Но причем здесь я? Я незванная гостья в этом теле. Элис, пожертвовав собой, дала мне одну задачу: заботиться о ее детях. А о том, какая буря эмоций поднимается внутри из-за лорда Мэлори, — и вовсе лучше забыть.
Слишком больно будет… потом.
— Тогда ладно, — кивнула Эми. — А тот мужчина все равно хороший. Только ему все время больно.
Я обернулась. Эми невозмутимо продолжала играть с Ушастиком. Я так и не смогла понять, как работает ее магия. Она просто как будто… видела больше других. Цвета, иногда эмоции, часто — короткие картинки будущего, например, она смогла предсказать, что Хью разобьет кувшин. Ей это просто «приснилось». Когда все произошло, Эми сказала: «Ну это же было очевидно».
Мира, хмурясь, говорила, что «не к добру это». «Ее бы в столицу… Опасное это дело! Дар-то — бесценный! А защитить она себя может — с собачий хрен, никак то есть!»
Так что мы решили пока попросить Эми держать свои открытия в секрете. Но, вот уж сложность: она часто не понимала, что такое необычное говорит и чувствует.
«А разве не у всех так?» — похлопала она глазами, сказав, что Мира зеленая, и что у нее как будто камень в груди, и связано это все с игрушками в комнате.
— Кому?
— Ну тому. Который красивый. Мам, а он женат?
— А что?
Эми покраснела и уткнулась в Ушастика.
— Да так…
Да уж. Я спрятала улыбку. А еще говорят в моем мире дети рано созревают.
— А он для тебя не старый? — поинтересовалась я.
— Ну я же вырасту!
Не поспоришь. Только надеюсь что, когда вырастешь, найдешь себе порядочного мужчину. А не вот этого!
Привычно активировав артефакт, который подогревал воду в емкости, закрепленной над фарфоровой раковиной, я задумалась.
Дела в магазине шли относительно неплохо, но все-таки мне нужно было больше. Мне нужны были деньги, чтобы на будущий год приехать в столицу и попробовать устроить детей в школу лорда Мэлори. Инкогнито, разумеется.
У Элис не получилось — и я догадывалась, почему. Похоже, если лорд Мэлори подбирает с улицы любого оборванца и готов его учить, то его подчиненные настроены менее человеколюбиво и принимали в первую очередь тех, кто готов дать на лапу.
Тогда становилось понятно, почему Элис оставалась в столице и мыла полы в борделе — там, по словам Руби, больше платили. Видимо, тоже рассчитывала скопить деньги и попробовать еще раз.
Хмурясь, я размышляла над тем, как мне быть. По всему выходило, что магазин артефактов, который нам с Мирой удалось открыть, — единственная возможность для меня дать детям Элис лучшую жизнь. За него нужно было держаться, а потом — можно будет подумать и о расширении.
— Мам, а можно мне яблоко?
— Можно.
Яблоки были мягкими, прошлогодними, но все еще сладкими. Дети их обожали.
Я подошла к стоящей в углу корзине, и тут с улицы раздались голоса. Один принадлежал Мире, второй — был мужским. Это еще что такое?
Сердце ухнуло в пятки, и я поспешила к двери.
— Пошел вон с моего участка! — рявкнула Мира.
Ее голос ударил по барабанным перепонкам, едва я выглянула наружу.
— Т-ты не забывай, что разговариваешь со с-старостой!
Ах, староста. Зачем его принесло? Лучше всего для старосты подходило определение «плюгавенький». Невысокий лысый мужичок лет пятидесяти, который заведовал Верхними Петушками, любил дорогую одежду — даже сейчас на нем красовалась куртка, похожая на камзол, да еще и ярко красного цвета. И туфли с длинными носами! Смотрелось это в лесу мягко говоря экзотично.
— Хренаростой! Пшел вон с моего двора, пока я тебя хворостиной не высекла!
— Д-да как ты с-смеешь!
— Вон пошел, я тебе говорю! И мордоворотов своих забери!
Мордовороты, еще два мужика чуть покрупнее, смотрели на Миру так, как будто только чудо удерживало их от того, чтобы убить вредную старуху.
— Доброе утро. А что у нас здесь происходит?
Староста едва успел открыть рот, как Мира принялась меня отчитывать:
— Явилась! Вот зря я тебя не выгнала! Собирай-ка теперь свое барахло — и брысь отсюда! И этого деятеля забери!
— К-как вы смеете…
Староста побелел, потом покраснел, потом затрясся от негодования.
— Мира, может, вы пойдете в дом? Я сама здесь разберусь.
— Покомандуй мне еще, что в моем дворе делать!
Да что ж за женщина! Не характер — я граната без чеки. Как она только дожила до старости с таким-то длинным языком?
— Хорошо, тогда давайте все вместе поговорим, оставайся.
— И не подумаю! Постелыги! Быстро за мной!
Мира махнула Хью и Рольфу и с самым злобным видом направилась к дому.
Отличный прием, всегда срабатывает. Почти как с трехлеткой иметь дело.
— Что случилось? — спросила я у старосты, когда за Мирой захлопнулась дверь.
— Э-элис, — заюлил он, — как ты сегодня хорошо в-выглядишь!
Тоже мне новость.
— Спасибо.
— Д-дела-то в магазине, я смотрю, не очень идут? Т-тяжеловато тебе одной-то?
Так. Так-так. Утро перестает, как говорится, быть томным.
— Я справляюсь, спасибо. К тому же, я не одна.
— Н-не одна? — глаза у старосты округлились. — А! Т-ты про эту ведьму! Д-да разве ж она считается!
Плохо дело. Мягко стелет — жестко будет спать. И эти его мордовороты мне не нравятся.
— Как есть, — осторожно откликнулась я. Лезть на рожон — дело нехитрое, это всегда успеется. — Вы уж простите, что я вас не приглашаю в дом, не прибрано. Но можем на площади чаи погонять, поговорим спокойно.
— Да какие чаи! Н-некогда мне, некогда! Сплошь все в делах! Э-элис, т-тут такое дело…
— Какое?
Глазки старосты забегали, и я подобралась. Все плохо или очень плохо?
— Так… опростоволосился я! Т-такое у меня под носом т-творится — а я и не в курсе! Нарушение!
Очень плохо. К гадалке не ходи — сейчас скажет, что поднимет размер процента, который я и так даю ему на лапу. Я, конечно, готова была к тому, что аппетиты старосты будут расти, но не думала, что — настолько быстро.
— Нарушение? Какое именно? И как же мы можем его исправить?
— Т-так прямое! Женских прав! Н-не может баба, в смысле, ж-женщина, сама делом заведовать! Н-нужен мужчина. С-совладелец, значит. С-супруг, отец или т-там опекун. А то баба, в смысле ж-женщина, она ж… Уработается, во! Нарушение!
Твою мать! Неужели в этом мире женщина не может сама рулить бизнесом — и это закреплено законодательно?.. Признаться, такое мне и в голову не пришло — я надеялась, что этот вопрос, как и все остальные, были решены, когда я пришла на поклон к старосте и предложила ему кругленькую сумму.
Но, выходит, что-то изменилось.
Твою мать.
— Староста Ансель, я думала, вы берете на себя гору всего и очень мне помогаете, — намекнула я на наш договор, лихорадочно соображая, что происходит и как из этого выпутаться.
— Т-так…
Внезапно за деревьями раздался низкий смех, от которого по спине пробежали мурашки.
Посмотрев в ту сторону, я успела заметить, как с лица старосты сходят все краски. Он… боится? Да, определенно, боится того, кто стоит поодаль.
— Ох, малышка Элис, что за ерунду ты несешь! — проговорил невидимый мужчина. — Чтобы старик Ансель — да что-то на себя взял? Мы оба знаем, что он палец о палец не ударит без особой надобности.
Повисла тишина, затем послышались шаги — и на свет вышел мужчина. Высокий, крепко сбитый, в черной рубашке и штанах, с ножом на поясе.
Одного глаза у него не было, лицо пересекал шрам, так что оно напоминало маску.
Староста засмеялся высоким подобострастным смехом.
— Д-да, я такой…
Мужчина не удостоил его взглядом. Он прошел мимо старосты. Маленькие голубые цветы, растущие вдоль дорожки, гордость Миры и немного моя — нравилось мне садовничать в свободное время, — оказались растоптаны тяжелым сапогом.
— А вот я… Дорогая Элис, вполне мог бы тебе помочь. Стать опекуном. Или супругом. М?
Он поднялся на крыльцо, вырвал яблоко из моей руки и с тихим звоном вытащил нож. Лезвие мелькнуло прямо у моего лица, и я с трудом заставила себя стоять прямо.
