стену целиком. А артефакты, которые удалось откопать в останках царского центра, обеспечивали городок дополнительной защитой.

В отличие от Болотистого или Болотного Мыса, Стопервый не выживал, а жил. И наличие здесь своей радиоволны доказывало это как нельзя лучше.

Невольно вспоминались легенды про Спарту, где считалось, что даже не стены, а спартанские граждане — лучшая защита от врага. Вот и в Стопервом чем-то таким, смелым и героическим, повеяло.

А ещё, благодаря местному усилителю, до нас дошли те новости зачистки, которые мы пропустили в дороге. Дашков всё-таки добился, чтобы силы Ишима развернулись в линию по южной границе Серых земель — там, где ещё была связь. И там, под ударами зверья, под регулярными атаками, всё же началось истребление «изменышей».

Медленно, но верно линия боёв сдвигалась на север. А теснимые орды Серых земель отступали в болота, которые раскинулись от самого Урал-камня до Среднесибирского плоскогорья, которое здесь носило название Енасейского. А, собственно, сам Енисей носил название Енасей.

Размеры болот меня лично не удивляли. В мире Андрея эти места тоже были болотистыми. А здесь ещё и сток вод на севере оказался дополнительно усложнён. Река Обь, носившая название Умар, далеко не всегда могла пробиться в океан через скованное льдами Молгонзейское море.

И куда, спрашивается, по весне деваться воде, текущей на север? Вот и заболачивалась вся окружающая местность, от одной возвышенности до другой…

А здесь ещё и тенька густо застаивалась. Вот и появлялись в Серых землях звери со странными особенностями. Например, умевшие ходить сквозь стены — если те не обработаны особыми составами. Ну или прокапывать ходы в камне, чтобы добраться до курятника. И даже сдувать призванным ветром снег со мха.

К слову, у ненцев такие олени, владеющие ветром, очень ценились. С ними в Серых землях не пропадёшь.

А ещё здесь появлялись гнёзда. Да, серые, да, с урезанными способностями — если сравнивать с Тьмой. Но всё же это были гнёзда, до бесконечности множившие зверьё и его изменения.

Я-то надеялся вместе с Авелиной отдохнуть от трудов праведных на благо Отечества за чашечкой чая… Возможно, даже двух… Десятков. Но обнаружил, что комната отдыха на радио «Сто» уже занята.

И сидевший внутри мужчина поджидал именно нас, а не просто вышел передохнуть. Хотя и очень старательно пил чай — с явным удовольствием и какими-то печенюшками.

— Не буду спрашивать, как вы тут оказались, сударь… — проговорил я, вспоминая, что видел его лицо среди помощников Иванова в Скифском дворце.

— Известно как, ваше благородие! — без тени ехидства отозвался мужчина. — Шёл, шёл… И пришёл.

— И, конечно, успели это сделать до появления у стен зверья… — улыбнулась Авелина, грациозно присаживаясь на одно из кресел у чайного столика.

— Конечно, нет, ваше благородие! — тоже улыбнувшись в ответ, признался мужчина. — Я сделал это у зверей под носом. Знаете ли, некоторые люди обладают одним редким природным умением. Быть незаметным. Вот и охрана у здания меня пропустила без вопросов…

Он привстал и слегка поклонился, будто ожидая аплодисментов. И Авелина не стала его разочаровывать, захлопав в ладоши. Я же неторопливо налил в чашки густую, как кисель, заварку, разбавил кипятком, докинул сахара, как сам любил, и как любила жена…

И только после этого присел рядом с Авелиной, окинув опричника внимательным взглядом.

Вернее, насколько я понял, не просто опричника, а очень важного и ценного курьера по особым поручениям. Правда, я и сам сейчас был в некотором роде курьером… Так что, можно сказать, как ни крути, со всех сторон — коллеги.

— Вы к её высочеству? — задал я вопрос.

— Вообще-то к вам, ваши благородия! — ответил мужчина, параллельно и как бы незаметно изучая меня в отражении чая, который отпивал из чашки. — Её высочество пусть развлекается, как её душе угодно. Это её личный, одобренный батюшкой-царём отпуск от учёбы. Тем более, с ней я, честно говоря, уже подробно поговорил. А вот к вам у меня несколько сообщений…

— Письменно? — уточнил я.

— Письменно только одно. Прошу! — ловко достав из-за полы сюртука свёрток, опричник протянул его мне. — А остальные я расскажу вам лично. И вот первое из них: как стало известно моему начальству, по вашему следу идут греки. Есть основания полагать, что они знают о вашей посылке. Поэтому сделают всё, чтобы устранить вас и отобрать материалы. Впрочем, это было предсказуемо…