Вадбольский 4 (СИ) - Никитин Юрий Александрович

В общем, хороший человек, куда уж лучше. Честный и справедливый.

Но, как говаривал мой дедушка, заставший лихие девяностые, «Хороший человек — это не профессия». То есть хорошесть человека не гарантирует его высокий уровень профессионализма. И полный дурак может быть хорошим человеком.

Я всё ещё прикидывал так и эдак как держаться, что говорить, когда дверь наконец распахнулась, выглянул строго одетый лакей, больше похожий на отслужившего полсрока солдата, сказал хриплым голосом:

— Заходите.

Я перешагнул порог всё же с некоторым трепетом, всё-таки логово «жандарма Европы», самого могущественного человека на континенте.

Кабинет… великолепен. То есть, величественен спартанской простотой. Конечно, ничего Николай Первый особенно менять не стал, но вычурная красивость, что так любил его старший брат император Александр, исчезла, остались только стены с портретами и мебель, а все статуэтки, фарфоровые вазы и мерехлюндии строгий император убрал.

Сейчас он за столом всё ещё по инерции смотрит в бумаги, а по эту сторону стола в настолько неглубоком кресле, что уже не кресло, а стул, расположился грузный человек в генеральском мундире с мощными эполетами и орденами и звёздами во всю ширину груди. Несмотря на возраст, сохранил плотные седые волосы, мощные усищи, делающие его похожим на запорожского козака, а ещё бросается в глаза высокий мудрый лоб и проницательный взгляд.

Князь Алексей Фёдорович Орлов, подсказала Алиса, генерал от кавалерии, генерал-адъютант, главный начальник III отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии и шеф Отдельного корпуса жандармов, который принял этот корпус от создавшего его Бенкендорфа.

Я ел глазами, как сказано в Уставе, старшего по чину, то есть императора, у него даже по роже видно, что человек прямой и честный. Но может ли прямой и честный быть правителем страны? Тем более, России?

Он всё ещё торопливо заканчивал с бумагами, а шеф жандармов сказал мягко:

— Я Алексей Фёдорович Орлов, начальник Третьего отделения Канцелярии Его Императорского Величества… Скажите, юноша, как у вас получилось то, что не сумели шесть человек охраны великого князя?

Я не стал кланяться, напротив, выпрямился и сказал отчётливо, стараясь чтобы слова звучали чётко, как удары молотка по наковальне:

— Подражая Его Величеству, я не пью, не курю, не хожу в бордели, не играю в карты, а всё свободное время отдаю учёбе и упражнениям!..

Император легонько хмыкнул, наконец-то поднял голову и посмотрел на меня. Даже за столом выглядит, словно сидит на могучем рыцарском коне. Два метра пять сантиметров, подсказала память, да и вообще русские цари все гиганты, отголосок родового строя, когда власть в руках того, чья дубина больше.

Орлов заулыбался.

— Похвально, похвально. Кто же вас так надоумил?

— Пример государя императора, — ответил я чётко. — А проследили за моим воспитанием родители.

Орлов взглянул на императора, тот чуть наклонил голову.

— Вадбольские, — произнес Орлов, обращаясь к нему, — участвовали в заговоре по убийству Государя Императора… вас, Ваше Величество, и свержению законной власти, по приговору суда сосланы в Сибирь… Теперь этих мятежников зовут декабристами. А он, значит, отпрыск.

Я смолчал, глупо объяснять, что с возрастом взгляды меняются, им это известно лучше, чем мне, молодому курсанту. Но, понятно, я сын мятежников. Так, на всякий случай.

Орлов внимательно рассматривал меня, да и государь не сводит взгляда с потомка декабристов, наконец Орлов спросил доверительным голосом:

— Как ты понял, что будет нападение?.. Понял раньше охраны?

Я подумал, ответил осторожно:

— Я видел множество людей в зале, все такие одинаковые человечики, несмотря на яркие одежды, двигаются тоже одинаково, но когда я посмотрел на эту толпу в общем, сразу увидел неправильность…

— Неправильность?

— Ну да, — пояснил я, — не все в толпе вели себя по законам толпы. У некоторых была цель. Я видел как одни встали ближе к дверям, другие блокировали лестницу, а остальные начали продвигаться с разных сторон к подиуму, где великий князь Александр приготовился награждать победителей. Их было пятнадцать человек…

— Вы и посчитать успели? — спросил Орлов.

Я посмотрел на него хмуро.

— А вы, если увидите троих, будете их пересчитывать?

Он улыбнулся.

— Нет, конечно.

— А пятерых?

Он понял, улыбнулся, кивнул.

— И пятерых не буду. Но вы, значит…

— Я и двадцать не буду, — сказал я, чтобы повысить свой ай-кью в его глазах, а также в глазах императора, если тот следит за разговором, а не думает как обустроить Русь, снабдив её большим количеством лаптей. Но мне надо и не переборщить, на самом деле и тысячу не буду пересчитывать, скажу сразу, сколько там человек, и какой рост у каждого. — В общем, стало понятно.

— Да, — произнес он с иронией. — Одиннадцать из револьвера, двоих тесаком. Что у вас за звери преподают? Может, пусть лучше в нашей Охранной Службе учат такому ремеслу? А у вас занялись бы науками, искусством, политикой… Нет, политикой не надо. Вот уж не думал, что Государь Император создаст такое… такое заведение.

Он бросил на императора заинтересованный взгляд, тот вместо того, чтобы приосаниться от похвалы, сдвинул плечами и вздохнул, но продолжает буравить меня взглядом.

Орлов снова повернулся ко мне.

— Но как вы ощутили, что те люди… террористы?

— Анализ, — пояснил я, — обнаружение закономерностей, объектов, векторизация, пространственный анализ, анализ собравшихся и распознавание лиц. Вы же в состоянии отличить лицо каторжника от лица студента благородного заведения?.. Здесь то же самое, только тоньше. Ну, вы же следак, не мне вам говорить, как вычислять преступника по его виду, поведению, жестам, взглядам…

Император легонько улыбнулся, видя чуточку ошарашенного Орлова.

— Наша служба малость растерялась от наглости бомбистов, — пояснил он ровным и строго выдержанным голосом, — потому сумела обезвредить только двух из тех пятнадцати. А курсант, выходит, сразу увидел картину разом?

— Заподозрил, — уточнил я. — И на всякий случай протолкался к великому князю ближе. А когда двое начали доставать револьверы… ну, я просто быстрее.

Орлов повернулся к императору.

— Можно, заберу его к себе в штат?

Тот обратил заинтересованный взгляд на меня.

— Можно. Если он согласен.

Я покачал головой.

— Нет. Я курсант Лицея.

Орлов сказал покровительственным тоном:

— Мы оформим выпуск экстерном. И даже дадим сразу первый чин.

— Спасибо, — сказал я с гранитной твёрдостью деревенского дурака, — нет. Моих знаний недостаточно, я должен закончить Лицей, а не получить бумажку, что я его как бы закончил.

Орлов вздохнул.

— Кадет, ты не понимаешь. Ты сразу получишь то, что другие через три года!

— Зато через три года получу по-честному, — сказал я и посмотрел ему в глаза, надеюсь вид у меня достаточно простоватый и глупый. — Мои родители наказывали мне в дорогу, чтобы в столице не пил, не ходил в бордели и не плутовал.

Император хохотнул.

— Алексей Фёдорович, не учи ребёнка плутовать!.. Это грех.

Я надулся, дескать, я мужчина, а не ребёнок, в этот момент в дверь постучали. Вошёл тот же солдат, выполняющий работу лакея, молча положил на стол перед императором папку в красной обложке. Тот сразу же раскрыл и углубился в чтение, не обращая на нас с Орловым внимание.

Орлов, видя, что мы с ним предоставлены самим себе, снова повернулся ко мне, взгляд его оставался и недовольным, и подозрительным.

— И всё-таки, — произнес он медленно, — что-то в тебе не то, курсант. Больно ты… нацеленный. Слишком правильный.

— Такие подозрительны? — спросил я. — А как же наш государь император?

Он отмахнулся.

— То император. Он чувствует громадную ответственность.

— А если бы и остальные чувствовали? — спросил я.

Он вздохнул.

— Люди есть люди, курсант. Они всего лишь человеки, а не Аскеты. Но твою мысль я уловил, хоть и дивно такое слышать от столь юного.