Системный Кузнец IV (СИ) - Мечников Ярослав

— Видно же, что парнишка перетрудился! — голос был твёрдым. — Сами посудите, сколько сил отдал! Сжёг себя ради дела!

Кузнец ткнул пальцем в сторону штабеля готовых топоров.

— Зато гляньте, какие топоры вышли! Я, чтоб мне пусто было, таких за всю жизнь не делал! Ровные, звонкие! Столичные кузнецы обзавидовались бы такой работе! И ведь это МЫ сделали! МЫ!

Мужчина обвёл взглядом притихших мастеров.

— Да, он эту свою Ци вливал, понятно, но ведь не всё благодаря магии-то! Сами должны понимать! Кто форму выводил? Кто шип тянул так, что он как игла стал? Магия металл не плющит! Это ваши руки! Ваши, а не чьи-то! Посмотрите на проушины — идеал! Посмотрите на лезвия — ни одной волны! Это мастерство, мужики! Наше мастерство, которое пацан просто помог вспомнить!

Видел, как его слова пробивали броню усталости и разочарования — спины распрямлялись, взгляды оживали. Мужики переглядывались.

— Пацан нас тянул, сколько мог! — продолжал греметь Бульдог, расхаживая перед строем. — Я, глядишь, сегодня научился большему, чем за последний год! Хоть и трудно это признать старику. Раньше как? Вроде видишь: что-то не так, криво идёт… А что именно — пёс его знает. Тут подходит Кай, ткнёт пальцем — и сразу всё сходится, как два плюс два! Сразу ясно, где «морковь», а где «кабачок»!

Мужики хохотнули, оценив простую метафору.

— А раньше? Раньше пропустил бы дефект, плюнул бы, оставил как есть — «и так сойдёт». А теперь уже и совесть не позволит! Так что, мужики, я вот что вам скажу — давайте-ка поднапряжёмся! Доделаем эти проклятые топоры! Пусть они будут без этой Ци, без магии — пусть будут просто крепкие, честные топоры, сделанные годно и с чувством! Некогда нам унывать — не время! Пусть малой отдохнёт, посидит. Пусть просто ходит да поправляет словом, а мы уж сами руками доделаем! Ну⁈ Дело я говорю или нет⁈

Голос Бульдога звенел задором и энергией, и от той вселенской усталости, что давила плечи мужчины утром, не осталось и следа — кузнец словно помолодел на десять лет.

Цех взорвался.

Лица мужиков покраснели от возбуждения, глаза заблестели:

— Дело говоришь, Томас! — гаркнул лысый кузнец из «Зоны Основы». — Дело! А ну, давайте, подналяжем! До конца смены время ещё есть! Мы уже гору свернули — что ж, четвертинку не осилим⁈

Он с размаху швырнул заготовку в горн и обернулся к своему молотобойцу:

— А ну, давай поддув! Раскалим металл так, чтобы угли пели!

— Уголь! Сюда, парни! Живо! — заорал мелкий кузнец в сторону подносчиков, и те, подхватив ритм, мигом засуетились, помчавшись в Яму.

— Чего стоишь⁈ — задорно крикнул усатый мастер своему напарнику, хватая клещи. — А ну-ка, приложись, куда я скажу! Тут делов-то осталось!

И махина сдвинулась.

Зашуршали инструменты, зазвенели удары кувалд, загудели мехи. Процесс пошёл с новой силой, будто и не останавливался, будто не было этого момента отчаяния.

Я стоял, опираясь на наковальню, и не верил глазам — смотрел на эту братию грязных, потных, измождённых людей, которые ещё вчера люто ненавидели это место, друг друга и самих себя, а теперь работали как единый организм.

Тёплая ладонь легла на плечо.

Повернул голову — мастер Гуннар смотрел на меня по-товарищески тепло, с пониманием в глазах. Ничего не сказал — просто сжал плечо, кивнул и, развернувшись, направился к своему горну.

Я с трудом заставил себя отлепиться от наковальни — ноги слушались плохо, колени подгибались. Шатающейся походкой добрёл до каменной лестницы, ведущей на верхний уступ, и тяжело опустился на прохладную ступеньку.

Просто сидел и смотрел.

Топоры, которые сейчас ковали, будут не такими «волшебными», как с Ци, но почему-то был абсолютно уверен, что всё равно выйдет добротно. Может, я за это ещё получу, может, и мужикам достанется от этого чертового перфекциониста Брандта — плевать. То, что видел сейчас… то, как кузнецы работали, как перебрасывались короткими фразами, как слаженно и с азартом заставляли металл гнуться под своей волей… это зрелище грело душу сильнее любого горна.

Ульф тоже подошёл к лестнице и молча плюхнулся на ступеньку рядом — его кувалда лежала у ног. Мы ни о чём не разговаривали, а просто сидели и смотрели, как смена идёт своим чередом.

Я даже не сразу заметил, что в тени у стены, куда свет факелов почти не доставал, всё это время стоял Йорг Бык — бригадир стоял, скрестив руки на груди, неподвижный как статуя или демон-надзиратель, приставленный наблюдать за суетливой жизнью смертных. Выражения лица было не разглядеть, но чувствовал тяжёлый взгляд.

Странно, но сейчас мужик не вызывал ни страха, ни гнева — никаких чувств. То, что происходило в цеху, было гораздо важнее его мыслей, злобы и власти — сейчас время Мастеров, а не этого горе-бригадира, который за годы работы умел только махать плетью, но так и не смог организовать нормальный процесс.

Конечно, без Системы было бы труднее. Возможно, я бы не увидел схему так быстро, не распределил бы роли так точно, но уверен в одном: даже без магии всё равно вышло бы несравненно лучше просто потому, что мужики почувствовали сопричастность. Почувствовали, что они — часть чего-то важного, что в них верят и направляют, а не стегают за каждую ошибку.

В этом и была главная магия — не в Ци, а в людях.

И всё же ворочалась тревога — до прихода «Рыжего Беса» оставалось всего ничего. Я выжат досуха и не знал, как всё в итоге обернётся — примет ли Брандт работу или разнесёт всё в щепки?

Вдруг заметил движение в тени.

Йорг Бык дёрнулся, словно его ударили током. Мужик резко выпрямился, вытянувшись в струнку, и увидел, как его колени мелко задрожали, будто из-под него выбили почву.

А затем услышал десятки шагов за спиной — ритмичный стук кованых сапог по камню.

Я резко обернулся.

Прямо за спиной, на верхней площадке лестницы, стояла группа людей. Впереди всех возвышался, судя по всему, главный среди них.

Немолодой и грузный мужчина, похожий на израненного льва — широкие плечи укрывал плащ из тёмного меха, подбитый шёлком. Седая борода спускалась на нагрудник из стали, украшенный золотой чеканкой. Лицо изрезано глубокими морщинами, а в глазах такая бездна власти и усталости, что хотелось отвести взгляд.

За его спиной замерли гвардейцы в полных латах — «Каменные Грифоны», чьи шлемы скрывали лица. Рядом стоял Брандт — даже этот гигант сейчас казался меньше.

А в цеху работа продолжала гудеть — никто из мастеров даже не заметил перемены. Настолько все были захвачены ритмом: кричали друг другу, передавали горячие заготовки, били ручниками, смеялись.

Я медленно поднялся. Ульф, почувствовав неладное, тоже вскочил. В голове билась мысль: «Кто это? Генерал? Какой-то столичный инспектор? Или… сам хозяин этих земель?»

Мужчина смотрел на кипящий внизу муравейник, чуть прищурив огрубевшие веки. Капли пота, выступившие от жара, стекали по вискам, но тот не обращал на них внимания — взгляд был оценивающим, цепким и очень внимательным.

Увидел, как Брандт приблизился к мужчине, что-то почтительно прошептал на ухо — тот медленно повернул голову, и оружейник едва заметным движением подбородка указал в мою сторону.

И тогда наши взгляды встретились впервые.

Почувствовал мощь, исходящую от человека — не яростная сила Брандта, а тяжесть черной горы.

Вдруг Ржавый шагнул вперёд, набрал воздуха в лёгкие и рявкнул так, что заложило уши:

— А НУ ВСЕМ ЗАТКНУТЬСЯ! ИНСТРУМЕНТ НА ПОЛ! БАРОН В ЗАЛЕ!

Глава 17

«Так вот ты какой, барон…» — первая мысль, пронзившая сознание, была странно спокойной. Знаете, наше воображение всегда рисует карикатуру — мы слышим слухи, сплетни, дорисовываем образ злодея или героя. Я представлял мужика жирным тираном, упивающимся кровью, или безумцем, но реальность, как всегда, оказалась сложнее. Всё, что надумал о нём, рухнуло в тот момент, когда увидел человека из плоти и крови.

Фон Штейн смотрел на меня, и этот взгляд был другим — не таким, как у Брандта или Быка, которые видели во мне лишь назойливое насекомое, осмелившееся укусить слона. Нет. Это был взгляд, который действительно изучал и оценивал.