Системный Кузнец IV (СИ) - Мечников Ярослав

Барон стоял напротив, внимательно вглядываясь в моё лицо.

— Кто же ты такой? Дитя Верескового Оплота… — глаза сощурились. — Кто ты такой, Кай?

Он чуть склонился ко мне — весь мир исчез: жар, Брандт, кузнецы. Остались только он и я. Огромный нос с порами, стальной взгляд, в котором отражались прожитые года и груз власти, который мужик тащил на плечах.

Я сглотнул. Даже когда стоял на приёме у губернатора, получая медаль «За отвагу на пожаре», не испытывал и десятой доли такого давления — это не просто власть, а Сила. Было очевидно: старик сильнее всех в зале — физически и абсолютно.

— Я… — внутри всё дрожало, Ци совсем не осталось, слабость поглощала, ноги подкашивались. Соображал крайне плохо, всё плыло в тумане. — Я сын Арвальда — охотника, достигшего девятой ступени Закалки Тела… Я — подмастерье мастера Гуннара, кузнеца в третьем поколении из осаждённого Оплота… Я — практик Огненной Ци…

«Я чёртов попаданец из другого мира!» — хотел было добавить, но кое-как сдержался, прикусив язык.

Смотрел на старика снизу вверх, не отводя глаз, стараясь выдержать взгляд, что буравил внутренности и сверлил черепную коробку.

Барон выпрямился, медленно кивая — не столько ответу, сколько собственным мыслям.

— Сын Арвальда… — протянул, словно пробуя имя на языке, ощущая вкус. — И подмастерье мастера Гуннара…

Мужчина нахмурился и, не меняя позы, повернулся к Брандту.

— Кажется, этот мастер Гуннар сейчас в нашей кузне? Служит Чёрному Замку?

Гигант оживился, но увидел, как желваки заходили ходуном.

— Да, Ульрих, — поспешно ответил оружейник. — Он тоже здесь. Прибыл с партией беженцев неделю назад. Работает в дневной смене.

— И? — коротко спросил барон.

Глаза Брандта вновь забегали, мужик запыхтел, пытаясь сохранить учтивость, но вопросы барона снова и снова ставили оружейника в тупик.

— Никак не проявил себя — обычный уровень. Средний по стаду.

Фон Штейн искривился на секунду, а затем кивнул, принимая ответ. Резко повернулся к мужикам-кузнецам, которые затихли, как мыши в присутсвии льва.

— ГУННАР! СЫН ТОРВАЛЬДА! ТАК⁈ — крикнул барон так громко, что звук, усиленный акустикой пещеры, отразился от стен и вернулся назад эхом.

Некоторое время висела тишина. Ульрих бегал глазами от одного лица к другому, ища того, кто откликнется на зов.

— Да. Сын Торвальда, — наконец послышался хриплый, но твёрдый голос.

— Тот самый Торвальд-Железная Рука⁈ — вновь крикнул барон, в голосе прозвучала смесь недоверия и надежды.

Из-за одного из дальних горнов вышел старик Гуннар — шёл неуверенно, шаркающей походкой, словно шёл на плаху, но голову держал высоко и смотрел точно в глаза правителю. Старик прошёл чуть вперёд, в круг света, и остановился — теперь его хорошо видно всем.

— Тот самый, — ответил он.

— Легендарный мастер… — произнёс барон с глубоким уважением, понизив голос. — Один из лучших кузнецов Предела, чьи клинки до сих пор служат моим гвардейцам.

Видел, как изменилось лицо Гуннара — застарелая боль тенью прокатилась по его чертам — боль человека, который всю жизнь жил в тени великого отца.

— Да, — тем не менее твёрдо ответил старик и замолчал, с достоинством выдерживая взгляд хозяина этих земель.

— И это твой мальчик? — Ульрих фон Штейн указал на меня коротким поворотом головы.

— Мой подмастерье, да, — Гуннар кивнул. — И он превзошёл меня.

Барон двинулся вперёд, навстречу мастеру Гуннару — шаги отдавались под сводами цеха, а тяжёлый плащ волочился следом, накрывая чёрный камень.

Фон Штейн остановился напротив мастера почти вплотную, и некоторое время просто стоял, молча изучая старика. Лица барона не видел, но видел Гуннара — тот смотрел на правителя немного снизу вверх, и в глазах смешался старый гнев на барона за разорённый Оплот, и страх перед властью, и отвага принять любую судьбу.

— Ты хорошо его воспитал, — произнёс барон тихо, но веско. — Пусть ты и не… — замолчал на секунду, подбирая слова. — Пусть не смог стать лучше великого предка… но ты открыл мальчишку — дал ему дорогу.

Фон Штейн кивнул, подтверждая свои слова.

Мастер Гуннар судорожно вздохнул и опустил голову, словно слова были тяжёлым грузом.

— Да нет здесь никакой моей заслуги, — тихо сказал старый медведь. — Пацан — просто самородок. Сам по себе.

Вновь повисла пауза.

— Подними голову, старый кузнец, — послышался требовательный голос барона — в нём зазвенел приказ, которому невозможно не подчиниться.

Мастер с усилием поднял голову, встречая взгляд.

— Духи помогли тебе и сам Торвальд помог. Именно ты взял мальчишку к себе, в свой дом, к своему горну и ты дал ему в руки молот — значит, это твоя заслуга, и не может быть другого исхода, так что прими эту похвалу с достоинством и гордостью. Ты выполнил свой долг перед родом.

Видел, как старик Гуннар задышал чаще, прерывисто. Глаза заблестели — не слезами, а чем-то неясным — в мужчине что-то ломалось и строилось заново. Может быть, это именно те слова, которых не хватало всю жизнь? Признание его ценности не как копии отца.

А я тем временем стоял в шоке — всё менялось стремительно, как погода в горах. Барон оказался совсем другим — не тираном, упивающимся властью, а в каком-то смысле мудрым, хоть и жёстким вождём — до сих пор не мог осознать. И не только я — даже кузнецы, которые ещё вчера шептались про угнетателя, теперь смотрели на него иначе — с уважением и страхом, но без ненависти. Фон Штейн говорил на языке чести.

— ВЫ! — вдруг крикнул барон, разворачиваясь ко всему цеху. — Славные кузнецы Предела!

Окинул мужчин горящим взглядом, захватывая каждого.

— Вам приходится нести лишения: терять близких, терять дома, гореть в каменном Чистилище! Но поверьте — всё не напрасно! Мы следуем великой цели! Провинция на грани гибели! Невиданная Чернь просыпается в чреве Драконьих Гор, и ни один воин, ни один практик, будь он хоть трижды благословлён духами, не сможет уничтожить её без лучшего оружия! Без того, что куёте вы! Я благодарен вам за службу!

Барон коротко кивнул.

— Нечеловеческие условия! — вдруг крикнул кто-то из темноты, осмелев.

— С нами обращаются как со скотом! — поддержал второй голос — слова были порывистыми, дрожащими от страха перед собственной смелостью.

— ЗАТКНИТЕСЬ, БЕСЫ! — взревел Брандт. Я бросил на него взгляд — оружейник побагровел, став похожим на дьявола.

— ХВАТИТ! — гаркнул Ульрих, подняв руку, и гигант поперхнулся словами.

Фон Штейн отвернулся от Гуннара, тяжёлым шагом подошёл ко мне, встал рядом и вновь обратился к толпе.

— Тяжёлые времена требуют жестоких мер! Мы не можем позволить себе роскошь быть безвольными и слабыми, пока наши дети гибнут! — заговорил мужчина, глаза блестели отражённым огнём горнов. — Но сегодня я увидел всё, что нужно: ваши глаза, увидел, что здесь произошло то, чего мы ждали и чего хотели — вы объединились! Вы готовы стать щитом Предела!

Барон сделал паузу, давая словам проникнуть в сердца.

— Отныне наказания в виде плетей и лишения пайков отменяются! Лично моим указом!

Цех ахнул.

— А теперь… Снесите мне ваши топоры! Я хочу видеть, что вы создали!

Глаза мастеров забегали, ещё не до конца веря в происходящее, но руки уже делали. Мужики бросились к уложенному штабелю. Вот уже десяток, вот больше… Через минуту все шестьдесят пять топоров лежали у ног барона. Я скользнул по ним взглядом — качество 72–77%.

Мужик внимательно смотрел на арсенал. Кузнецы стояли полукругом, затаив дыхание.

— Мальчишка за день сделал то, чего ты со своей сворой надсмотрщиков не мог добиться за недели, — произнёс Ульрих тихо, с разочарованием — даже не повернулся к Брандту.

Затем добавил чуть мягче, но всё не глядя на него:

— Но ты рассказал мне о нём — не скрыл талант. Ты верен Делу, и я это уважаю.

Барон наконец посмотрел на меня.

— Пацан поступает под твоё личное начало, Брандт. Дай ему отдельную мастерскую, инструменты, ресурсы — всё, что попросит. А в общей кузне… теперь Новый Порядок.